Место твоего спокойствия
Душа.
Я столько всего про нее знаю. Столько слышал. Я столько раз был к ней близок, но так ни разу ее не смог увидеть. А потрогать и подавно.
Душа есть у всех и каждого. Она есть в людях, в животных, есть в птицах и рыбах. И чем меньше носитель души, тем она слабее. Бесполезнее.
Рыбью душу не поместить в машину. Рыбью душу не передать автоматону, чтобы он рассекал своей острой лапой поля сражений. Ее не хватит даже на самую слабую и тусклую лампочку в доме.
– Вот ты где! – раздался голос из-за спины, и я моментально вскочил. Оторвался от прекрасного вида, что простирался передо мной.
– Господин регент, – я встал по стойке и смиренно поклонился. Не могу не поклониться.
– Слуги донесли, что вы с госпожой вернулись с передовой. Ее нет, тебя нет. Я запереживал…
Он запыхался. Подняться на разрушенную караульную башню задача не из простых. Особенно в его возрасте. Сколько ему? На вид, лет семьдесят. Больше. Он никогда не говорил мне, сколько ему лет. А я и не спрашивал.
Господин регент поднял покосившийся и рассохшийся табурет, подогнул низ мантии и сел. Дух перевести. Мантия черная, с плеч до стоп, золотом и камнями расшита. Сверкает в лучах солнца, что пробивается через щели в стенах.
– … ты тут… А госпожа?
Я сделал шаг к осыпавшейся стене и аккуратно посмотрел вниз. Она лежит в поле цветов, раскинув руки, смотрит на голубое небо и золотое солнце. Иногда глядит на меня, но вскоре вновь возвращает взгляд на небо. Знаю, что представляет сейчас, будто вот-вот упадет в бескрайнюю синеву.
Голубое платье на госпоже помялось и испачкалось. Волосы растрепаны, а обуви и след простыл. Но она даже и не думает обо всем этом. Лежит среди кустов янтарных пионов и смотрит на небо. Это ее место спокойствия. Ее место силы.
Она уже многие годы проходит на это поле, чтобы найти внутри себя ответы на какие-нибудь важные вопросы.
Я поднимаю свой взгляд выше и не могу уйти от янтаря этих густо высаженных цветов.
Это она их тут приютила. Еще будучи ребенком, она приказала высадить весь внутренний двор замка этими цветами. Ушли долгие годы, чтобы распустились первые бутоны, но сейчас… нет ни конца, ни края этим кустам. От стены до стены. Весь внутренний двор. Даже дорожки заросли.
– Сателлит? – вдруг одернул меня господин регент.
– Она внизу, – делаю я шаг назад, чтобы не портить для нее такой прекрасный вид. Снова оказываюсь в полумраке разрушенной башни. Мох и сырость, что не успевают исчезнуть в перерывах между дождями или штормами на море.
– Черт возьми, я бродил-бродил, кричал-кричал, а она не отозвалась…
– Вы каждый раз так делаете, и каждый раз поднимаетесь на башню ко мне. В этом ритуале есть скрытый смысл, ведь так, господин регент?
– Хах… – фыркнул он. – Да… и каждый раз я нахожу тебя здесь. И каждый раз ты стоишь по стойке до тех пор, пока я не попрошу тебя сесть. И каждый раз ты забываешь, что у меня есть имя… В этом есть смысл, сателлит?
– Да. Он в моем глубочайшем уважении к вам.
– Сядь уже, парень. Я двадцать лет как не являюсь регентом ее высочества. А для тебя я и подавно чужой человек… – серая кошка, что пряталась под потолком на сгнивших досках, практически бесшумно спрыгнула вниз. Обтерлась мордой об мантию господина регента и запрыгнула к нему на колени. – Ну привет.
Кошка легла и начала громко мурлыкать.
– Вам нужен отчет с передовой, господин? – я скатился по стене и сел на холодный пол. Прямо у разбитой стены. Чтобы из темноты наблюдать за ней. За моей принцессой.
– Молодец. Глаз с нее не сводишь, как и должен… Однако… – мысли у него уже скачут. Возраст берет свое, но я почему-то его отлично понимаю. Он столько всего держит в голове, о столь многом думает, что это уже и неудивительно. Нельзя так много работать на износ. Ему бы отдых, но кто я такой, чтобы советовать подобное. – … однако… Однако да! Что с фронтом? Центральная армия закрепилась? Получилось ли расквартировать восточный гарнизон?
– Да. Все в порядке. Только не ясно, когда это все закончится…
– Никогда, сынок… Сколько я себя помню, мы постоянно двигаем линию фронта. Постоянно открепляем и закрепляем наш восточный гарнизон. Многие годы это делал я… – господин регент вновь повторяется. Он уже множество раз говорил мне про это. И я множество раз ему подыгрывал, что слышу и понимаю это впервые. – Теперь это будет делать наша госпожа. Такова роль правителя приграничных земель…
– Вот только граница уже далеко. Три дня пути до фронта… А до самой войны и того больше…
– Правда? – искренне удивился он. Я невольно вздохнул. Выпустил накопившуюся печаль.
– Правда.
Регент всегда был невероятным человеком. Лучшим из тех, кого я знаю, если не считать мою госпожу. Но мне больно от того, что я вижу перед собой. При всем моем уважении к нему, но теперь он все больше и больше похож на старика. Самого простого немощного старика. Раньше он был выше меня, сильнее меня, умнее меня… сейчас остался лишь ум. И тот… угасает.
– Три дня – это много, сателлит. Много. Туда бы нового виконта поставить, а нас переквалифицировать в транзитные земли. Будем брать монету за пребывание войск и товаров. Меньше, чем за защиту границы, но и жить поспокойнее будет. Да и гарнизон распустим, пусть мужики по домам идут…
– Да, господин. Вы правы… – уже не в первый раз говорю ему это. Смотрю на поле янтарных пионов и понимаю, что это и вправду больше не приграничные земли.
– Ты так и не смирился с тем, что у тебя нет имени, да, парень?
– Что? – вдруг очнулся я от мыслей. Подловил меня, старый хитрец. – Нет. Совсем нет, с чего вы взяли?
– Ты так и не начал называть меня по имени, да и госпожу по имени почти не зовешь. К слугам вообще обращаешься «Слуга»…
– Не вижу ничего необычного. Я обращаюсь к вам с уважением…
– И к слугам?
– Нет. Их имен я не знаю.
– Каэр. Зови меня Каэр. Не хочу на старости лет прослыть безымянным регентом. Особенно при учете того, что я и не регент вовсе, – тихонько рассмеялся господин регент.
– Как скажете… – опять эта еле осязаемая обида. Он сказал это так, будто я не знал его имени. А я знал. Лучше всех знал.
И снова поле цветов. Принцесса закрыла глаза. Задремала. Устала от долгой дороги. Устала от долгих лет службы этим землям. Устала делать этот мир лучше.
А ведь я помню времена, когда тут вообще ничего не было. Нас с ней еще детьми отправили на границу. На эти выжженные войной земли. Регент рассказывал, что когда он прибыл сюда с войском и двумя младенцами на руках, замок был все еще усыпан трупами, а вода под утесом пенилась красной пеной. Смрад гнили и грязи…
Центральная армия волной прошлась по этой земле. И отправилась дальше. На восток. Оставив охрану границы младенцу-принцессе и ее регенту.
Теперь все иначе. Когда принцесса взяла власть в этих землях в свои руки, все начало меняться. Грязь сменилась на зелень. Города и села вновь были отстроены. Всюду техника, фабрики. Нет нищих и больных. В каждом доме есть свет, есть еда. У всех тут есть работа… И с каждым годом эти земли все больше и больше меняются.
– … это душа в ней от блаженства вибрирует. Маленькая, но такая шумная…
– Вы о кошке? – перевел я взгляд на своего гостя. Знаю, что он сам с собой говорит, но не хочу оставлять его в одиночестве.
– Да, друг мой. О ней самой. Потрогай…
– Она меня не сильно жалует…
– Сегодня можно. Можно…
Я медленно встал, стараясь не издавать ни звука, и сделал два мягких шага в сторону табурета, на котором мирно сидел регент, с серой кошкой на коленях.
Протянутая ладонь аккуратно легла на животное…
– Не этой, Сателит, – шепотом возмутился Регент. – Трогай своей!
И вправду. Может, поэтому кошка меня не любит. Я убрал стальную ладонь за спину, и протянул ладонь другую. Человеческую.
Я всегда был правшой, и даже после того, как лишился своей любимой руки, не перестал быть правшой. С тех пор и до этого момента, чтобы я ни делал, я делал это правой рукой. Из крови и плоти, или из стали – это было не важно.
– Эх ты… Что бы ты почувствовал своей железкой?
– Все, мой господин. Рука как родная…
– Только не родная. Кошка чувствует это! Ее резонирующая душа чувствует, как твоя сгорает в этих механизмах…
Мягкая. Теплая и мягкая. А еще еле ощутимо дрожит. Но зачем? Почему?
Регент посмотрел на меня, будто понял, о чем я опять подумал. – Это точно душа ее с тобой связаться хочет. Жалко, мы, люди, мурлыкать не умеем.
Кошка открыла глаза и искоса на меня посмотрела. Нехотя встала и спрыгнула с коленей регента. Пошла по своим делам.
– Ну вот, я говорил, что спугну, – попытался я натянуть на лицо улыбку.
– Ничего страшного, сынок. Не сегодня, так в другой раз… Просто… Когда я умру, пригляди за ней, ладно?
– За бездомной кошкой?
– У нее есть дом! Эта башня!
– Да нет же, я видел ее и в…
– Как и твой. Ты же уже решил, что это твое место силы?
– А… ну да.
– А как понял?
– Она сказала, что это мое место силы. Подле нее, чтобы видел и защищал. Но чтобы на глаза не попадался, когда она отдыхает, – я посмотрел на свою Принцессу из тени.
– Скажи, спустя столько лет, ты все еще предан ей?
– Да.
– Даже после всего, что вы пережили?
– Несомненно, господин. Если это проверка, то…
– Славно, мальчик мой. О большем старик и мечтать не мог! Берегите друг друга, ведь вы, сателлит и его хозяйка, самые близкие друг для друга люди. И никого уже не будет ближе. Даже я не у дел…
– Да… Точно… – я снова сел. Сел, чтобы издалека смотреть на нее. Такую красивую. Такую сильную. Она в сотни раз сильнее меня. В сотни раз умнее. В сотни раз лучше. Я лишь жалкая тень, что появляется, когда принцесса источает этот ослепительный свет.
– Кстати! Перестань звать меня регентом! У меня, вообще-то имя есть. Теперь, спустя столько лет, может звать меня просто «Каэр»… не хочу без имени жить, сынок.
– Как скажете, господин Каэр…
Регент еще недолго посидел молча, а потом встал и побрел вниз по крутой лестнице.
Место силы, да? Говорят, что люди находят это место в поисках спокойствия и тишины. А еще говорят, что душа в таком месте находит гармонию. И если она была потревожена, надорвана, покалечена, то в месте силы ей становится чуточку лучше.
Я посмотрел на свою искусственную руку, что каждую минуту времени сжигает частицу моей души, чтобы двигаться, и подумал о том, способно ли это место восстановить то, что было утрачено? То, что сгорело за эти годы.