Дэйв все-таки опоздал к ужину и хлебал уже остывший грибной суп, сидя за кухонным столом, пока мама мыла в раковине остальные десять суповых мисок после семейного ужина.
– Ты не хочешь мне рассказать, где ты пропадал весь день и почему так поздно вернулся домой? – спросила мама, недовольно сморщив носик.
Уж врать так врать.
– У Васьки был. Ему нужна помощь с английским. У него хвостосшибательная идея. – И Дэйв рассказал маме про англо-кошачий словарь.
Все, что касалось английского языка, всегда смягчало мамино сердце. Она рассмеялась над словом «JollifiCATion» и предложила добавлять рядом с переводом картинку веселого котенка, играющего с клубком.
– Тогда вообще можно добавить не одну картинку, а на каждой странице добавить по картинке, – подхватил Дэйв. – Скажу завтра Ваське, когда его увижу. Мы будем работать над словарем по утрам. Ты же не против, мамочка?
– Я очень горжусь тем, что мой сын помогает другу, и буду рада получать ежедневный отчет о вашем прогрессе.
Дэйв уже доел свой суп и теперь вытирал чистые тарелки белым полотенцем, пока мама мыла ложки.
– Мама, у меня к тебе вопрос. Чисто риторический.
Мама оставила мокрые ложки Дэйву и достала из шкафа мешочек с фасолью. Завтра будет фасолевый суп, догадался Дэйв.
– Слушаю.
– Что бы ты поменяла в своем прошлом, если бы у тебя была машина времени?
Мама отмерила три стакана фасоли и, высыпав ее на стол, начала перебирать, откладывая в сторону шелуху и сморщенные фасолины.
– Поменяла в прошлом? Ничего бы не стала менять.
– Но ведь ты так хотела поехать в молодости в Англию и посидеть под деревом, где Льюис Кэрролл придумал свою «Алису в стране чудес»?
– Хотела, – задумчиво ответила мама и, подняв голову от фасоли, посмотрела на Дэйва чуть лукаво, – но тогда бы я не встретила твоего папу, и мы бы не поженились, и ты и твои братья не появились бы на свет.
– То есть один неверный шаг в прошлом, и все бы поменялось в будущем?
– Почему обязательно неверный? Просто другой шаг. Я бы уехала в Англию. Встретила бы другого ежа и у меня были бы другие ежата, но не ты и твои братья.
– То есть ты считаешь, что прошлое должно оставаться неприкосновенным?
– Ты так рассуждаешь, как будто у тебя уже есть машина времени, и ты решаешь, что поменять, а что оставить, – рассмеялась мама.
Дэйв чуть не выронил последнюю тарелку.
– Нет, нет. Что ты? Нету у меня никакой машины. Это так, мысли вслух.
– Ну если только мысли. Я считаю, что прошлое не стоит менять. Но и игнорировать его тоже нельзя. Ведь сегодняшними собой мы обязаны ему.
Дэйв не очень понял, о чем это говорит мама, и это, видимо, отразилось на его мордочке.
Мама уже закончила с фасолью и залила ее холодной водой, чтобы та набухла для завтрашней варки. Она продолжила:
– Ну вот представь себе, что кто-то бы отправился в прошлое и сделал так, что не стало бы Чарльза Диккенса. Вместе с ним пропал бы целый слой не только его произведений, книг, героев, но и целое поколение детей, которое рыдало над злоключениями Оливера Твиста. А значит, впоследствии, и взрослых, выросших с зачерствевшим сердцем без морального компаса. Без его романа «Дэвид Копперфильд» не был бы поднят вопрос о проблемах воспитания, образования и неравенства в английском обществе того времени. А «Рождественская история»? Без нее мир бы точно был злее и циничнее. Но мы верим в дух добрых дел, потому что любим маленького хромого Тима и открываем свои сердца тем, кому нужна помощь.
Вот какая мама была у Дэйва – мудрая, добрая, грамотная и очень разбирающаяся в английской литературе. Но как оказалось впоследствии, Чарльзу Диккенсу и его маленькому Тиму ничего не угрожало.