Первая по-прежнему стояла к нам спиной. Даже Красный, отвернувшись, смотрел в коридор. Пальцы Бенни скользнули по предохранителю на запястье…
В проеме за левой дверью мелькнули темно-синие огни. Я резко дернул Бенни за руку, и тот успел ее опустить прежде, чем вошел Посланник-Индиго.
– Мы собираемся выбраться из этой переделки так, чтобы никто не погиб, – сказал я тихо, наклонившись к нему, – просто доверься мне.
Позади нас быстро замерцало темно-фиолетовым: Индиго, видимо, говорил какую-то сложную фразу. Когда он вошел, замигало и в других коридорах: остальные тоже возвращались. Момент для идиотских выходок был упущен.
– Мистер Рен, – позвала Первая, когда мигание прекратилось, – за мной.
С этими словами она вышла в левый коридор, свет ее ультрафиолетовых огней пронзал кромешную тьму.
Остальные Посланники молча смотрели на нас.
Я, не говоря ни слова, последовал за ней.
Сверхсветовой двигатель и искусственная гравитация – две грани одной и той же технологии, придуманной каким-то самодовольным изобретателем в звездной системе, известной на тот момент как Терра Нова. Тогда в ней правили Посланники, как сейчас в Марии Нова.
Говорят, когда новость об этом разлетелась, ученые, конструкторы и инвесторы толпами устремились на крохотный спутник, где изобретатель развернул свою лабораторию. И узрели там плоды его трудов – со старыми гаечными ключами в качестве подпорок и пластиковыми стяжками вместо крепежей. Два компонента основного механизма держались на местах только благодаря шарфу одного из аспирантов. Если бы не он, столкновение противоборствующих материй спровоцировало бы взрыв, который разнес бы в клочья половину спутника.
Как только лабораторию «разминировали», Терра Нова тут же принялась осваивать новую технологию. Спустя неполные десять лет ее жители получили возможность носиться по всему галактическому сектору, то тут, то там создавая заделы для будущих внешних колоний. А также поспешили обрадовать известием о новых технологиях соседей в системе Мария Нова. В те времена власть в Системах-Сестрах принадлежала одному правительству – посланническому. И оно не считало важным делиться знаниями.
«Безымянный» был на сотни лет старше ССД и антиграва. Он имитировал гравитацию путем центростремительного ускорения. Древнее космическое судно вращалось, а мы шли по ободу этого исполинского колеса. Возможно, именно поэтому я так нетвердо шагал по длинному темному коридору вслед за Первой. Вестибулярный аппарат уверял, что мы идем по прямой, но визуально пол впереди еле заметно изгибался.
Темнота была непроглядная, и в стенах ни одного, даже мутного, окошка, куда мог бы проникать свет звезды снаружи. Посланники погасили свои огни, чтобы те их не слепили, и пользовались только фонариками. Нам, «поисковой группе», фонариков не оставили – забрали все, кроме запаса еды и воды. Пространство вокруг теперь состояло из отсветов фонариков, пляшущих по стенам, потолку и неровному полу. В этом скудном свете еле заметно угадывались очертания дверей в стенах да местами свисала их отвалившаяся окантовка. О размерах коридора можно было судить только по тому, как в нем отражается звук.
Первая шла впереди, ее легкая фигура маячила в нескольких шагах передо мной. В отличие от Индиго, чей длинный нож виднелся из-за плеча, ее парные клинки были прикреплены к поясу на бедрах с каждой стороны и торчали вниз, словно маховые птичьи перья.
Воздух здесь был безвредный – я заметил, как Зеленая сверяется с карманным сканером, – но тяжелый, спертый. Неприятно пахло вроде бы прогоркшим маслом, я все никак не мог вспомнить, откуда мне знаком этот запах. Потом вспомнил.
– Здесь, на корабле, водятся тараканы, – сказал я.
Сзади донеслось брезгливое фырканье Квинт.
– Спасибо за предупреждение, мистер Рен, – сказала Первая.
Она это и так знала. Но если здесь есть тараканы – и, судя по запаху, достаточно много, хоть они и прячутся от фонарей, – значит, на «Безымянном» могли остаться живые. И остались – по крайней мере, Огнеглазка.
– Это корабль поколений, – добавила Первая. Она шла с фонариком и, в отличие от меня, не думала, куда поставить ногу. – У него надежная система самовосстановления. И, скорее всего, где-то есть возобновляющиеся ресурсы воды и пищи – всего, что нужно людям.
– Людям больше не нужны корабли поколений, – сказал я. – Мы из них выросли, как из детских ботинок. Они утратили свое значение, как и Посланники.
Первая устремила на меня неподвижный холодный взгляд: так горная вершина смотрит на солнце, хоть и близкое, но неспособное растопить ее древний ледник. Бес внутри меня возликовал: один – ноль в пользу Шона Рена!
До изобретения сверхсветовых двигателей люди рождались, взрослели, старели и умирали на кораблях, летящих в межзвездном пространстве. Поэтому мы и нуждались в Посланниках – именно «нуждались», в прошедшем времени. Их власть во многом проистекала из способности тратить на межпланетное путешествие не всю жизнь, а лишь крошечную ее часть. Несколько десятилетий попросту не имели для них значения.
Но потом ССД все-таки изобрели, и технологии Посланников стремительно устарели. А поскольку в масштабах меньше полувека Посланники мыслить не привыкли, они долго не могли осознать угрозу, которую несет им новое изобретение людей. Так, первый и единственный раз, человеческие технологии опередили посланнические, и это имело серьезные последствия. Со временем до Посланников все-таки дошло, какое преимущество дает людям новая технология, они приняли меры для восстановления своего авторитета, но так и не осознали, насколько ситуация успела выйти из-под их контроля.
– Женщина, которой удалось скрыться, тоже из вашей группы? – спросила Первая.
– Какая женщина?
– Та, что спряталась от Второго в стене.
– Я ничего о ней не знаю.
– Значит, она не была вашим связным на этом корабле?
Связным? Да никаких связных здесь быть не может, люди покинули его тысячу лет назад… Если только не верна моя догадка, что Огнеглазка – член его исходного экипажа и что ее сначала обессмертили, а потом бросили здесь на веки вечные.
Но в таком случае она должна говорить на аменге. И значит, я здесь единственный, кто сможет с ней общаться.
– Повторяю, я ничего не могу сказать об этой странной женщине. А если бы и мог, разве вы бы мне поверили?
Первая оглянулась на меня через плечо. В непроглядной тьме ее лицо подсвечивали только темно-фиолетовые огни, да и то не полностью. Глаза оставались в тени и были двумя черными провалами, а высокие скулы, наоборот, выделялись и белели, словно голые кости черепа. На меня глядела потусторонняя вечность. Сколько еще мой внутренний бес сможет испытывать ее бессмертное терпение? И что будет, когда оно иссякнет? Она внушала ужас, причем совсем иной, нежели босс Квинт.
На следующем шаге нога куда-то провалилась, под ней хрустнуло в темноте, и лодыжку словно сжали чьи-то челюсти. Сзади протянулись руки, подхватили и помогли выпрямиться. Индиго не дал мне упасть.
Первая остановилась, остальные через некоторое время тоже. Индиго наклонился и посветил фонариком туда, куда я наступил.
Там блеснуло что-то желтоватое, с острыми, сколотыми краями, похожее на клетку из слоновой кости. Очень характерной, узнаваемой формы.
Это была человеческая грудная клетка. И я проломил ее ногой.