Тоня сама не помнила, когда уснула. Намного позже обычного, но когда? Впрочем, недостаток сна на ней никак не сказался: настоящий природный жаворонок, она проснулась ранним утром без всякого будильника, свежая и полная сил. Алексея в комнате не было. Она покосилась на его аккуратно застеленную кровать и поняла, что он наверняка уже отправился на свою обычную пробежку.
Полученное вчера письмо не давало девушке покоя, ей не терпелось рассказать обо всем Воронцову – но, конечно, не сейчас, а когда они уже тронутся. До Челябинска она вполне успеет. А там будет видно. Наскоро приведя себя в порядок, Тоня спустилась из гостевой спальни на первый этаж. Она думала, что Сергеич с женой еще не поднялись, – но Оксана уже хлопотала на кухне.
– Доброе утро, – Тоня отчего-то вдруг смутилась. – Помочь чем-нибудь?
– Да все готово уже, – улыбнулась в ответ хозяйка. – Мы рано встаем, Сергеич сейчас придет. Твой долго спит?
Тоня хотела было объяснить, что Алексей вовсе не ее, но вдруг передумала. Тем более что вчера вроде уже говорила, что они просто знакомы, и не больше.
– Тоже сейчас будет, – уверенно ответила она. – Оксан, а Сергеича-то как зовут? А то неловко даже…
Хозяйка засмеялась:
– Сергей он. Сергей Сергеевич. Но его все просто Сергеичем зовут, так что не стесняйся.
– Катя и братья, наверное, спят еще?
– Кате уже вот-вот на автобус пора, на работу, так что она точно не спит. А Петя с Пашкой сегодня вроде дома, у них сутки через трое. Да, дома, точно, они ж сейчас нутрий ловят.
– Кого?!
– Нутрий. У соседа нашего, Кирилыча, нутрии опять клетку погрызли и в пруд сбежали. Слушай, – Оксана вдруг встрепенулась. – Что ж я раньше не сообразила! Вы же в Челябинске будете?
– Ну… вообще хотели объехать, но, может, и будем, – замялась Тоня. После полученного вчера письма она уже совсем не была уверена, что полетит домой. – А что?
– Может, Ксюхе нашей захватите передачку? Я пирожков налепила, и вам в дорогу, и ей передала бы? И сумку с летними вещами, и продуктов еще. Она сама подъедет, куда скажете.
– Да проще нам на машине заехать, куда ей удобно. Возьмем, конечно.
В коридоре раздались шаги, и в дверях кухни показался Сергеич.
– Ранние вы пташки, я смотрю, – одобрительно улыбнулся он. – Леху твоего только что встретил, сейчас придет.
Воронцов действительно был уже на пороге. Тоня отвела глаза в сторону, уткнулась взглядом в тарелку с кашей, а потом достала телефон и, изо всех сил не обращая внимания на Алексея, открыла навигатор.
– Оксан, ты адрес скажи, куда сумки-то завезти? – спросила она.
– Ксюха в институте весь день, сессия у нее. Прямо туда сможете?
– Конечно. Куда?
– Общага института культуры. Нашла?
– Ага.
– Ксюхины сумки мы сразу к гаражу поднесем, а это вам, – Оксана поставила на стол большой пакет. – Лодочки – с капустой, треугольники – с рисом и яйцом, круглые – с повидлом.
– Мы же треснем! – ахнула Тоня.
– Ничего, в самый раз. Телефон Ксюхин я тебе скину, ей тоже напишу.
– Ну уж не потеряемся.
Во время завтрака Тоня так ни разу и не подняла глаз на Алексея, и только когда они, забрав все сумки, выехали из гаража и покатили через лес к трассе, осторожно сказала:
– Слушай, не надо меня в аэропорт. Сейчас объясню.
– Рейсов удобных нет? – холодно отозвался Воронцов.
– Я даже не смотрела.
– Так посмотри, пока едем. Сеть вроде тут вполне есть.
– Я не полечу никуда.
– Ну нет, Антонина. Ты вчера все решила, – он замолчал, словно пытаясь сдержаться и ничего больше не сказать, но потом все-таки добавил. – Знаешь, в дальней поездке лучше уж одному, чем со спутником, в котором не уверен. Хотя это я сам виноват: уговорил тебя на авантюру, к которой ты с самого начала была равнодушна. Извини.
Он снова замолчал. Тоня, не отвечая, смотрела на его руки, открытые закатанными по локоть рукавами. Красивые, точеные мужские руки на руле.
– Все? – спросила наконец она, еле сдерживая слезы.
Воронцов кивнул.
– Я вчера правда собиралась улететь домой. И тебе сказала, и ты вроде уже Григорию Николаевичу написал, что я за котом и машиной приеду.
– Написал, да.
– Он расстроился? – глупо спросила Тоня.
– Да. Но вида не подал.
– Это у вас семейное, – не удержалась она и тут же прикусила язык: Воронцов бросил на нее такой взгляд, что девушку чуть не вдавило в кресло.
– Посмотри самолеты.
– Да подожди ты! Я вчера как раз и собиралась посмотреть. Но влезла в рабочую почту. А там… Так, сейчас, не сбивай меня, я по пунктам буду. Наша библиотека проводит конкурс рассказов, да? Я про это говорила. И тебе, и Григорию Николаевичу. Помнишь?
– Да.
– Рассказы приходят на мою рабочую почту, я проверяю, подходят они для конкурса или нет.
– Ты там в жюри?
– Нет, просто проверяю. Ну, объем, чтоб не больше и не меньше нужного. Тематику. Нет ли мата, политики, оскорблений кого-нибудь, ну или еще там чего-нибудь запрещенного. Откровенных постельных сцен и так далее…
– А что, нельзя?
– У нас ограничение – шестнадцать плюс. Нельзя. Так, не сбивай, – снова собралась Тоня. – И вот вчера поздно вечером свалился еще один рассказ. Я все никак заснуть не могла. Стала читать. А там…
Она замолчала. Алексей не перебивал, но после долгой паузы наконец спросил:
– Что там?
– А там у героя браслет. Заговоренный. На удачу в делах. Простенький, серебряный, привезенный еще до революции дальними предками из Иркутска.
– Ничего себе. И что?
– А ничего, там этот браслет просто упоминается. И к сюжету никакого отношения не имеет.
Воронцов заинтересованно покосился на девушку.
– А автор кто?
– А вот тут самое интересное. Автора я, конечно, сразу полезла гуглить. Конкурс не анонимный, рукописи все подписаны, контакты есть. Ну то есть мейл есть. Телефон участникам не обязательно указывать. Петр Кудряшов, автор из Омска. Местечковый писатель, публиковался редко, в основном в городских газетах и многотиражке Омского электромеханического завода. Еще пару раз печатался в альманахах городского литобъединения, и все.
– Связаться бы с ним, уточнить, откуда в рассказе появился браслет, почему браслет из Иркутска. Может, этот Кудряшов что-то слышал, читал? Мало ли…
– Связаться бы, да, – кивнула Тоня. – Только не получится.
– Почему? Мейл же есть.
– Потому что умер этот Кудряшов. Я ж не зря гуглила.
Алексей на миг отвел взгляд от дороги, быстро посмотрел на Тоню.
– Отправил рассказ на конкурс и сразу умер?
– Нет, Алексей Васильевич. Умер Петр Кудряшов еще в конце девяностых. Старенький уже был, всю войну прошел.
Разбитая проселочная дорога наконец вышла к трассе, «Фольксваген» вырвался на шоссе и полетел вперед.
– То есть кто-то нашел его старый рассказ и…
– Нет, – замотала головой Тоня. – Я же этот рассказ прочитала. Не пишут так люди его поколения. Думаю, автор совсем молодой. Младше нас, наверное. И браслет этот ни к селу ни к городу там.
– В смысле?
– Ну, он упомянут в самом начале, вскользь. Просто написано, что у героя есть такой браслет, и все. И дальше он никак в тексте не появляется. А ведь такой браслет, раз уж автор про него чуть ли не в первой же фразе пишет, должен и дальше в рассказе как-то сработать. Ну, как ружье у Чехова. Хочешь, прочитаю, сам оценишь? – Тоня потянулась за телефоном.
– Не надо, я тебе верю.
– Знаешь, как будто… бред, конечно, но…
Алексей усмехнулся:
– У нас с тобой уже ничего не бред. Как будто что?
– Как будто кто-то взял первый попавшийся рассказ малоизвестного современного автора, влепил туда этот браслет и отправил на конкурс. От имени давно умершего писателя. Я этот текст попыталась найти, но не нашла. Но все равно почти уверена, что так и есть.
– А мейл?
Тоня пожала плечами:
– А что мейл? Адрес на яндексе. Ну сколько тебе надо времени, чтобы создать мейл на яндексе?
– Минут пять.
– Вот именно. И столько же – чтобы влепить в любой рассказ фразу про браслет. Так?
– Да, – согласился Алексей. – Но информацию про умершего автора, от имени которого послан рассказ, этот отправитель должен же был найти? Нагуглить где-то?
– А может, знал откуда-то это имя. Мало ли. Или да, поискал кого-то малоизвестного и уже умершего. Только зачем? Напугать нас, что ли? Или предостеречь, чтоб не лезли?
– Если человек прислал тебе такой рассказ, – начал Воронцов, – он же наверняка понимал, что ты станешь искать автора и поймешь, что это…
– Мистификация, – подсказала Тоня. – Наверняка понимал. И даже на это рассчитывал. Но если кто-то решил нас запугать, то зря!
– Ну ты-то все равно вечером уже дома будешь. Самолет, кстати, посмотрела?
– Не посмотрела. А теперь уже и не стану.
Алексей чуть повернулся к ней, и Тоня, поймав на себе быстрый вопросительный взгляд, смущенно отвела глаза и проговорила:
– Если нас кто-то решил запугать – я тебя одного не оставлю.
Она опустила голову, не понимая, чего ждать сейчас от Воронцова – молчания или какого-нибудь жесткого ответа. Но он только улыбнулся и уточнил:
– То есть в аэропорт не едем?
– Не едем. Едем сумки отвозить в общагу. А потом… – Тоня осторожно посмотрела на спутника, – потом… Ты раньше бывал в Челябинске?
– Никогда.
– И я тоже. Если мы все равно уж в город заедем, может, хоть посмотрим его? А то третий день в пути, а кроме трассы и заправок и не видели ничего. Погода вроде хорошая, в самый раз для прогулок.
– А давай посмотрим, – согласился Алексей.
Тоня, обрадовавшись, потянулась за телефоном.
– Сейчас поищу, что в Челябинске интересного.
– Да брось. Давай просто погуляем. Без достопримечательностей? Передадим сумку, поставим где-нибудь машину и пойдем.
– Так даже лучше! Давай!
Общежитие, где ждала посылку дочь Сергеича и Оксаны, оказалось далековато от центра, но Ксюха-Аксинья подсказала гостям, где пристроить на время прогулки машину, и Тоня с Алексеем пошли любоваться челябинскими улицами. Они прогулялись по набережной Миасса, потом дошли до пешеходной Кировки и стали разглядывать затейливые скульптуры. В конце улицы, возле красивой арки, была устроена небольшая выставка – стенды с застекленными рисунками и снимками.
– Ух ты! – Тоня начала с интересом вслух читать подписи. – Смотри, начало строительства Транссиба! А вот – первый проект оперного театра, помнишь, только что мимо него проходили?
Воронцов не откликался. Он стоял напротив одного из рисунков, не обращая на Тоню внимания, и девушка даже обиделась.
– Ты меня не слушаешь? – спросила она вроде и в шутку, но с недовольством в голосе.
– Честно? Нет. Взгляни-ка, – Алексей жестом подозвал Тоню к себе, а когда она подошла, кивком указал на одну из застекленных картинок.
– Бал в честь приезда оренбургского губернатора. Рисунок неизвестного художника, акварель на картоне, девятнадцатый век.
Она задрала голову, чтобы посмотреть на Воронцова.
– И что? Копия, ясное дело. Кто ж будет оригинал на уличной выставке размещать.
– Господи, Антонина! Да ты на рисунок-то посмотри!
Тоня перевела взгляд на картинку. Неизвестный художник изобразил просторный, ярко освещенный бальный зал. Несколько нарядных дам сидели на банкетках вдоль стен, рядом были парадно одетые кавалеры, у входа маячил лакей с подносом – наверное, с шампанским. Посреди зала кружились несколько пар. Она хотела было уже спросить Алексея, что не так с этой картинкой, почему он застыл перед ней, как вдруг присмотрелась к одной из вальсирующих пар – и сразу все поняла.
Кавалером в этой паре был, видимо, именно оренбургский губернатор – статный мужчина лет сорока или чуть больше, в темно-зеленом кафтане, явно форменном, белом камзоле и белых штанах. Художник относился к этому персонажу с заметной симпатией: губернатор выглядел уверенным, полным сил и достоинства. Он вел в танце очаровательную молодую женщину в простом, но очень изящном темно-вишневом платье. Даме было на вид лет двадцать пять. Она была совсем небольшого роста, намного ниже своего кавалера, но удивительно хорошо сложена. Неведомый живописец нарисовал ее вполоборота, но даже такого ракурса было достаточно, чтобы увидеть длинные и густые черные ресницы, красиво изогнутые брови, огромные темные глаза – восточные, чуть раскосые. Черные волосы были уложены в высокую бальную прическу, которая чуть прибавляла даме роста и открывала гибкую шею.
В ушах черноволосой незнакомки сверкали, отражая гранями блеск свечей, крупные прозрачные голубые камни. Тоня замерла, не в силах отвести глаз от рисунка. Именно эти серьги лежали сейчас у нее в маленькой поясной сумочке – оставить их в машине на неохраняемой парковке девушка не решилась.
Брошку на корсаже нарисованной дамы Тоня увидела не сразу – красный камень словно потерялся на фоне вишневого платья. Но никаких сомнений не осталось: на незнакомке с рисунка был гарнитур «Орион».
Алексей по лицу спутницы понял, что та наконец все заметила.
– Как будто нас нарочно кто-то ведет, – прошептала она.
– Это если твой умерший писатель и этот рисунок как-то связаны. Но совсем не факт.
– А разве нет? – Тоня быстро подняла голову и обернулась к Воронцову. – Эта девушка, – она указала на картину, – кто? Наверное, Раечка?
– Похоже на то. Пойдем, посмотрим, кто тут устроил эту выставку. Может, и разберемся, связано это или нет. Только сначала…
Вынув телефон, Алексей сфотографировал рисунок и подпись под ним, потом направился к началу уличной экспозиции – к самому первому стенду.
– Государственный исторический музей Южного Урала, – прочитал он. – Выставка «Челябинск: от башкирской деревни до современного мегаполиса». Надо бы в этом музее узнать, что это за работа, откуда у них рисунок. У нас сегодня вторник?
– Да.
– Музеи же по вторникам открыты? – спросил Воронцов и тут же, не дожидаясь Тониного ответа, достал телефон и начал там что-то искать. – Да, открыт сегодня.
– Пойдем. Далеко?
– Минут десять пешком, мы как раз оттуда пришли – от моста. Идем. Хотя, может, они нам ничего и не скажут.
Тоня вдруг заулыбалась:
– Еще как скажут! Я в нашей библиотеке всякими выставками занимаюсь, так что общий язык точно найдем. А там уж…
Она оказалась права: с Марией Петровной, которая подбирала материал для выставки, они уже через пять минут говорили так, словно были знакомы полжизни. Но никакого интереса к рисунку с бала Тоня пока не проявляла – она нахваливала экспозицию и идею.
– Правда понравилось? – цвела Мария Петровна.
– Еще как! Вы так замечательно все подобрали! Сразу видна и работа, и что город свой вы любите, и что для простых прохожих старались. Вот если б не эта выставка – мы бы и не зашли. А так и музей посмотрели, а он удивительный!
Мария Петровна смущенно улыбнулась:
– На самом деле я только задание дала, девочка все подбирала, практикантка. А я потом утверждала подборку. Ну и идея моя, конечно!
– У вас практиканты? – словно невзначай поинтересовалась Тоня. – У нас тоже бывают. Я думала, такого уже почти не осталось. Но нам присылают иногда. Из института культуры студенток.
– И нам тоже, из нашего, – Мария Петровна кивнула, и Тоня с Алексеем быстро переглянулись – именно в институте культуры училась дочка Сергеича и Оксаны.
– И как практиканты?
– Ну вы же сами подборку фотографий хвалите!
– Да, очень хорошая. Я бы еще раз посмотрела с удовольствием. Ну сейчас от вас будем возвращаться, снова подойдем туда.
– Так я вам сейчас ее покажу, я же ее утверждала, у меня все есть, – Мария Петровна махнула рукой в сторону одной из дверей, приглашая гостей из холла пройти в кабинет.
– Можно?
– Конечно, проходите!
Клацнула мышка, на мониторе появился первый рисунок, потом следующий. Мария Петровна быстро перелистывала всю подборку материалов для выставки.
– Ну вот, – кивком указала она фотографию современной набережной и парка. – А это последний снимок. Уже наши дни. Весь путь города, что было и что стало.
Алексей и Тоня снова переглянулись – рисунка с бала в подборке Марии Петровны не было.
– Это точно все? – осторожно спросила девушка.
– Конечно, я же сама утверждала все материалы.
– А саму выставку вы видели? Я имею в виду – законченную, уже на улице?
– Нет. А вы почему спрашиваете? – встревожилась вдруг Мария Петровна.
– Просто… – Тоня перевела взгляд на Воронцова, и тот достал телефон и открыл нужный снимок.
– Посмотрите, – показал он фотографию.
Мария Петровна растерянно уставилась на экран смартфона, потом недоуменно взглянула на Алексея.
– Это… это что?
– Выставка, – невозмутимо ответил тот.
– Но такого рисунка не было! Я не знаю, откуда он взялся!
– Хотите сами взглянуть?
– Да! – неожиданно решительно кивнула Мария Петровна и рывком поднялась со стула. – Но это же невозможно!
– Ну не думаете же вы, что мы вас дурачим?
– Нет, конечно! Но… – она сбилась и замолчала, не зная, что сказать.
За всю дорогу она не проронила ни единого слова, и только у стенда с рисунком снова будто обрела дар речи.
– Этого не может быть! – повторяла Мария Петровна.
– Ну вы же сами все видите, – мягко улыбнулась Тоня, опасаясь, как бы музейная сотрудница не заподозрила их в чем-то нехорошем.
– Не было такого рисунка! Хотя…
– Что? – быстро спросил Воронцов.
– Хотя ведь именно к Оренбургской губернии Челябинск тогда и относился. Был Челябинский уезд, да.
Алексей осторожно указал на рисунок:
– А как звали вашу практикантку? Ну, ту, которая составляла подборку? Помните? Хотя наверняка все данные у вас есть, практика же оформлялась?
– Конечно, все есть. Не думаете же вы…
– Просто спросил.
– Надя, Надя Карпухина, – ответила Мария Петровна. – Очень хорошая девочка, омичка. Жалко очень, что ей институт пришлось бросить.
Тоня и Алексей незаметно переглянулись, и девушка осторожно уточнила:
– Бросить? Почему?
– Я не стала расспрашивать. Что-то семейное.
Только теперь Мария Петровна вдруг насторожилась, поняв, что гости слишком уж интересуются выставкой и рисунком – явно сильнее, чем могли бы интересоваться просто случайные прохожие. Она сразу подобралась и стала сдержанней.
– А вы почему так расспрашиваете?
Воронцов улыбнулся ей своей неотразимой улыбкой – он редко пользовался этим безотказным оружием, но когда хотел, мог очаровать любую женщину, не то что музейную сотрудницу, не избалованную мужским вниманием.
– Мы просто зашли поблагодарить вас за такую замечательную выставку, – мягко сказал он. – А лишний рисунок, непонятно откуда взявшийся, сам всплыл. Мы ведь о нем и не спрашивали, вспомните.
Мария Петровна, соглашаясь, кивнула, но вдруг снова насторожилась:
– А почему именно он у вас заранее сфотографирован в телефоне?
Тоня быстро пихнула Алексея локтем в бок и ответила:
– Так мы же все фотографировали! Каждую картинку и подпись! Я же сама такие выставки готовлю, вот и сняла для себя, – она выудила из кармана свой телефончик. – Показать? Вот, смотрите!
Тонкий палец скользнул по экрану.
– Нет-нет, что вы, – смутилась Мария Петровна. – Простите. Я просто разволновалась из-за этого рисунка. Очень странная история, и с Надей теперь не связаться – она, говорят, телефон сменила и отовсюду удалилась.
– Говорят? – словно невзначай спросила Тоня, которая уже опасалась как-то подчеркивать интерес к рисунку.
– Ну, однокурсницы ее, кто вместе с ней у меня был. Трое же у меня было: Надя, Юля и Аксинья, Ксюша.
Тоня и Алексей снова переглянулись. Друг друга они поняли без слов: Аксинья – имя редкое, и вполне может быть, что речь о дочке Оксаны и Сергеича. А если так, то можно будет у нее узнать что-нибудь про Надю Карпухину.
– Спасибо огромное, – улыбнулась Тоня. – Вы извините, что мы вас так всполошили. Мы поедем, нам пора уже. А если что-то узнаете – напишете мне?
– Конечно, конечно, – Мария Петровна быстро закивала. – Невозможная история. Мистика какая-то. Чертовщина.
Простившись с музейной сотрудницей, Тоня и Алексей направились к машине. Когда «Фольксваген» тронулся, Воронцов обернулся к девушке:
– Напишешь этой Аксинье?
– Она даже уже ответила, – улыбнулась Тоня, глядя на экранчик. – Да, практику проходили вместе, Надя укатила к себе в Омск, со всеми перестала общаться. Аксинья подозревает, что Надя забеременела.
– Мы, собственно, все равно через Омск собирались проехать, – произнес Алексей. – Контактов никаких нет, но интернет – великая сила. Погнали. Там разберемся. Да, кстати. А если бы Мария Петровна попросила тебя показать всю отснятую выставку? – усмехнулся он.
– Ну, не попросила же.
– Бедовая ты девушка, Антонина.
– Полдня потеряли, гуляя тут. Уже на полпути бы были, – Тоня вздохнула.
– Если бы мы не гуляли по городу – то и картинку не увидели бы, и ни про какую Надю знать бы не знали. А так…
Тоня выловила из пакета пирожок.
– Достать тебе? Будешь?
– Ну нет. Что там, повидло и капуста? Нет уж. Я за нормальное мясо. Остановимся где-нибудь в пути и пообедаем.
– Как знаешь. Мне и пирожки – прекрасно. Долго нам пилить?
– Сегодня не доедем, тут почти тысяча километров. Погнали. Сколько осилим – столько и осилим, а там приткнемся на ночлег.
– Погнали.
Трасса стелилась под колеса, машин было мало. Только один раз Тоня с Алексеем встретили целое скопление автомобилей: на встречной полосе стояла «Газель» со смятым задом, фура с разбитой мордой, сверкали огоньками машина ДПС и две скорых.
– Ох ты черт, – выдохнула Тоня. – Надеюсь, все там живы, вроде не очень сильно.
Навстречу все чаще стали попадаться китайские грузовики и японские праворульные автомобили, многие ехали с оклеенной поролоном мордой. Под вечер, когда уже стемнело, Воронцов вдруг попросил Тоню сменить его, и она перебралась за руль. Дорога стала заметно хуже, в темноте приходилось высматривать, нет ли впереди ям или разбитого асфальта, и, хотя Тоне и хотелось полететь стрелой, ехала она аккуратно.
Что-то было не так – но Тоня не понимала, что. Дорога как дорога. «Фольксваген», к которому она уже успела привыкнуть, прекрасно слушается. Но что-то скреблось внутри, и наконец Тоня осознала: фары в зеркале. Уже долго-долго за ними едет одна и та же машина. И не обгоняет, и не отстает.
«Следят за нами, что ли?» – испугалась девушка. Она быстро бросила взгляд на спутника, чтобы поделиться этой мыслью, но Алексей сидел в кресле, закрыв глаза и откинувшись на подголовник. Лицо его показалось Тоне неожиданно четким и почему-то неожиданно бледным. От темноты в салоне, наверное. «Спит, – подумала она. – Ладно, пусть, не буду трогать».
Тоня мягко сбросила скорость и прижалась вправо, освобождая почти всю полосу для обгона, но машина сзади тоже замедлилась.
«Если это слежка – она же должна быть такой, чтобы никто не заметил! А я, совершенно не профессионал и даже не любитель шпионских книг, замечаю! Значит, не просто следят, а хотя напугать?»
«Фольксваген» ускорился, фары в зеркале не отставали. Гнать по темной разбитой дороге Тоня не решалась. Она уже готова была разбудить Воронцова, но тот вдруг встрепенулся сам.
– Останови, – быстро, сдавленным голосом произнес он.
Тон у него был таким, что девушка тут же метнулась вправо и затормозила. Едва машина остановилась, Алексей распахнул дверь и, зажимая рот ладонью, бросился наружу.