По выходе из конторы я сразу же пытаюсь предотвратить взрыв, который, я знаю, неминуемо грядет.
– Чак по моей просьбе уже ищет связь между Робертсом, моим отцом и этим делом.
– Что ты знаешь такого, чего не знаю я? Выкладывай. Я не собираюсь играть с тобой в эти гребаные игры, Джаз.
– Игры? Я в них не играю. И нет ничего такого, чего бы ты не знал. Абсолютно.
– Однако этим утром ты позвонила Чаку, а не мне?
– Потому что я знала, что ты взбесишься, а мне нужно было поразмыслить, а не кидаться в драку.
– Чего я не знаю, Джаз? – повторяет Лэнг.
– Кроме моих теорий?
– Рассказывай, – велит он.
– Из-за резкого отъезда Робертса ты спросил меня о его дружбе с моим отцом. А Робертс связан с этим делом. Если Поэт знает меня…
– Поэт, – произносит Лэнг задумчиво. – Черт, звучит красиво… Может, мы сумеем превратить его в Мертвого Поэта. Кажется, есть такая книга или что-то в этом роде?
– Есть такой фильм, «Общество мертвых поэтов». – Я возвращаюсь к тому, что говорила. – Если Поэт знает обо мне, то логично искать увязку с моим отцом. Я попросила Чака поискать связь со всеми нами.
– Иначе говоря, это не случайный серийный убийца. А кто-то, горящий ненавистью к твоему отцу.
– Который мертв. – Слова режут по живому, но я продолжаю: – Все это как-то не бьется, и я на самом деле не думаю, что причина в этом, но все равно приходится учитывать.
– Так оно или нет, но он знает тебя и систему безопасности в вашем доме.
– Я это вижу.
Лэнг стягивает губы в полоску.
– У меня есть еще ряд вопросов к Табите.
На этом он вылезает из-за стола и шагает обратно в офис. Мне с ним не по пути. Он вытянет из нее больше, чем я.
Пока Лэнг не вернулся, я набираю Чака. Тот берет трубку на первом же гудке.
– Джаз?
В его голосе сквозит такое облегчение, будто моя мать обзвонила весь участок и заверила всех, что ее доченька под неусыпным надзором мамы, и будь прокляты эти ее значок и пистолет.
– Все в порядке?
– Так же как и всегда, когда я с Лэнгом.
Чак смеется:
– А что, персонаж крупный.
Дипломатичный способ сказать, что Лэнг, когда он присутствует, переполняет собой любое помещение. Так оно и есть, но, по моему мнению, это не всегда так уж плохо.
– Есть какие-то подвижки с камерами?
– Кое-что собрали. Задействовали все общедоступные каналы и покрыли существенную часть бизнесов в вашем районе, включая кофейню. Думаю сейчас начать просмотр. Кого нужно искать?
– Человека, который, вероятно, следит за мной.
– Ого. Следит за тобой?
– Именно.
Распространяться особо не хочется, но он должен знать все по максимуму, иначе такой просмотр нельзя будет назвать эффективным. И я даю ему полный отчет о минувшей ночи, в том числе и наблюдения Старушки Кроуфорд.
– Что-то сейчас говорить преждевременно, но я все равно буду докладывать. Я за тебя переживаю. И не волнуйся, если он есть, я его на съемке найду. Никуда не денется.
Вот бы надеяться, что так оно и будет.
– А о поэтическом клубе что-нибудь есть?
– Да, представь себе. Он уже отдал концы, но кое-что я нашел. Думаю, тебе будет интересно послушать. В университете Остина есть профессор, который работает на факультете уголовного правосудия. Он и под наше описание подходит, и вообще все вырисовывается.
– Вот и я все время пекусь, чтобы вырисовывалось.
– Два года назад, – продолжает Чак, – когда он преподавал в университете Сан-Антонио, всего один семестр, у него на кафедре был учебный курс «Абстрактная поэзия и криминология». Низкий набор слушателей отправил тот курс на кладбище. Отправляю тебе имя этого деятеля, а также текущее расписание, ссылку на страницу его факультета и описание того самого курса. Сейчас, минутку…
– Чак, я тебя обожаю! Если это наш парень, клянусь, обеспечу тебе ежемесячное снабжение чертовым шоколадом по гроб жизни.
После разговора я немедленно загружаю присланный Чаком текст. Профессора зовут Ньюман Смит, прилагается и фото. Высокий, темноволосый, комплекция средняя, но зато зеленые глаза пронзают тебя насквозь. Они источают зло.
Из кабинета приходит Лэнг.
– Табита отправляет Чаку список всех и каждого из кабельщиков, ремонтников и электриков, которые только могли иметь доступ в дом.
– А у нас тут появился новый объект для интереса, – сообщаю я. – Целый профессор университета. Прямо здесь, под боком.
Лэнг потирает руки.
– Вот это дело… Так чего мы здесь торчим?
– Поехали.
Мы направляемся к стоянке, и по дороге Лэнг говорит:
– Надо будет ввести капитана в курс происходящего. Ты как думаешь?
– В принципе не возражаю, но прямо сейчас время обходится в цену жизни. Мне нужно делать работу, а не защищать свои методы.
– Я позвоню шефу и дам ему знать, что вечером нам будет нужно с ним поговорить.
Останавливаюсь и встряхиваю перед ним зажатым в руке телефоном.
– Не звони пока. Он не верит, что Робертс пропал. В противном случае у нас должны быть какие-то доказательства.
– Какие, по-твоему?
– Ну, скажем, найти на записях Поэта, как он следит за мной. Кажется, для начала неплохо.
Какое-то время мы стоим, воззрившись друг на друга, а затем Лэнг молча уступает. Мы идем дальше.
Как только садимся в его «Мустанг», тот взревывает, обдавая нас жарой вместо прохлады. Лэнг бросает на меня один из своих стальных взглядов.
– Значит, я тебе как брат?
– Ты меня реально выбесил, так что да. Брат.
– Хм… – Лэнг фыркает. – Зато какой красивый. Самый-самый брат на всей планете.
Он пробует сгладить напряжение и как-нибудь меня рассмешить. Я не против, но как-то не до смеха. Тычу пальцем в его сторону:
– Гуляй с кем хочешь, только подальше от моего дома.
– Вот черт… А я хотел прямо здесь.
Шутка получается провальная. Учитывая вчерашний визит Поэта, Лэнг был не единственным, кто к этому стремился. Воздух вокруг сгущается.