Серые глаза Воронцова на миг потемнели.
– Брату, конечно, ты кота не оставишь?
– Ты что?! – удивилась Тоня. – Мне Нельсон дорог! Да Эдик и сам не возьмет, сто причин найдет, чтобы отвертеться.
– Ты-то не искала причин, чтобы отвертеться. Бросилась ему деньги из-под земли доставать.
– Хватит, – резко прервала его девушка. – Это наше семейное дело.
– Да, прости.
Тоня опустила голову. Она понимала, что Алексей прав. Мама и бабушка души не чаяли в Эдике, который был на два года младше нее, и Тоня с самого детства слышала: «уступи, он же маленький!», «уступи, ты же девочка!»
И сейчас, когда ни мамы, ни бабушки уже не было, Эдик по-прежнему считал, что ему все должны. В первую очередь – старшая сестра.
Собравшись с силами, Тоня вновь посмотрела на Воронцова и осторожно улыбнулась.
– Так что сам видишь – не получится.
Но Алексей отступать не привык.
– А передержка?
– Его не возьмут, он же не привит. А если на передержке не проверяют ветпаспорта, то я его и сама там не оставлю. Можно привить – у меня нет предубеждений, просто незачем было, он ведь только дома сидит. Но все равно сразу после прививки никто не возьмет, только через пару недель.
– Тогда попрошу дядю Гришу, он его приютит на время. Поживет твой Нельсон на даче. Выпускать на улицу не будем, раз не привит, но там и в доме полно места.
– А он согласится? – засомневалась девушка.
– Нельсон или дядя Гриша?
Тоня невольно засмеялась, но Алексей с непроницаемым лицом добавил:
– Ну, дядю Гришу я беру на себя, а кота своего ты уж как-нибудь уговори.
– Думаешь, он правда возьмет?
– Он так разволновался из-за этого «Ориона», что, думаю, готов будет медведя взять на постой, не то что кота. С котом же никаких особых хлопот?
– Вроде никаких, – пожала плечами Тоня. – Кормить, воду свежую наливать, лоток менять и смотреть, чтобы не выскочил. Мебель он не дерет, в тапки не гадит. Зато кусается.
– Значит, препятствий больше нет? – быстро уточнил Воронцов и тут же, не давая девушке опомниться, продолжил: – Тогда привози завтра своего Нельсона со всем приданым в Жаворонки, и прямо оттуда и двинемся. Машина у меня как раз для такой поездки: популярная, неприметная, каких на дорогах тысячи. Темный «Фольксваген Поло». Никому в глаза не бросается, зато вполне надежен. И что важно – зарегистрирован не на тебя, так что тебя никому и не вычислить.
– Прямо завтра?
– А что тянуть?
– Ну… тебе же машину надо привести в порядок, наверное? – заюлила Тоня.
– Машину, Антонина, надо всегда в порядке держать. Ну хорошо, я долью омывайку.
Она вдруг поняла, что уже почти согласна, и это было странно. Уж с Воронцовым точно не следовало пускаться в дорогу – что разорвано, то разорвано. Но Алексей то ли не замечал Тониных сомнений, то ли решил ее убедить.
– Вдвоем поедем быстро, – вслух размышлял он, и Тоня поняла, что он на ходу выстраивает маршрут. – У тебя сколько отпуск? Три недели, ты говорила?
– Да.
– Прекрасно. А я только что закончил один проект и пока не взялся за другой, так что недели три тоже могу выкроить. Впритык, но должно хватить. Чтобы времени не терять, лучше, наверное, в больших городах не останавливаться – их будем объезжать, а ночевать где-нибудь в мотелях на трассе, таких сейчас много. Что там у нас получается? Нижний, Казань, Уфа, дальше что там?.. – Алексей достал телефон и принялся прокладывать дорогу. – Или через Рязань и Пензу? По-разному можно. Ну, по пути и решим, как лучше.
Воронцов бросил быстрый взгляд на девушку, улыбнулся едва заметно, уголком рта.
– Ты еще сомневаешься?
Тоня уже была готова отказаться наотрез, однозначно и бесповоротно, но что-то словно остановило ее. Когда еще получится увидеть почти всю страну? И у нее действительно есть время и нет планов на отпуск. А у Алексея что, нет совсем никаких дел? А семья? Тоня только теперь поняла, что они так и не спросили друг друга о семье. Оба старательно не касались этой темы. Впрочем, ее маленькая квартирка, в которой не было ни малейших следов мужского пребывания, наверняка все рассказала о своей хозяйке.
– Если тебя напрягают расходы, то бензин я полностью беру на себя. В конце концов, это моя идея и это мне надо. Да и оплатить твой ночлег по пути тоже вполне смогу.
Она резко вскинула голову:
– Знаешь, Алексей, право за меня платить надо еще заслужить.
– Не хотел тебя задеть, – Воронцов невозмутимо пожал плечами. – Просто мне эта поездка нужна больше, чем тебе.
– Хорошо. Только не подумай, что из-за денег.
– И в голову бы не пришло.
Девушка быстро осмотрелась по сторонам, убедилась, что никто за ними не наблюдает, и снова достала серьги из мешочка.
– Если в них есть какая-то тайна, и это касается моей семьи, я же должна разобраться? – вслух пробормотала она. – Должна!
– Это ты себя убеждаешь или меня?
– Себя, – улыбнулась Тоня.
Шпинель в серебряном кружеве переливалась на ее ладошке голубыми искрами. Тоня еще раз мысленно повторила про себя все события последних дней: корпоративный поход в Большой, куда она впервые за много лет надела эти серьги, неожиданный интерес Марины к украшению, странный взгляд случайного прохожего в холле библиотеки, две «Мазды»… Она вдруг собралась, насупилась и осторожно покосилась на Воронцова.
– Что-то не так? – быстро спросил тот.
Тоня молча покачала головой.
– А ты прав, точно прав. Меня вынуждают. Я все думала, что у меня в голове крутится – знаешь, бывает, какая-то подспудная мысль, которую никак не можешь поймать?
– И что?
– Я водителя светлой «Мазды» раньше видела. Ну, второй, которая у меня в слепой зоне болталась.
Алексей насторожился:
– Где?
– В библиотеке. Внизу, в холле, где у нас выставки всякие. Он еще так на меня смотрел, но я как-то не придала значения.
– Привыкла, что на тебя мужчины шеи сворачивают? – не удержался Воронцов.
– Перестань.
Тоня потянулась было за мешочком для серег, но снова залюбовалась игрой бесчисленных граней.
– Неужели у этого «Ориона», если его собрать, правда есть какая-то сила? – тихо проговорила она.
– Не знаю, Антонина. Невозможно в такое поверить, но я же знаю своего дядю Гришу – махрового материалиста с совершенно здравыми земными взглядами. И вижу, что он сам не свой.
– Что за сила, интересно?
Голубые камни молча сверкали в электрическом свете, не давая никакого ответа.
– Не знаю. И дядя Гриша не знает – он же говорит, рукопись обрывается. Может, этот «Орион» лечит от всего – первые же украшения лечили? Или вообще бессмертие дает? Может, удачу приносит? Или как философский камень работает?
– Да что угодно может быть, – задумалась Тоня. – Исцеление, привороты-отвороты, талисман на власть, на удачу, на богатство, могущество… на все сразу? Странно так – бросаться очертя голову на другой край страны в поисках не пойми чего. И потом… у меня же нет никаких прав на эту брошку. Ее у нас не украли, не отняли, не выманили обманом – читинский ювелир ее честно купил.
– Если она найдется, мы можем попробовать ее выкупить.
– Мы? – переспросила Тоня и чуть выпрямилась, отодвигаясь.
Никаких «мы» вместе с Воронцовым у нее нет и быть не может. И нечего так пялиться на его руки – суховатые, но мускулистые, словно точеные. Соберись, Антонина.
– Ну вдруг ты захочешь собрать «Орион» полностью? Или… да мало ли что. Сначала надо хоть на какую-то ниточку напасть, а там потянем за нее – и будет видно. Или не видно.
– Ты это все только из-за Григория Николаевича затеваешь? – несмело уточнила девушка, ничуть не сомневаясь в ответе. Конечно, из-за него. Не из-за нее же.
– Да.
Тоня притихла. Григория Николаевича она зауважала с первых минут знакомства, еще в юности. Старая закалка, сейчас таких не бывает. Разве что Алексей.
Она наконец убрала серьги в мешочек, аккуратно затянула шнурок, опустила украшение в сумочку и заглянула вслед, словно убеждаясь, что сережки точно оказались в сумке, а не где-нибудь на полу.
– Хорошо. Значит, до завтра, – Тоня поднялась.
– До завтра. Давай прямо с раннего утра, часам к шести? А, и данные прав своих мне пришли, я тебя добавлю в ОСАГО. Или давай прямо сейчас сфотографирую.
Тоня едва сдержала улыбку – в этом строгом «сфотографирую» вместо быстрого «сфоткаю» был весь Воронцов.
– Держи, – она вынула из сумки кожаную обложку с правами, дождалась, когда Алексей сделает снимок, и направилась к двери, изо всех сил стараясь не оборачиваться.
Алая шпинель сверкала в обрамлении серебряных нитей и бриллиантовых искорок. Бетельгейзе, альфа Ориона, переменная звезда. Полина вынула брошку из футляра, приложила к платью, бросила взгляд в зеркало. То, что надо. Блондинка в красном. Классика. Виктор любит классику, ему должно понравиться. Пока она полностью от него зависит – приходится подстраиваться.
Ничего. Недолго осталось.
Она чуть вытянула шею, приближая лицо к зеркалу. Повернула голову в сторону, потом в другую. Всмотрелась в отражение. Видно, конечно, что уже не двадцать пять, – но пока это видно только ей. Ну и косметологу, разумеется. Она еще много лет будет молода и красива. Время есть, но медлить не нужно. Она и не собирается. Девица не захотела продавать свои сережки? Значит, надо попробовать еще раз. А если не захочет и дальше – ей же хуже.
Нет-нет, конечно, никакого криминала. Все в рамках уголовного кодекса. И Виктор ни о чем не должен узнать.
При мысли о муже Полина закаменела. А ведь сразу после знакомства она была уверена, что ей повезло! Еще бы: богатый, известный, образованный, не бабник, не старый, не страшный и не жадный, – мечта любой наивной девушки. Впрочем, наивной девушкой Полина никогда не была. Даже в пятнадцать. А тогда, в восемнадцать, уже совершеннолетняя, она – как и сейчас – стояла перед зеркалом. Только это было не роскошное зеркало огромной спальни, а мутное и потрескавшееся – городского дворца культуры. Полина то придерживала корону со стразами, которая так и норовила съехать набок с ее густых пшеничных кудрей, то поправляла широкую золотую ленту через плечо – ленту победительницы. «Мисс Рыбинск». Назвали же конкурс! Нет бы какая-нибудь «Рыбинская красавица», а то – мисс! Где Рыбинск и где мисс.
Виктор подошел к ней сам. Не стал ходить вокруг да около, сразу сказал: приметил ее еще месяц назад на отборочном туре, уже разведал, что она учится в театральном институте в Ярославле, и даже успел побывать на студенческом спектакле по стихам Симонова, Твардовского и Фатьянова.
– Понравилось? – с надеждой спросила Полина.
– Нет, – равнодушно ответил он, и девушка не стала уточнять, что именно не понравилось.
Он еще раз осмотрел ее с головы до ног – молча, отстраненно, словно картину в музее. Потом так же молча протянул визитку. Полина прочитала имя. Тщательно подкрашенные брови взлетели вверх: за финансовой жизнью студентка театрального института не следила, но имя хозяина сети ярославских банков знала.
– Очень приятно, – растерялась она.
– Предлагаю отметить вашу победу и побеседовать. Столик в «Рыбацком баркасе» уже заказан, машина ждет у выхода.
Через три месяца Полина избавилась от ненавистной девичьей фамилии и стала не Мокрых, а Преображенской. И ни один ушлый газетчик не смог бы ее упрекнуть в том, что она выбрала звучный сценический псевдоним – нет, это была честно полученная фамилия по мужу. Карьера Виктора не шла, а летела в гору, и вскоре Преображенские перебрались в столицу, а еще через пару лет Виктор купил и обустроил нынешнюю квартиру. Полина начала сниматься в сериалах: сначала ее брали только в эпизоды, даже без упоминаний в титрах, потом начали давать роли второго плана, а потом, когда банковский холдинг Виктора стал спонсором одной из телекомпаний, – и главные.
Но заветная детская мечта о сцене так и оставалась мечтой. Нет, в штате одного из столичных театров Полина числилась, и даже в спектаклях участвовала, – только никак не могла продвинуться дальше пресловутого «кушать подано». Но на пятилетие свадьбы Виктор сделал жене царский подарок. Полина до сих пор помнила его слова: «Вот теперь меня можно считать настоящим меценатом – завел целый театр». И помнила, как она стояла, хлопая ресницами, слушала мужа и не могла прийти в себя от изумления.
– Не хотел тебе раньше времени говорить, но теперь все оформлено. Ремонт почти закончен. Кое-что доделывается, но репетировать уже можно. Технический персонал почти весь останется прежним. С творческим сложнее, но все решаемо, время до начала сезона есть. Да и часть репертуара на первых порах надо сохранить.
– Это же… это же «Эксперимент»? – наконец очнулась она.
– Да. Бывший. Будем переименовывать. Никаких экспериментов, – Виктор с очень серьезным лицом повернулся к жене. – Я знаю, что тебя тянет на все блестящее, шумное и новенькое, но нет. Никакого авангарда, никакого театра не для всех, никаких выкрутасов. Только проверенная классика. Кстати, слово «классика» в названии обязательно должно быть.
У Полины вытянулось лицо.
– Только классика?
– Да. Причем исключительно пьесы. Никаких инсценировок. Только то, что изначально написано для театра. В правильных декорациях и с правильными костюмами. Без всяких переносов средневекового сюжета в современность, без голых Гамлетов, без Мефистофелей с явно сталинскими усами. И чтобы никаких актеров и режиссеров без профильного образования. Никаких гениев от бога, считающих, что прирожденный творец ничему учиться не должен.
– Диплом Ярославского театрального института тебя устроит? – съязвила Полина.
– Театрального института – да. А вот всяких новомодных трехнедельных курсов – нет.
– Могу я спросить, почему так строго?
– А что непонятного? – Виктор даже удивился. – Театр – дорогая игрушка, тебе ли не знать. Даже очень дорогая. Но вкладывать ради тебя деньги в храм искусства я готов. А вот в вертеп – нет.
Так Полина стала ведущей актрисой театра «Магия классики».
Она отмела в сторону воспоминания – не так уж давно это и было, всего-то пару лет назад – потом положила в футляр алую брошку и вернула на вешалку выбранное на вечер красное платье. До вечера далеко, впереди еще съемки за городом, и до выезда ей надо поговорить с Русланом. Беседовать в машине Полина не решалась: хоть она никогда не давала Виктору поводов для ревности, но кто знает – нет ли в «Бентли» какой-то прослушки? Скорее всего, конечно, нет, – Виктор слишком высокого о себе мнения и едва ли станет заниматься слежкой, ему такие вещи противны. Но Полина решила перестраховаться – все-таки в «Бентли» был видеорегистратор, к которому вполне можно подключиться по вай-фаю. Нет, лучше в машине никаких разговоров не заводить. От греха подальше. Она и в прошлый-то раз, прося Руслана о помощи, специально сделала это не в салоне автомобиля, а еще на улице, на парковке у въезда в «Даймонд Стейблс». И сейчас, подходя к машине, которая уже ждала у подъезда, Полина словно невзначай замешкалась. Руслан, как обычно при виде хозяйки, спрятал за спину руку с недокуренной сигаретой. Полина кивком попросила его отойти в сторону и сама встала рядом. Около подъезда, конечно, есть камеры. Но что такого? Она просто остановилась подышать летним воздухом. А звук на таком расстоянии и не разобрать.
– Удалось ее убедить? – негромко, одними губами спросила она.
– Нет ее нигде, Полина Александровна.
– Как нет?
Руслан жестом показал, что ей лучше сесть в машину, и, дождавшись, когда Полина устроится на сиденье и пристегнется, тронулся. «Бентли» нырнул в сплетение московских переулков, но через несколько минут остановился на парковке возле недавно открывшегося летнего кафе.
– Полина Александровна, смотрите, вы спрашивали, что тут будет, – четко произнес водитель. – Вот, достроили. Давайте выйдем, глянем.
Полина понимающе улыбнулась. Руслан открыл ей дверь, она выскользнула на улицу и остановилась в нескольких шагах от сверкающего автомобиля. Нет, конечно, невозможно представить, что Виктор за ней следит, это совсем не в его духе, но на всякий случай нужно быть осторожнее. Она поймала на себе взгляд водителя, улыбнулась в ответ, сверкнула озерно-синими глазами. Повернулась к нему, словно невзначай поигрывая браслетом на руке. Никакого кокетства, просто тонкий браслет на нежном запястье, скользящий по гладкой как шелк коже.
– Ее нигде нет, – начал Руслан. – Квартира пуста. У подъезда есть камера, нам удалось проверить записи.
Она бросила на водителя тревожный взгляд, но Руслан тут же успокоил хозяйку:
– Нет-нет, Полина Александровна, все без лишнего привлечения внимания, как вы сказали.
– И что?
– Вчера рано утром, в самом начале пятого, она вышла из дома и пошла к парковке. Машина у нее стояла далеко, в стороне от подъезда, на камеры с дома она не попала. Но мы расспросили дворника, он видел, как машина уезжала, – Руслан замолчал, переводя дух. – Сначала она вышла с большой спортивной сумкой и двумя набитыми пакетами. Пошла к парковке, тут же снова вернулась, уже с пустыми руками, и вошла в свой подъезд.
– В багажник положила, – кивнула Полина.
– Наверняка. Через шесть минут она вышла, держа в руках переноску для животных, снова направилась к парковке и больше в объектив не попадала. Дворник, который знает машины всех жильцов, сказал, что она рано утром выехала из двора на улицу и больше не возвращалась.
– У нее собака?
– Нет, я порасспрашивал, с собакой ее никто никогда не видел. Кошка, наверное. Или какая-нибудь морская свинка.
Полина молчала. Она все отчетливее начинала чувствовать, что что-то идет не так – не так легко, не так гладко, как ей хотелось. Все с самого начала шло не так – с той минуты, как эта неизвестная девица отказалась продавать серьги. Впрочем, почему неизвестная? Руслан все разведал в самый первый вечер: «Травиата» еще не закончилась, а Полина уже знала, как зовут молодую женщину, которая сидит ровно у нее перед глазами. И если у самой Полины было четырнадцатое место в седьмом ряду, значит, у маленькой брюнетки с заветными серьгами – такое же место, но в шестом. Билеты в «Большой» – именные, а ее водитель и охранник – в прошлом частный детектив.
– Эта ваша Лиханова же в отпуске, Полина Александровна. Вот и уехала куда-то. С вещами и с клеткой.
Она кивнула. Все казалось логичным, но внутренне беспокойство не отпускало.
– Руслан, вы можете как-то отследить ее перемещения, найти ее?
– Вы просили все делать тихо и незаметно.
– Да.
– Отследить можно, есть способы. Можно напрячь мои старые связи, но это потребует…
– Денег? – спросила Полина.
– Да. И времени.
– Хорошо. Я хочу знать, куда она направилась. И кому могла, например, оставить животное. Подруге, родным, частной передержке, коллегам? Кто там у нее?
Руслан осторожно пожал плечами:
– Я говорил с Мариной Матаевой, они вместе работают. Лиханова ни с кем из коллег тесно не дружит, хотя со всеми в хороших отношениях. Она взрывная, иногда может на кого-то сорваться, но быстро остывает и потом всегда очень стыдится, старается загладить вину. На Матаеву она пару раз наорала, потом извинялась и шоколадки ей приносила. Нет, вряд ли эта Лиханова кого-то из коллег будет просить взять животное. Похоже, не любит быть обязанной.
– Родственники, знакомые?
Руслан с готовностью, не сверяясь ни с какими записями, начал перечислять:
– Родителей уже нет. Бывший муж, Баранников Игорь Вадимович, тридцать семь лет, стоматолог в частной клинике. Друг с другом после развода не общаются, детей нет. Брат, Лиханов Эдуард Андреевич, тридцать лет, не работает, не учится. Тоже почти не общаются.
– Действуйте, ищите ее. Я заплачу, сколько надо. Главное – чтобы она никуда не исчезла. Мне нужны эти серьги.
– Полина Александровна, ну если вам эти серьги так нужны…
– Нет, Руслан. Никакого криминала, ни в коем случае.