Комплиментам чужаков мы верим больше, чем похвале от близких.
Я проснулась от того, что на меня вылили стакан воды. Слава хранителям, хоть не ледяной! А всё же приятного мало.
– Какого праха?! – взвыла я, садясь и одновременно выхватывая подушку с твёрдым намерением кое-кого ей сейчас же убить.
Передо мной стояла сияющая поганка Кадия. Сияющая в прямом смысле этого слова – подруга так качественно натёрла форменные доспехи стража, что они прямо-таки светились, несмотря на рассветный полумрак комнаты.
– Доброе утро! – радостно возвестила Кад, элегантным жестом поправляя волосы. А потом ещё раз. И ещё.
Скоро ей придётся спрятать их под шлем, где они будут безжалостно щекотать уши и шею. Вот Мчащаяся и наслаждается шевелюрной свободой, пока может.
– Не серчай на такую побудку! Сначала я раз десять сказала тебе: «Просыпайся, милая!», но ты не реагировала, а этот стакан на прикроватной тумбочке выглядел так соблазнительно… И вообще: я к тебе с крендельками – так что на меня нельзя злиться! – Кадия бросила мне на грудь бумажный пакет, благоухающий свежей выпечкой, а сама пошла в обход комнаты – раздвигать шторы.
Красная леска рассветного солнца исполосовала спальню, явив эклектичную мозаику из предметов мебели, надёрганных со всего света.
Вернее, мне бы хотелось сказать – «со всего света».
На самом деле – приобретённых в секретных магазинчиках Потаённого Рынка, где дивно разодетые торговцы с чарующими голосами и выверенными жестами одну за другой тянут золотые монеты из карманов любителей всего красивого. Самому таскать тяжёлые предметы мебели из других стран – хорошая идея разве что для Ходящих (если сплетни не врут и железнолицые действительно умеют прыгать сквозь пространство).
Марах, отвернувшись от солнечного света, недовольно заухал. Появление Кадии не пришлось ему по вкусу.
– Крендельки – это хорошо. Но, зная тебя, подозреваю, что это не чистосердечная забота, а наглый подкуп, – проворчала я, выпутываясь из одеяла и исподлобья глядя на Мчащуюся. – Что тебе нужно, горе моё? Признавайся сразу!
– Ах, ничего-то от тебя не скроешь, госпожа Ловчая! Тебя ведь пока ещё не выперли из ведомства, да? – Кадия неожиданно подскочила ко мне и нагло выхватила один сдобный полумесяц из пакета.
– Жадничать плохо! – строго добавила она, перехватив мой возмущённый взгляд. И резво отпрыгнула обратно.
Я заглянула в пакет. Теперь всего один крендель подмигивал мне глазком-изюмом. Я цокнула языком:
– И на что ты хочешь сподвигнуть меня с помощью этой жалкой взятки?
Кад ответила с набитым ртом:
– О, тут всё просто. Отправляйся сейчас на водопады Иштвани – там Дахху занимается чьягой. Ты же ведь тоже любишь этот недоспорт: поразминайтесь вместе, потянитесь, «раскройте таз» и проведите прочие свои ритуалы. А главное, Тинави, спроси у этого светила науки – что он собирается делать со своей рукой?
– А что не так с его рукой?
– Ну, её бокки-с-фонарем пощупал, если помнишь. И хотя Дахху отнекивается, что-то тут нечисто. Вчера вечером в кафе «Медовая патока» я слегла облила его локоть кипятком из заварочного чайничка, а он даже не заметил. Представь! Я ему: Дахху, дружище, у тебя там уже пузырь вздулся, тебе вообще как? Он: «А, что? О небеса великие, а что с моей рукой?» Парниша, конечно, всегда был рассеянным, но не настолько же!
Я нахмурилась:
– А почему ты сама с ним не поговоришь?
– Ну… – Кадия замялась. – У нас вчера вышел кое-какой неловкий момент, и я не хочу пока видеть этого Смеющегося.
– Поня-я-тно, – протянула я. – Что ж, я действительно люблю чьягу. Но учитывая, что ты разбудила меня на рассвете… и как ты меня разбудила… Ох, Кадия, тут крендельком не отделаешься! Ты бы знала, во сколько я легла! Подкинь меня до места, и я расскажу тебе о героических буднях департамента Ловчих.
– Замётано. Но если ты надеешься заодно выведать про нашу с Дахху размолвку – не выйдет. Предупреждаю.
Я пожала плечами.
Тоже мне, большой секрет!
Кадия уже много лет влюблена в нашего Дахху.
Точнее, как: на неё это болезненное чувство нападает периодами, как сенная лихорадка на аллергиков. Только чаще. И непредсказуемо.
То влюблена так, что аж руки трясутся, то принимает твёрдое решение «всё забыть» и начинает активные поиски другой любви. Находит объект. Пару недель наслаждается бабочками в животе, потом ещё пару недель страдает. И снова-здорово: «Мне нужен только Да-а-ахху».
Ну а Дахху к пеплу никто не нужен – он же философ, поэт, историк, лекарь и безумный учёный в придачу. Насколько я знаю, в школьные годы он встречался с парой девушек, но это было давно и неправда, а за все те семь лет, что мы вместе получали «вышку» у магистра Орлина, Смеющийся не больше дюжины раз ходил на свидания. И то, кажется, чисто потому, что так принято: особого энтузиазма в его рассказах о девушках не было.
В общем и целом Дахху – чурбан. Ему «романтика» слышится диагнозом.
Иногда Кадию это доводит, и в приватных беседах она начинает намекать ему, что в книгах не зря пишут о любви как о самом важном и увлекательном на свете чувстве. И что если бы Дахху чуть внимательнее смотрел вокруг, то, возможно, осознал бы кое-что шокирующее и затем на собственном опыте понял бы причину возвеличивания этой самой любви. Обычно Дахху слушает её дуб дубом в течение получаса, а потом переводит разговор на другую тему. После этого Кадия пару дней дуется. И – вот это поворот! – отправляется на охоту за новой любовью.
Самые громкие ссоры случаются, когда Кадию дёргает за язык как-нибудь завуалированно признаться в своих чувствах, а потом, так же завуалированно, пообещать, что Дахху пожалеет, если она «уйдёт от него».
Но, так как наш носатый кудряш и это пропускает мимо ушей, скандалы, опять же, оказываются односторонними и проходят исключительно в голове Кадии.
Вот я даже не знаю, плохо это или как.
Кад быстро довезла меня до места.
– Не подведи, Тинавушка! – напутствовала она.
Я кивнула и, затаив дыхание, осторожненько сползла с её кобылки по имени Суслик. Суслик явственно проскрежетала зубами мне вслед. Тяжело сглотнув, я не рискнула обернуться.
Безобидная кличка лошади многих сбивает с толку.
Слушателям историй о Суслике чудится, что речь идёт про очень нежное, хрупкое и милое создание. И когда Кадия рассказывает, например, что её любимица чуть не забила горного тролля копытами, все воспринимают это как преувеличение.
Ага, щас.
Скорее преуменьшение.
Суслик – жертва магических экспериментов по выведению новых пород. Её бабушка (или как там называются лошадиные родственники) была эх-ушкье, то есть морским духом в облике лошади. Духом свирепым и красноглазым. Многие ругаются на живущих в Шолохе келпи: сетуют, что эти речные обитатели, питомцы ундин, очень вредные, управы на них нет. Но по сравнению с настоящими эх-ушкье, обитающими в Море Ста Мертвецов, наши келпи – полная ерунда. Это как сравнивать саблезубого змея ливьятана с банальной гадюкой.
Суслик недалеко ушла от своих предков: огромное, чернильного цвета животное, она скачет со скоростью ветра и на десерт потребляет мечи, отжившие свой век.
– Пожалуйста, сделай так, чтобы рука Дахху осталась на месте! – крикнула мне вслед Кадия таким голосом, будто это у неё что-то болело.
Водопады Иштвани – излюбленное место фанатов чьяги. Здесь, под рокот ниспадающей воды, особенно приятно выполнять различные асаны и медитировать.
Пригнувшись, я прошла под скалистым уступом. Естественный коридор был с одной стороны ограничен драгоценной аметистовой стеной, с другой – шипящими потоками воды.
– Привет! – Выйдя на секретную полянку, я нашла Дахху среди других практикующих. Дамы и господа в мягких свободных костюмах тянулись, выполняли танцевальные связки или просто лежали, безмятежно созерцая синее небо.
Пейзаж располагал к этому. Крохотные капельки воды висели в воздухе, бриллиантами оседали на ресницах. Форель скакала в глубокой холодной реке. Птицы пели в высоте, над водопадами, где с обрыва, любопытствуя, свешивались кудрявые ивы.
– Я присоединюсь?
– Конечно. – Дахху вышел из «позы дерева» и улыбнулся.
Его широкие штаны травянистого цвета и рубаха с завязочками при каждом движении дивно пахли календулой, саше с которой он хранит в платяном шкафу.
Мы поупражнялись.
Я заметила, что Смеющийся избегает стоек с опорой на руки.
– У тебя болит рука? – спросила я. Он вздрогнул:
– С чего ты взяла?
– Это видно. Ты не даёшь нагрузки запястьям. Левому.
– Я… – Он замялся. – Тебе показалось.
– Дахху, я что, полоумная бабка, чтобы мне что-то там казалось? Прикосновение бокки… Мало ли к чему это приведёт?
Друг пожал плечами и, сев на траву, стал педантично массировать ступни. Якобы увлечённый процессом, он низко опустил голову, но я упрямо села рядом и, изловчившись, всё равно заглянула ему в лицо.
Дахху мгновенно натянул физиономию «у меня всё под контролем». Поправил шапку (да, он в ней даже занимается, увы). Поправил шарф (и в нём, всё верно). Отцепился от своих несчастных ступней и, глядя в никуда, стал грызть фалангу указательного пальца.
Как пишут в букварях, «Р – Раздумье».
Я пошла в наступление:
– И что это значит?
Он сразу же капитулировал:
– Рука иногда немеет. И болит. Ничего страшного. В любом случае я не хочу показывать её лекарю. Это всё испортит.
– Что испортит?
Взгляд его стал каким-то жалобным.
Помолчав, он с неохотой выдавил:
– Мои сновидения…
Майский ветерок сменил направление, и брызги водопадов окатили нас радужной пылью.
Вдруг Дахху прорвало:
– Помнишь, я сказал, что у меня был «божественный сон»? Я имел в виду именно это. Бокки что-то сделали со мной. Раньше мне почти никогда ничего не снилось. Я думаю, это связано с тем, как погибли мои родители – тот волкодлак напал на нас ночью, и, если бы не рассвет, я бы тоже не выжил. Не люблю спать, сама понимаешь. – Дахху тревожно коснулся шарфа.
Затем продолжил:
– И тут, после встречи с бокки, я начал видеть сны. Причём такие! Ярче реальности!
– И что там происходит, в этих снах?
– История! – возликовал Дахху.
Я опешила:
– Что?
– История. Я вижу Мудру – сожжённую столицу Срединного государства. В ту эпоху, когда она ещё процветала. Я вижу, как хранители жили бок о бок со срединниками. Тинави. – Он выдержал торжественную паузу. – Я вижу прошлое.
Я почесала макушку и завалилась на спину. Синее небо развело облаками, как руками, подтверждая: да, малышка, для меня это тоже неожиданный поворот.
Дахху не на шутку разволновался – вскочил и забегал как укушенный:
– За эти ночи я успел подсмотреть за каждым из богов-хранителей. Я встретил сияющую Авену на волшебной рыбе, в золотых доспехах. Следил за играющим в карты, откровенно жульничающим Рэндомом. Я видел Карланона с двуручным мечом, на страже света, как всегда одинокого. Нежную Селесту. Веселую Дану. Я смотрел, как Теннет чутко вслушивается в небо, ждёт опасности… Это просто невероятно! Я ходил вслед за богами, любовался… И всё так чётко! Я даже могу перечислить названия улиц Мудры, по которым гулял, представляешь?
– Ты настолько хорошо помнишь её карты, которыми нас мучали на лекциях по истории?
Дахху улыбнулся, польщённый моим предположением. Так хорошенькая девушка радуется комплименту о внешности – с лёгкой, знаете, снисходительностью.
– Нет, конечно! За всё надо благодарить бокки. Это они показывают мне сны. Сопровождают меня. И я не должен лечить руку, иначе сны пропадут и я не смогу выполнить своё предназначение.
– Какое предназначение? – Я напряглась, потому что ненавижу всякие фантазии про «избранных», «на роду написано» и прочее.
Человек сам вершитель своей судьбы, и точка. «Предназначение» в большинстве случаев – приманка извращённых сект.
Дахху явно смутился:
– Ты знаешь… Я решил всё-таки написать «Доронах».
– ДА ЛАДНО?! – Я аж поперхнулась от неожиданности.
Друг смутился ещё больше.
Я вскочила и саркастически захлопала в ладоши, удачно убив по ходу дела парочку комаров:
– Мы с Кадией талдычим как попугаи, что тебе надо написать свою прахову энциклопедию, но ты понял, что это отличная идея, из-за снов? Да будь ты проклят, Дахху из Дома Смеющихся!
Он возразил:
– Эти сны очень убедительны. А главное – в них столько материала! Только успевай записывать, проснувшись. Причём я проверил несколько неочевидных фактов – и всё сходится, Тинави! Это просто невероятно. Я приблизился к богам. – Он расплылся в блаженной улыбке.
Счастливый Дахху – зрелище нечастое. Я смягчилась. И вскинула брови:
– Полагаешь, бокки ратуют за народное образование?
Улыбка друга расширилась ещё чуть-чуть и вдруг превратилась в гримасу боли.
– Эй! Ты чего?! – испугалась я.
Дахху вскрикнул. Схватившись за левую руку, он стал баюкать её, как ребёнка, закрыв глаза и что-то нашёптывая.
– Дахху? – Я потянулась к нему.
– Не трогай! – рявкнул он не своим голосом и снова вскрикнул.
Кровь отхлынула от его и без того бледного лица. Из-под опущенных век покатились слезы, но уже несколько мгновений спустя Дахху отпустил руку… Встряхнулся, проморгался и сказал нормальным тоном:
– Прости.
– Это вот так она у тебя немеет?! – Я с трудом подобрала упавшую челюсть.
– Всё нормально… Мой организм адаптируется, это как акклиматизация, только в случае с потусторонней энергией. Скоро пройдёт, – невнятно пробормотал Смеющийся.
– Дахху. Тебе надо к лекарю.
– Мне надо узнать всю историю богов, вот что мне надо, – быстро перебил он.
– Расскажи в Лазарете, что случилось. Если ты докажешь, что твой… мм… источник заслуживает доверия, там наверняка найдут способ избавиться от боли и притом оставить сны.
Дахху упрямо помотал головой. Я настаивала:
– Тебе точно помогут! Ведь у нас так мало данных о расцвете срединников – и о богах! Всякий уважающий себя учёный, услышав твои новости, сам бросится обниматься с бокки. Все вместе вы наверняка найдёте безопасный способ написать «Доронах».
Лицо Дахху окаменело.
– Вот именно, – тихо сказал он.
Я заметила, что привычные синяки под глазами Дахху потемнели ещё сильнее после приступа, но сами глаза казались решительными как никогда.
– Вот именно, – повторил он. – «Все вместе». Я не хочу писать «Доронах» с кем-то. Я хочу сделать всё сам: сам раскопать, изучить, доказать и опубликовать. А потом признаться, что мой источник – бокки-с-фонарями. Это будет прорыв. И это будет сенсация.
– При условии, что ты до неё доживёшь. – Я с беспокойством смотрела на своего бедного, бледного друга.
– Конечно, доживу. – Он трясущимися пальцами поправил кудряшки.
Я сменила тактику.
– Слушай, если ты хочешь признания, пиши о чём-то более… современном, – от души посоветовала я. – Например, займись бунтом Ходящих! Истории два года, настоящий свежак по меркам нашей заторможенной публики. М-м-м?
Он смерил меня негодующим взглядом:
– Я не хочу глупого признания. Я хочу провести настоящее исследование.
– Ну вот! Так и исследуй реформу Теневого департамента. Опроси ту дюжину железнолицых, что сохранили работу. Навести осуждённых в тюрьме. Найди изгнанников. Узнай, в конце концов, есть у них сверхспособности или нет. Разве это не интересно?
– Зачем мне какие-то дешёвые сверхспособности, если я могу разобраться в истории самих хранителей? – Дахху возвел очи горе.
Я сдалась.
– Ладно. Разбирайся в чём хочешь, господин Помешанный. Но следи за здоровьем. Если с тобой что-то случится – Кадия разорвёт меня на куски. Хотя нет: прежде с этим справится моя собственная совесть.
Дахху ещё немного поизображал каменного истукана, но потом махнул рукой и сменил гнев на милость:
– Я постараюсь.
Вскоре мы попрощались.
Вздохнув, я пошла прочь к лесному тракту. От водопадов Иштвани до центра Шолоха где-то полчаса езды. Нужно поторопиться, если я не хочу опоздать на работу.
Между тем рассказ Дахху оставил в душе неприятный осадок.
С одной стороны, мне категорически не понравился его приступ. С другой стороны, он же целитель и вообще не дурак, чай, сообразит, если ситуация выйдет из-под контроля. К тому же вмешиваться в дела других людей (даже близких), если они не хотят твоей помощи, – это последнее дело. Ничто не душит так, как непрошеная забота.
А что касается «историчности» снов Дахху, то я и вовсе в неё не верю.
Как по мне, так мысль о том, что сны бывают пророческими, то есть навеянными высшей силой, которая заботится о тебе настолько, чтобы намёками подсказывать дальнейший путь, – это большой самоутешительный обман.
Каждый из нас всю жизнь остаётся замкнут в рамках собственного разума. Идея, что в него могут залезать – по ночам, под покровом темноты – некие чужеродные сущности, даёт позитивную иллюзию, будто человек не так одинок, как кажется. Это из той же серии, что сказки про чтение мыслей: якобы можно гулять по чужой памяти как у себя дома – ещё одна волнующая умы «дешёвая сверхспособность»! Но нет.
Никто из нас не способен соединиться с другим разумом, никто не может напрямую познать порывы чужой души. Мы прибегаем к речи, к физическим контактам, к опосредованным эго-излияниям (литература, живопись, скульптура), чтобы приблизиться друг к другу. И всё равно получается далеко…
А тут такой чудесный миф – ты спишь, и некто нашёптывает тебе прямо в мозг! Ближе не бывает! Да ещё и – ах! – помогает исполнить давнюю мечту: выдаёт горстями информацию, столь нужную для написания энциклопедии.
Ну-ну.
Прости, Дахху, но это не бокки читают тебе лекции, а просто соображалка наконец включилась – столько лет спустя. Прикосновение бокки разбудило в тебе смелость. А она, в свою очередь, распахнула запертые подвалы со знаниями – в тот момент, когда они могут тебе пригодиться. Не знаю, как именно это работает, но уверена, что объяснение «умных» снов проще, чем предложенное тобою.
Если в нашем мире и есть магия, то это не значит, что к ней надо апеллировать в любой непонятной ситуации.
Уж я-то знаю.