Когда звонок гостиничного телефона пронзил сознание, я понятия не имела, где нахожусь. Он долго и мучительно трезвонил, прежде чем я доползла до края кровати и заставила его замолчать.
– Только не говори мне, что ты все еще дрыхнешь. Что ты за пекарь такой? – В голосе zio Данте не прозвучало ни радости, ни доброжелательности. Он всегда был очень занят, всегда готов к атаке и всегда в отвратительном настроении. То, что нужно в восемь утра, когда из-за наркотиков и алкоголя кружилась голова и болел желудок.
– Здравствуй, zio. – Я, должно быть, не разговаривала с ним с тех пор, как они с тетей расстались.
– И тебе не хворать, – заорал он. – Слышал, ты заявилась на похороны отца со съемочной группой.
– Это должна была быть вечеринка по случаю годовщины. – Я свесила ноги с кровати и встала, проверяя, как поведет себя кишечник.
– И не говори. У меня тут сотня арендованных стульев и шатер, все нужно сложить и убрать. Я верну фейерверки, но итальянская группа доберется до Упсалы, прежде чем я им позвоню. Теперь нужно будет заплатить по крайней мере за один день.
Я услышала, как он запнулся и втянул жидкость обратно в носовые пазухи. Я была так занята, оценивая, смогу ли дойти до ванной или нет, что едва заметила, что Данте начал плакать.
– Ты в порядке, zio?
– Gesù Cristo, поверить не могу. Сорок лет мы работали вместе, бок о бок. Как братья. А теперь его нет. – Дядя трубно подул в нос. – Знаешь, что последнее он сказал мне в четверг? «Проследи, чтобы заказ на Криксайд был отправлен к пяти часам».
Я проковыляла в ванную, включила телефон на громкую связь и поставила его рядом с раковиной. Выглядела я невероятно плохо. Волосы были липкими с одной стороны и спутанными с другой: скорее всего, меня вырвало на подушку, а потом я перевернулась на ней во сне. Кожа опухшая и серая, глаза высохли как две черносливины в суфле.
И тогда я вспомнила кое-что действительно плохое, что натворила прошлой ночью.
– В любом случае, сегодня утром у меня есть пятнадцать минут свободного времени. – Дядя откашлялся. – Встретимся в пекарне через полчаса.
О нет. Прошлая ночь. Что случилось прошлой ночью? Я схватила телефон, но не разобравшись, как отключить громкую связь, просто начала говорить в него.
– Zio, ты знаешь, как там Джулия?
– Что значит, как она?
Что значит? Она жива? Или свисает с решетки радиатора моей арендованной машины? Дыхание стало настолько тяжелым, что я практически чувствовала, как оно расходится по ноздрям, оставляя в воздухе два инверсионных следа.
– Твой отец умер. Конечно, она не в порядке.
– А когда ты ее видел? В смысле, в последний раз. – Я вслепую сползла по шкафчику в ванной. На полу прижалась одной стороной лица к прохладной плитке.
– Не трать время на вопросы. У тебя двадцать минут, чтобы добраться до пекарни. – Хрупкость яичной скорлупы в его голосе исчезла, на ее место вернулись скользящие друг по другу металлические пластины.
– Я не могу, у меня нет машины, – соврала я.
– Твой кузен приедет через пятнадцать минут. – Он повесил трубку.
Я еще не распаковывала чемодан, что значительно облегчило сборы. Как раз этим я и занималась, когда в комнате появилась Ванда. Она стояла в дверном проеме в джинсовом комбинезоне и возбужденно перекатывалась с пятки на носок. По одному этому детскому жесту, перенесенному во взрослую жизнь, можно было судить о том, какая она была: о ее неспособности сдерживать или маскировать чувства и о том, как она все принимала близко к сердцу.
Когда она заметила мое лицо, ее собственное скривилось, будто она отразила им мое уродство.
– Думала, ты собиралась лечь пораньше, – сказала она, обводя взглядом кровать, на которой царил беспорядок, и открытый чемодан на полу. – Здесь сильно воняет, Сабин.
– Тогда особо не устраивайся тут, – бросила я ей и чуть не упала, влезая в штаны. – Поменяй наши билеты на утренний рейс.
Ванда бросилась вперед, чтобы помочь мне, но я отмахнулась от нее.
– Мне казалось, ты решила остаться.
– Ну а теперь решила уехать. – Я сбросила халат и начала искать рубашку в чемодане. – Мне еще нужно сходить в пекарню, но я вернусь через час.
– Ты хоть читала вчерашние комментарии? Положительные отзывы зашкаливают.
Я смотрела в зеркало над комодом, пытаясь натянуть рубашку. Клянусь, в правой части головы как будто засел топор.
– Встретимся в вестибюле. Через час, максимум через полтора. Арендованную машину можно вернуть прямо в аэропорту.
– Я быстро все смонтировала, видео с твоей тетей уже набрало более тридцати двух тысяч просмотров!
– Какое еще видео с моей тетей?
– Не волнуйся – там не весь разговор. Только та часть про неожиданную смерть твоего отца и про то, что он значил для других. – Широкие брови Ванды ободряюще поднялись домиком. – Это правда было так трогательно, Сабин.
– Какого черта, Ванда! – Я никак не могла найти отверстие для головы в блузке и на мгновение оказалась в ее ловушке, паника внутри только продолжила нарастать. – Ты не можешь выкладывать видео без ее разрешения.
– В обычной ситуации я бы и не стала, – отозвалась она, складывая руки на груди с таким самодовольством, что мне захотелось дать ей пощечину. – Но она твоя тетя и не подаст на тебя в суд. Мне кажется, что даже будет польщена.
Наконец и левая рука нашла опору, просунувшись сквозь рукав. Я подняла ее в знак того, чтобы она наконец-то заткнулась и загнула все пальцы, кроме трех.
– Купи три билета домой. Встретимся в вестибюле. Больше ничего не делай.