По дороге в кампус я читаю материалы Чака о Ньюмане.
– Зовут Ньюман Смит, второго имени нет.
– Вот черт… Любой, у кого нет второго имени, – однозначно серийщик.
Я даже не интересуюсь логикой такого утверждения. Ограничиваюсь лишь косым взглядом типа «санитары, сюда» и продолжаю чтение.
– Гляди-ка: преподаватель уголовного правосудия со степенью магистра судебной медицины. Этим можно объяснить чистоту на месте преступления.
– Я думал, мы ищем поэта…
– Два года назад преподавал курс «Абстрактная поэзия и криминология». Среди обсуждаемых тем: «Поэзия: слова, направленные в душу серийного убийцы» и «Как поэзия соединяет нас с разумом убийц». Или вот, – я поднимаю палец, – еще теплее: «Поэзия как смерть посредством слов». Как тебе темка?
– Заняться им нечем, – бурчит Лэнг. – Ломать голову почем зря, пытаясь понять, что означает препарированное стихотворение…
Его комментарий заставляет задуматься. Бариста Дэйв поэзию терпеть не может. Лэнг тоже. А вот Саммер ее явно любил. Устраивал в своем театрике чтения. Я поэзию тоже люблю. Может, Поэт на самом деле ее ни во что не ставит? А просто использует, чтобы посмеяться над ее истовыми поклонниками?
Бросаю взгляд на Лэнга:
– Как ты думаешь, Робертс любил поэзию?
Тот фыркает.
– Если да, я был бы потрясен. Он был любителем пива, бекона и футбола.
– А есть кто-нибудь, кого мы можем об этом расспросить?
– Наверное, его бывшая жена.
– Позвони ей?
– Позвонить? В принципе, мне все равно предстоит с ней разговор о ее бывшем, но я предпочел бы сделать это очно.
– А ты просто набери ее сейчас и спроси, нравится ли ему поэзия. Нам надо знать.
– Хорошо. Номера у меня нет, но я могу его добыть.
На светофоре Лэнг, пользуясь моментом, делает несколько звонков, благодаря которым наконец выходит на бывшую жену Робертса.
– Сьюзи? – здоровается он, а сам беззвучно выговаривает губами: «Это она». – Мы тут поспорили, надеюсь выиграть. Скажи, Робертс любит поэзию?
Общение длится считаные секунды. После этого Лэнг косится на меня и с укоризной говорит:
– Она рассмеялась. Не потрудилась даже отвечать.
– Как долго они были женаты? – интересуюсь я.
Лэнг взвешивает вопрос и отвечает:
– Двенадцать лет.
Вполне себе долго.
– А развелись почему?
Напарник смотрит хмуро, и я хмурюсь в ответ.
– Спроси у нее. – Секунду-другую помолчав, он оборачивается ко мне: – Он изменился. Все время пропадал по работе, а когда бывал дома, то сидел бирюком, и вообще с ним трудно было уживаться.
Бирюк, трудно уживаться… По крайней мере, это не соответствует холодному, спокойному расчету, которого я ожидала бы от Поэта. И не любит поэзию… Во всяком случае, так считает его бывшая жена. Приняв это как данность (другого-то выбора нет), мой разум мечется с этой новой информацией: Робертс не любил поэзию. Если Поэт действительно убил и Саммера, и Робертса, то он умертвил и любителя поэзии, и того, кто ее ненавидел. Спрашивается: что я упускаю?