Уже светало, когда я вытащила бюстгальтер из-под простыней и выбралась из кровати Пола. Он крепко спал в своей обычной позе, на спине, прикрыв глаза рукой. Я наклонилась над ним и на мгновение остановилась, изучая вздернутый нос, совсем не сходившийся с его типом личности (которая, по прошествии трех лет знакомства, казалась мне кастрюлей на медленном огне). Даже не спрашивайте, что вообще можно угадать по носу. Но что еще остается, если имеешь дело с молчаливыми типами: они не дают тебе ничего, на что можно было бы опереться, и приходится проводить собственное расследование, чтобы сделать выводы об их характере, а потом, конечно, выглядеть дурой, поняв, что они были ошибочными.
Я оделась и села за стол у окна, чтобы натянуть носки. Пурпурные краски утра разлились над озером Верхнее и полуостровом Сибли, будто стоящим на якоре в бухте. Полуостров представлял собой возвышающийся монолит суши почти в километре от берега. Его называли Спящим гигантом из-за профиля, вырезанного в скальной породе. Он был очень знаменит. Легенда Оджибве[4], напечатанная на каждой футболке и кофейной кружке в сувенирном магазине отеля, гласила, что гигант когда-то был духом, который вошел в залив, лег на спину и превратился в камень, чтобы защитить местонахождение секретного серебряного рудника от белых людей.
Чего не сделаешь, чтобы сохранить свои тайны.
Прошлой ночью мы с Полом просмотрели кадры, снятые в гостиной Стеллы. Я смонтировала довольно грубое, но мощное продолжение видео Сабин о турбулентности в полете и ситуации в аэропорту. В то время как основной контент канала Sweet Rush был скорее легким и невинным, суровая реальность поднимала его на новый уровень. Из отснятого материала я выбрала фрагмент, который льстил бы чувствительности тети и подчеркивал уязвимость Сабин. Трогательное воссоединение, объятия тети, побледневшее лицо Сабин, когда она опустилась на покрытую пластиком мебель. Она по-прежнему выглядела прекрасно, Пол всегда заботился об этом. Я включила и потрясающую речь ее тети, расхаживающей по голубому ковру, и завершила фрагмент ее сетованием на дурацкую мемориальную службу вместо нормальных похорон.
Чего не удастся опубликовать, так это действительно хороших кадров: тетю, бранящую Сабин и предрекающую ей страшную смерть в одиночестве с обвисшей кожей и изуродованными татуировками. Этот материал я убрала в папку «Не для всех».
Наши еженедельные видео о выпечке требовали массы тщательной подготовки, профессионального освещения и многочисленных дублей, прелесть же бэкстейджа в подлинности. Такие видео быстрые и неаккуратные, для нас это отличная новость. Я планировала просмотреть отснятый материал и оценить реакцию Сабин еще до того, как она проснется, и определить ее следующий шаг в публичном пространстве. Звучит немного манипулятивно, но мы привыкли так работать. С Сабин что-то происходило, а я просто делала свою работу, чтобы ее запечатлеть.
В нашу первую встречу мы обе находились в затруднительном положении, и нам даже не пришло в голову устанавливать границы. Ее карьера шла на взлет, ей нужно было быстро сформировать свой облик в публичном пространстве. Меня же обманули, обвели вокруг пальца, не оставили ничего, что я могла бы назвать своим.
Я всегда была из того типа людей, которых называют бесстрашными: училась в школе искусств, получила степень бакалавра в области политологии и степень магистра в области бизнеса и технологий. Моей диссертацией было приложение, которое использовало общедоступные, но упущенные из вида данные для прогнозирования дефицита сельскохозяйственной продукции и высоких урожаев по всему миру. Если вы никогда особо не задумывались о сельскохозяйственных закономерностях, то вы не одиноки. Раньше, когда приложение все еще было на стадии разработки, я понятия не имела, какую именно информацию хотела обрабатывать. Просто знала, что, найдя какую-нибудь интересную статистику, получу и основу для ее анализа. Некоторое время спустя я случайно наткнулась на брошенную кем-то книгу «Виды Земли с высоты птичьего полета», тысяча девятьсот пятьдесят пятого года, в учебном отделе библиотеки Робартса. Это был том цветных фотографий, сделанных с коммерческих самолетов, и меня поразили щедрые просторы послевоенной Америки, выставленные на всеобщее обозрение: золотистая пшеница, сочный табак, белоснежный хлопок. Камеры лгут, но грандиозный масштаб этих полей, напоминающих лоскутные одеяла, позволял оценить здоровье и надежность, с такой высоты нельзя скрыть гниение и запустение. Я изучила снимки, и, как и в случае с любой отличной идеей, части головоломки встали на свои места. Благодаря спутниковым фотографиям, записям о засухах и лесных пожарах, погодным условиям, уровню заболеваемости, протоколам профсоюзов и сообщениям о социальных волнениях – всему, что находится в открытом доступе, всему, что влияет на сельское хозяйство, – я смогла собрать базу данных об избыточных и скудных урожаях практически в любой точке мира. Я назвала приложение Wheat Bump и потратила следующие два года на сбор достаточного количества данных, чтобы запустить программу.
Мой научный руководитель связал меня с Odin, компанией-разработчиком в Монреале, которая могла бы помочь сделать прототип более совершенным. «Готовым к продаже», кажется, именно так они об этом говорили. Когда представители Odin приехали в Торонто, чтобы встретиться со мной, они рассказали о том, как Wheat Bump можно использовать для содействия социальным реформам и распределению продовольствия и помощи в преддверии стихийных бедствий.
Все, что должно было волновать такую прогрессивно мыслящую студентку, как я.
Я, должно быть, сказала какую-то глупость, что-то вроде того, что хочу делать что-то хорошее во времена, когда данные так легко подтасовать. Они улыбнулись на это и небрежно упомянули, что планируют открыть штаб-квартиру в Торонто в недавно отремонтированном здании фабрики по производству столов для пинг-понга. А еще, что я должна приходить к ним по пятницам на встречи с бесплатными закусками и конечно же настольным теннисом. Через месяц они позвонили, чтобы еще раз пригласить на встречу. Они наняли небольшой штат, чтобы якобы управлять несколькими достойными проектами, которые у них были. Забавно, но я ни разу не слышала ни о каком другом их проекте, кроме Wheat Bump.
Когда Odin начали обхаживать меня, стоило понимать, что я была для них чем-то большим, чем типичный проект по развитию студентов. Стоило понимать, что Odin не заботился о перераспределении излишков пшеницы в страны третьего мира. И самое главное – мне следовало трижды подумать, прежде чем продавать им прототип Wheat Bump за двести тысяч долларов.
Но, к сожалению, так я и сделала. Половину денег отдала отцу, чтобы он внес первоначальный взнос за дом, а потом уехала в Европу. Когда шесть месяцев спустя я потратила большую часть, мне написал научный руководитель. Odin был в новостях. Они разработали многообещающий инструмент для ставок на фондовом рынке под названием Wheat Bump. Проприетарное программное обеспечение помогало трейдерам оценить реальные риски – например, правильно ли будет отказаться от посевов евразийской манной крупы или вложить значительные средства в корейскую сою. И Odin только что продали его Microsoft за сорок два миллиона долларов.