Не смотри на прошлое с тоской!
Было и ушло, нынче его нет.
Лучше поутру проснись и пой,
Жить сегодня – в этом весь секрет.
Когда я оказалась дома, вся моя сонливость улетучилась, как окись балаган-травы. Вечный парадокс: нет ничего желаннее сна поутру, и ничего скучнее – ночью.
Следы вчерашней вечеринки придавали комнате неряшливый вид: всюду были разбросаны разноцветные подушки, из шкафа вывалилась одежда (сама вывалилась, ага).
Я занялась уборкой. И заодно мысленно перебрала детали нашей встречи с бокки. Всё-таки приятно, что мы так близко познакомились с одной из чудинок Шолоха…
Ведь бокки – таинственные существа.
В детстве я обожала сказки про них. Помню, книжки чётко делились на две категории. В первой рассказывалось, что призрачные егеря, свидетели прошлых эпох, сторожат наши сны в самые мрачные ночи – это был вариант для малышей. Им поди объясни иначе, почему дважды в месяц за окнами блуждают призраки, чьи плащи, будто щупальца, шевелятся у земли!
Другая категория – легенды для детей постарше. Эти истории были одобрены школой и рекомендовались к прочтению в дидактических целях. Там описывались смелые, но непослушные ребята, выходившие к бокки-с-фонарями и никогда больше не видевшие белого света, так как духи утаскивали их в царство теней. Напрашивается вывод: то ли в это царство не принимают людей старше двадцати пяти, и поэтому мы с Дахху и Кадией не прошли туда по возрастному цензу, то ли сказки всё-таки врут. А вот мальчик… Может, мы спасли его от подобной участи? И бокки-с-фонарями не угомонятся, пока не вернут себе намеченную жертву?
Луна уже пошла на убыль, и, значит, лесные духи не появятся в Шолохе ещё пару недель. Но вдруг?..
Я выглянула в окно. Всё честно: бокки не было. Сад тонул в прохладной темноте.
Наверное, со стороны мой коттедж казался светящимся рыбацким судном в безбрежном океане леса. Огни в остальных домах Мшистого квартала уже погасли – соседи спали, убаюканные свежестью весенней ночи. Лишь пел соловей.
Спальня мерцала в зеленоватом свете аквариумов с травой осомой. Расставляя книги, магические кристаллы и свечи на полках, я чувствовала себя ундиной в полночном водопаде. Минуту спустя – феей, манящей путника в заколдованный круг. Или нет. Жрецом, который готовит пещеру к кровавому ритуалу… Для полноты картины оставалось только начать что-нибудь петь на придуманном языке.
На древнем не рекомендую! Однажды, в неурочный час готовя доклад по лингвистике для магистра Орлина (как и все студенты, я обожала заваливать сроки), я умудрилась доспрягать глаголы стародольнего языка до такого одурелого состояния, что случайно вызвала разрушительного духа забытых подземелий. Он явился прямо посередине учебного класса, и не прошло и трёх секунд, как стало ясно: на летних каникулах мне придётся заняться ремонтом. По всему второму этажу дома наставника будто смерч прошелся.
Впрочем, теперь подобная оплошность мне не грозит.
Я вздохнула, переоделась в пижаму и легла в кровать.
Поёрзала, пытаясь найти удобную позу. Встала, открыла окно. Выключила ночник. Заплела волосы в косу. Сон не шёл. Включила ночник.
– Ух-ху… – кисло прокомментировал Марах. Филин был в курсе моих бессонниц. И, как ни странно, их не одобрял: хотя, казалось бы, кому ещё они могут понравиться, если не другому ночному хищнику.
Мои мысли беспокойно вертелись вокруг вопроса о работе в департаменте Ловчих.
В Иноземном ведомстве не знают, что у меня нет магии. Если бы знали – точно завели бы на эту тему разговор. А так все ходят с лицами «шито-крыто», и – да, дело пахнет жареным. Рано или поздно они выяснят правду, и тогда мне не поздоровится.
Воспоминания неминуемо соскользнули в омут того проклятого июньского дня.
Я со стоном закрыла лицо руками. В глазах защипало – как всегда, когда речь идёт об инциденте. Иногда на меня нападает паранойя, и тогда мне кажется, что эта плаксивость – чуть не главная причина того, что мои родители в прошлом году решили переехать в далёкий Норшвайн. Хотя, признаться, я сама чуть ли не насильно вытолкала их прочь из столицы. Мне было слишком стыдно. Я должна была стать гордостью семьи, а в итоге оказалась безнадёжной слабачкой, раскисающей от каждого неаккуратного слова.
У моих ближайших и дражайших сердца разрывались при каждом взгляде на меня. Особенно у папы. Это в его лаборатории случился взрыв.
Надо сказать, что меня с детства завораживал подвал нашего дома. Мой отец – его зовут Инри – алхимик, за которого дерутся королевские дворы всего мира. Но пока я была ребёнком, он брал контракты только в Шолохе.
На семейных встречах запрещалось обсуждать работу – мама считала, что так мы сохраним «нормальный климат» в доме. Как следствие, папины склянки манили нас с сестрой куда больше, чем могли бы.
Мы фантазировали, что он разрабатывает сложнейший эликсир, который даст человеку божественную силу и наконец-то сделает левитацию возможной. Когда отец уединялся в своей подвальной лаборатории, мы всё норовили подглядеть. Но мама отлавливала нас на полпути и оттаскивала прочь, лупя мокрым полотенцем.
И вот годы спустя Дахху, Кадия и я получили дипломы и, как все нормальные выпускники, отправились кутить.
Я плохо помню ту ночь. Мелькают какие-то разрозненные картинки: Кадия, голышом прыгающая в Нейрис со скалы; наш тяжёлый топот и мои разрывающиеся лёгкие при побеге от стражей; Дахху, клянущийся, что теперь-то начнётся настоящая жизнь. Теперь нас, подруга, никто не остановит. Мы свободнее самих богов-хранителей!
Мы были пьяны и счастливы. На рассвете я стояла посередине Лоскутной площади, той, что напротив департамента Ходящих, и бесстрашно кричала охраняющим вход химерам, что сочиню заклинание, которое отпустит их на все четыре стороны с этого грустного поста. Кадия ржала как конь и всё пыталась удержать шаткое равновесие. Дахху мечтательно пялился в никуда, как у него это принято.
Утром я кое-как добралась до родового поместья Страждущих. Найдя ключи и открыв дверь, я поняла, что в доме никого нет. Родители уехали на выходные в гости к какому-то чиновнику из Чернолесья, а сестра не первый год училась в другой стране.
«Лаборатория!» – подумала я с ликованием и почти кубарем скатилась в подвал.
Заветные скляночки, реторты, порошки и ступки, казалось, приветливо улыбались мне. Я благоговейно читала названия на этикетках, легонько потряхивала туманные капсулки, растирала между пальцев трёхглавые мхи и, казалось, была счастливее, чем когда-либо. А потом обнаружила, что потолок лаборатории разрисован картой звёздного неба. Это было восхитительно.
Я пялилась на него так долго, что у меня заболела шея. Тогда я решила добавить ещё красок своему восторгу. А именно: начала крутиться вокруг своей оси, представляя, что я в самом сердце Вселенной, медленно вращающейся вокруг меня.
Как оказалось, мой вестибулярный аппарат никуда не годится.
В какой-то момент меня занесло, я споткнулась и, размахивая руками, будто ветряная мельница, рухнула вниз и вбок. Прямо на маленькую этажерку багряного цвета.
В ней, как выяснилось на практике, хранились пороховые элементы и порошковый огонь. Мой папа не слишком-то соблюдал принцип товарного соседства…
Взрывом разнесло весь подвал и половину первого этажа.
Говорят, меня собирали чуть ли не по кускам. Главной задачей лекарей было заставить работать мою собственную магию: сделать так, чтобы она полностью посвятила себя регенерации. Ведь никто не может вылечить человека, кроме самого человека.
Я спала. А волшебство работало. Оно работало и тогда, когда я вдруг очнулась. Это стало проблемой: ведь во сне мы больше верим в себя и, как следствие, легче творим невозможное.
Усыпить меня заклинанием не удалось – организм и так претерпевал слишком много магического вмешательства. Я лежала, привязанная к койке, и с ужасом наблюдала, как моё тело светится всеми цветами радуги поочерёдно.
– Постарайтесь не думать, госпожа Страждущая, – советовала приставленная ко мне целительница. – Ваше подсознание сейчас пытается захватить как можно больше унни, не мешайте ему.
Это было сложно. В голову лезли мысли, в том числе такие как: «Не думать, не думать, прахов прах, я должна не думать. Или я не должна думать, хм, как будет правильнее с точки зрения стилистики, а-а-а, остановись!» До сих пор боюсь, что в исчезновении магии виноваты именно те размышления.
В какой-то момент сияние просто прекратилось.
Целительница удовлетворённо кивнула, прощёлкала воздух над семью точками жизни, пульсирующими в теле каждого человека, зажгла в курильнице благовония из сандалового дерева и приложила к моей груди кристалл сердолика. А потом посмотрела на моё лицо и непонимающе свела брови.
Оказалось, магия не завершила работу: левое ухо осталось порванным, с аккуратным крестиком шрама у мочки.
Лекари решили, что мне нужно отдохнуть и процесс выздоровления продолжится. Но не тут-то было. В тот день спектакль закончился. Унни сочла, что я слишком распустила руки, и решила разорвать наши отношения. Навсегда.
Существует множество теорий о том, что такое магия, откуда она берётся и почему некоторые люди колдуют лучше, чем другие.
Но философы сходятся в одном – у магии есть какое-то подобие разума. Если ты хочешь творить волшебство, то ты снова и снова вступаешь в схватку с унни.
Унни – это энергия, определяющая мироздание. Из неё состоит всё сущее: деревья, моря, воздух, люди и животные. Когда ты колдуешь, то ты как бы навязываешь унни свою волю, порабощаешь её частичку и, как победитель, меняешь Вселенную на свой манер. Сильные маги часто выглядят подтянутыми и сухопарыми: противоборство с унни съедает кучу сил, как и всякая нормальная драка. Обычно до унни ещё и непросто добраться: ведь она плотно сбита в материю брому.
Да, бывают места, где колдуется легче – там энергия податливее. Но всё равно для колдовства первична личность мага. Его жёсткость, целеустремлённость, несгибаемость. Его готовность бороться до конца.
Прошлой зимой мне каким-то чудом удалось в сжатые сроки найти, «победить» и «сожрать» достаточно большое количество унни для того, чтобы восстановить своё бренное тело. И, кажется, в ходе той схватки энергия раз и навсегда уяснила для себя, как нужно уворачиваться от моей воли.
Это честно и нечестно одновременно. Но в любом случае до ужаса тоскливо.
Почти так же тоскливо, как то, что завтра в ведомстве мне всё-таки придётся признаться в своей ущербности. Несмотря на яростную тираду друзьям, я не могу иначе. Затягивать эту ситуацию – себе дороже. Увы, без магии я пустышка. Так пусть в департаменте эту горькую правду услышат от меня, а не выяснят опытным путём.
В темноте я нащупала свеженькую татуировку Ловчей. Интересно, больно будет её сводить?..
Мне представился Полынь со своими многочисленными амулетами и колдовскими антрацитовыми глазами. Лучший Ловчий ведомства, говорите? Как он среагирует, когда узнает, что стал куратором для неведомой зверушки? Я накрыла голову подушкой и застонала.
Лихорадочный восторг, мой дневной спутник, ушёл. Осталось только привычное чувство собственной ничтожности.
Потом я наконец-то заснула, прижав ладонь к разорванному уху.