Теперь их было двое, тех, кто добровольно патрулировал улицы родного города, встав на его защиту. Они не нападали на любого, лишь бы он был черным, но не упускали тех, кто вел себя слишком нагло и развязано на вечерних улицах по отношению к прохожим, не способным защитить себя.
Таких случаев хватало в избытке. Кавказцы трусливые поодиночке и при ясном дне, становились намного смелее и агрессивнее в группе, и особенно тогда когда их «горячая» кровь подогревалась русской водкой. Если днем они совершали свои торгово – мошеннические махинации, и, как шакалы в поиске добычи носились по городу, то вечером, ощущая свои набитые карманы деньгами, желали только одно – развлечения во всех доступных формах и заполняли собой рестораны и казино, как грибы поганки расплодившиеся в городе, и зазывающие своими яркими вывесками всяких сомнительных личностей, в свои увеселительные заведения, щедро подаренные все более расцветающей демократией, своему любимому народу.
И по вечерам вот возле таких «веселых» заведений любили толпиться сыны аллаха, гогоча во все горло, выкрикивая что-то своими неприятными гортанными голосами, задевая проходящих мимо людей, которые, не отвечая на дерзость, только распаляли пришельцев. Особенно доставалось молодым девушкам, чьи маршруты как нарочно проходили мимо подвыпивших компаний этих наглецов. Часто проходящих мимо девчонок они хватали за руки, пытаясь затащить в ресторан, а когда те вырывались и пускались на утек, орали им в след на своем языке явно что-то обидное.
Вот возле таких мест патрулировали теперь Павел и Игорь. Оставаясь в тени деревьев они зорко следили за действиями непрошенных гостей и когда надо, когда это было возможно словно молнии выскакивали из тьмы и …, гасили разгоряченные спиртным бараньи мозги, оставляя их владельцев неподвижно лежащими на асфальте.
Несколько раз таким же образом им пришлось разбираться не только с кавказцами. И среди местных было не мало всякой мрази, считающих, что им все стало можно. Однажды на глазах у друзей, когда они сидели на скамейке у входа в парк, тот самый, где Павел спас от насильника незнакомку, у обочины резко затормозила легковушка, и трое бритых мордоворотов выскочив из нее, набросились на только что прошедшую мимо Павла и Игоря девушку. Схватив за руки, они потащили ее к машине. Причем все это делалось без единого слова, словно оперативные работники производили задержание. Девушка от неожиданности и страха потеряла голос и братки уже почти затащили ее в машину, как две тени, которые до этого, казалось, безучастно сидели на скамейке подпрыгнув точно на пружинах, ринулись на троих оборзевших под покровом ночи «оперативников».
Ловкими ударами двое из них были в мгновенье распластаны на асфальте, а третьего Игорь припечатал так, что тот, казалось навсегда влип в кузов авто.
Успокоив, таким образом, больших любителей груповухи Павел и Игорь рты разинули от изумления, когда вдруг распахнулась водительская дверь и из нее кубарем выкатился четвертый любитель «клубнички». Только бросился он не на помощь своим приятелям, а словно заяц метнулся через дорогу, едва не угодив под колеса первому же мчащемуся по своим делам автомобилю, и скрылся в темноте на другой ее стороне. Это было так неожиданно, что оба едва не засмеялись, если бы рядом не было все еще дрожащей от потрясения молоденькой девушки.
– И что тебе такой крошке дома-то не сидится? – подойдя к ней, спросил Игорь.
– Ладно, не бойся. Пошли до остановки автобуса провожу. Пойдем? – обратился он к Павлу предусмотрительно, не называя имени, потому как свидетели их «подвигов» были почти всегда, и свидетели эти, конечно же, потом рассказывали о произошедшем с ними. И о неожиданных спасителях, наказавших негодяев. Только вот имена спасителей свидетелям было явно знать ни к чему. И так их рассказы всегда были расцвечены целыми эпизодами вымысла.
А Павлу это как раз и надо было. Ему ведь тогда, на скамейке при первом откровенном разговоре с Игорем пришлось слукавить и сделать это для того, чтобы подбодрить и так уже все решившего для себя Игоря. Не страх должен быть главным результатом его действий, а надежда на то, что горожане разнося слухи о неизвестных защитниках, наконец осознают, что нельзя всю жизнь прожить в раковине как улитка трясясь от страха, терпя унижения от подкупленного начальства, бесцеремонно выгоняющего их с работы и предоставляющих ее более дешевой, «южной» рабочей силе. Нельзя всю жизнь прожить сжав плечи и сгорбив спину, проходя мимо распоясавшейся пьяной сволочи независимо от того белая она или черная.
Он надеялся на то, что они, наконец, поймут, что если есть те, кто не боится, кто каждый вечер оставляет на асфальте в бессознательном состоянии разных выродков, то и они смогут что то сделать, и они могут гордо подняв голову начать сметать со своих улиц, из своей жизни, всю эту никому не нужную пришлую нечисть. Но для этого нужно было пробудить сознание людей. Ни листовки, ни транспаранты не смогут этого сделать, если не будут подкреплены конкретными делами, если не будет чувствоваться стоящая за ними сила.
Поэтому Павел не молол попусту языком сыпля лозунгами. А каждый вечер выходил на улицу. И поэтому к нему присоединился Игорь, подтверждая тем самым правоту Павла – сначала дело, потом агитация. Покажи, на что способен сам, а потом уже требуй чего-то от других.
Теперь, собираясь по вечерам в теплой компании друзей на квартире у Павла, и у него и у Игоря был вид заговорщиков. С видимым интересом слушали они рассказы Андрея, пересказанные ему его приятелем – милицейским сержантом. А так же рассказы других гостей забредавших на огонек,– о ночных стычках, о «пробитых головах» и «реках крови», текущих на мостовых. Слухи и сплетни делали свое дело, вселяя радость и надежду в одних и оставляя других равнодушными. А кого-то приводили в ярость, как например городское милицейское начальство, гоняющее без устали своих подчиненных в поисках негодяев, обижающих коммерсантов из южных республик, которые все делают для того, что бы граждане никогда не нуждались в свежих витаминах!
Как хохотал сержант, передавая Андрею эти слова главы ГОВД о «свежих витаминах».
И меры принимались. Теперь в местах, где наиболее часто появлялись пробитые головы, стали прогуливаться патрули с короткоствольными автоматами. Кого и от кого защищали они, по замыслу руководства милиции было не совсем ясно, но то, что они своим видом внушали уважение, было очевидно – количество хулиганов и правонарушений в центре стало заметно меньше, как и гогочущих возле открытых дверей ресторанов кавказцев и их корешей – местных братков.
Павел и Игорь могли лично убедиться во всем этом, посетив как-то вечером «любимые места своих вечерних прогулок». Теперь они могли радостно потереть руки – злачный центр города был теперь под более надежной охраной. Можно было обратить внимание на другие участки «фронта». И один из таких участков сам напомнил о себе. Как-то Игорь зазвал Павла в выходной день на рынок. В городе было три рынка и они, разумеется, пошли в тот, что ближе, тот, что они знали с детства.
Андрея они в свои деяния и планы все еще не посвятили. И вовсе не потому, что не доверяли ему, а просто хорошо, как оба считали, его знали. Его прямоту и честность и поэтому были не совсем уверены в том, как бы он отнесся к тому, чем они еще недавно занимались. К тому же у Андрея была любимая девушка, перед которой открывалась международная карьера. Не хотелось их обоих впутывать в свои дела.
То же самое было и с другими гостями, посещавшими иногда Павла. Большинство из них были надежными, не раз доказывающих прочность кулаков в потасовках на танцплощадках в юности. Но все они были женаты, у всех были дети. И волновали их сейчас совсем другие вопросы. У каждого из них была своя, особая жизнь. Свои планы и надежды. Вот и пусть каждый из них идет своим путём.
Ну а пока два добропорядочных гражданина, которых зовут Павел и Игорь отправились за покупками на рынок.
А рынок, так же как и все вокруг тоже изменился. Государственная и строго контролируемая частная торговля, которая обычно раньше давала о себе знать только по выходным дням, сейчас, с расцветом частного предпринимательства расцвела буйным цветом. Каждый день, в любой день недели, толпы народа (сейчас на работу вообще кто-нибудь ходит?), словно забродившее тесто перекатывались неспешными волнами по базарным рядам прицениваясь, ощупывая меряя и наконец, как им казалось, удачно сбавив цену покупали с явно показным, для продавцов, одолжением на лице. Те же в свою очередь делали точно такие же выражения на своих лицах, в результате и те, и другие в тайне считали друг друга одураченными. Невероятная по количеству денежная масса, перекачивалась из одних карманов в другие, а сам рынок являл собой самое доходное, бурное и никогда не затухающее «производство». Заводам и фабрикам еще советского строительства оставалось только тяжко вздыхать, завистливо поглядывая на своего процветающего соседа.
Уже подходя к воротам рынка, Павел и Игорь с пониманием переглянулись. У ворот, неутомимые труженики, все той же, «любимой» обоими, кавказской наружности обменивали валюту – самые лучшие и главные деньги на территории России. Холеные, упитанные морды «менял» никак не соответствовали телевизионным побасенкам о том, что к нам, в Россию едут только многодетные сельские труженики что бы «подработать» по мере сил для прокорма, оставленного на любимой родине, столь же любимого многочисленного семейства.
Эти-то вот, «труженики», наверное, и мотыгу в руках не держали, если вообще знают что это такое. А зачем им, они честные коммерсанты, в роскошных костюмах, в пестрых галстуках, охватывающих их волосатые шеи. Они заняты нелегким и ответственным делом – обеспечивают местных аборигенов «зеленью» или наоборот меняют ее на российские, никак не желающие окончательно сдавать свои позиции рубли.
Глядя на то, с какой ответственностью на лицах эти «труженики» отчитывали купюры очередному клиенту, и Павел, и Игорь, не сдержав улыбку, переглянулись. Только улыбка эта не предвещала ничего хорошего. У обоих было ощущение, что они вступают на территорию врага, с которым еще предстоит серьезное столкновение.
Рынок был, как и везде – смешанный. В нем можно было купить все, что душа пожелает, если конечно ее желание совпадало с возможностями принадлежащего ее хозяину кошелька, хотя в любой момент можно было и лишиться этого самого кошелька, зазевавшись на товары.
Продавали нём все, что угодно. Обувь, одежду, фрукты, овощи, музыкальные диски, ковры, мебель. Но Игорю всего то, надо было приобрести пару новых туфель. И он решил зазвать с собой Павла. Наконец через сутолоку и толчею они добрались до обувных рядов, все время, с неодобрением отмечая большое количество темных от природы лиц бойко зазывающих к себе покупателей. Кавказцы были здесь как рыбы в воде, потому, что занимались своим любимым делом – любимым может потому, что любая работа, особенно физическая была им явно чужда, если не сказать отвратительна. Об этом можно было судить по неизможденным от труда лицам их, по золотым безвкусным перстням украшающих их волосатые пальцы, по объемистым животам, обтянутым дорогими рубашками. Они зорко следили за своим товаром, улыбаясь потенциальным покупателям, вот только в глазах их не было искренней радости, в лучшем случае равнодушный, холодный азиатский блеск. И не для прокорма оставленных на любимой родине многочисленных детей, они тут толклись с утра до вечера, не для того, что бы кое- как свести концы с концами в это трудное время. Иначе не восставали бы из небытия вдоль Российских междугородних трасс роскошные каменные дворцы с шашлычными и ресторанами, которые явно строились не на «сиротские» деньги. И не подъезжали бы к ним по вечерам иномарки, набитые разномастными шлюхами, потерявшими всякое человеческое достоинство и больше не имеющими никакого морального права называться русскими женщинами.
Нет, ни ради снабжения «дорогого» русского соседа «свежими витаминами» как вещал для своих подчиненных, начальник городской милиции, приезжали, да не просто приезжали, а потоком текли через границу гости с юга. Да и не в гости они приезжали сюда, а для того, что бы осесть на этой земле прочно и навсегда. Пользуясь бардаком и беспределом, кровавой вакханалией вседозволенности нового «правового» государства эти кормильцы скупали все и всех что могли, что бы обеспечить себе здесь безбедное существование. У себя дома они этого сделать не могли. Их нищие страны давно уже были поделены на части своими баями и князьками зорко охраняющими наследство доставшееся им после развала Совдепии . Всем этим пришлым авантюристам желающим сыто жрать но не желающим ходить за плугом для воплощения в реальность своих желаний оставалась одна возможность – уставшая, безвольная, равнодушная ко всему Россия, где можно быстро сколотить капитал простым разбоем, а если трусоват, то начинать можно хотя бы с торговли. И вот такие «трусоватые» и заполняли российские рынки, раздавая взятки начальникам и вытесняя местных, сельских торговцев для которых вообще-то и создавались эти рынки.
Павел с Игорем придирчиво оглядывали обувь, а вокруг суетился тощий кавказец.
– Бери мужчина для тебя, аллахом клянусь – Италия.
– А эта твоя Италия не под Пекином находится? – Усмехался Игорь, проверяя, прошита подошва или просто приклеена, а нитки сверху так, для вида.
– Какой Пекин, слушай Италия, мамой клянусь. Пять пар было, одни остались. Бери, не пожалеешь. Видыш кожей пахнет. Настоящие!
Назойливость продавца, пытающегося всучить товар, который явно не был произведен в стране спагетти и къянти, раздражала, и Игорь крепился, что бы не заехать в «бубен» наглецу, понимая, что в данной ситуации ничем хорошим это для него не кончится. Сдерживало его так же ледяное спокойствие Павла обращавшего на посулы продавца не больше внимания, чем ленивая собака на назойливую муху.
Да, Павел был явным лидером, спокойно оценивающим ситуацию и действующим только наверняка. Игорь теперь всегда контролировал свое поведение, особенно находясь рядом с Павлом, боясь вспылить и натворить своими кулачищами такое, что потом долго будет ему аукаться.
– Ладно Игорь, – спокойным тоном произнес Павел. – Кончай торговаться. С твоим размером все равно ты здесь не купишь реальную обувь. Ты же видишь, это все ширпотреб. А деньги у тебя есть. Пошли в магазин.
Кавказец не пропустивший мимо ушей ни одного слова, особенно про «деньги», засуетился еще больше.
– Ладно, слушай. Не хочешь эта, не бери. Вот у меня другой есть. – с ловкостью фокусника, он словно из воздуха материализовал новую коробку.
– Это точно для тебя. – Он купился на вежливое к нему обращение, на солидно одетых клиентов, явно, по его мнению, не бедных и решил,– так и быть именно этим «урусам» уступить свой лучший товар.
– Ну а это что? – с иронией спросил Игорь. – Поди Франция? Фирма Жан Габен? – Он был уверен, что для этого торгаша Жан Габен и Пьер Карден соратники по модельному бизнесу.
– Нет, – замотал черной головой кавказец. – Италия.
– Опять!?
– Точно. Посмотри! Убьешь если вру!
– С удовольствием. – Чуть ли не промурлыкал Игорь, открыл коробку и заглянул вовнутрь. Так и непонятно к чему относилось его слово – к кавказцу или к товару. Да, эти туфли можно уже было и не ощупывать. Товар явно был превосходного качества.
– Что же т голову нам морочил. На дурака рассчитывал?
Тот молча улыбался.
– Ну и сколько ?
– 1800.
– А Скидка?
– Дорогой 1800, только для тебя. Извини, эта уже скидка, больше не могу, хороший товар.
– Да, я вижу. – Игорь протянул продавцу две тысячные купюры. – Бери и сдачи не надо. – Чем явно доставил удовольствие торгашу. – « Я сдачу выбитыми зубами возьму», – подумал про себя Игорь, засовывая в пакет покупку.
– Ну, что старшой, может по пиву? День хороший, да и покупку обмыть не мешает по русскому обычаю.
– Хороших обычаев надо придерживаться Игорь, – похлопал его по плечу Павел, делая ударение на слове « хороших». – Ладно, пошли.
Они двинулись в западную часть рынка, где обычно торговали холодным разливным пивом. Взяв по кружке, расположились в тени.
– Работы здесь непочатый край. – Сказал Павел, словно размышляя в слух.
– Это точно. – Игорь понял, что имел в виду друг.– Ну и как будем действовать на этот раз? Нас двоих явно не достаточно.
– Факт. Бойцы нужны.
– Есть задумки?
– Есть. Андрея пора привлекать.
– Ну, наконец-то, а то сторонимся его, боимся слово лишнее сказать. И это при Андрее – то. Он же свой.
– Знаю.
– И, что он?
– Игорь, у тебя, что пиво теплое? Ты забыл, где он работает?
– Точно, парни там что надо.
– И я о том же.
Весь этот разговор происходил будничным, даже несколько ленивым тоном и со стороны можно было подумать, что два прилично одетых бездельника лениво потягивая пиво, так же лениво перебрасываются словами, решая, куда же девать свое свободное время, чем же заняться в этот длиннющий бесконечный день. И только они двое понимали, какой важный разговор происходит сейчас между ними. Ведь они в свою войну собирались втягивать других людей, тех, у кого был свой жизненный путь, свои устремления и свои надежды. Но именно в эту минуту, уже решалась судьба их. Ничего еще не подозревающих, и живущих каждый своей, не связанной, ни с чьей другой жизнью.
Но все таки было одно, что свяжет да и уже связывало их во едино – их кровь, их земля и их общая родовая память. Потому, что не могут быть все, абсолютно уже все равнодушными зажравшимися циничными и развращенными. Павел не один день наблюдал за ними, за выражениями их лиц, за разговорами между собой, за затаёнными мыслями которые нет – нет, да и вырвутся наружу как крик души, как вопль отчаяния в пестром веселом, но бездуховном мире пытающемся сломить всякую волю к сопротивлению.
– Смотри-ка, а вот и наши. – Игорь указал куда–то в сторону.
– Кто? – не понял Павел, который думал о своем.
– Да вон, селяне. Эти-то точно продают плоды трудов своих. Может, подойдем помидорчиков купим?
– Что, витаминов свежих захотелось?
– Точно! – Хохотнул Игорь.
Они двинулись к прилавкам селян торгующих плодами земли русской, выросшими на деревенском приволье. Ряды эти как-то сиротливо, словно не родные жались к бетонному забору рынка и здесь не слышались гортанные крики зазывал, хотя и народу было не меньше, так как не всем была нужна «итальянская» обувь и «французские» джинсы. Очень многим хотелось похрустеть родной редиской и насладиться сочной прохладой важных пупырчатых огурцов.
– Ух ты, Паша, зелени – то свежей сколько! Заметь не американской. – сбалагурил Игорь.
– Ну ты, Олег Попов. – Слегка толкнул его в бок Павел и некстати вспомнил валютных менял. Ему было приятно видеть родные русские лица сельских тружеников, в большинстве своем, приближающихся к пожилому возрасту. Не личное изобилие, не желание избавиться от избытка излишков привело их в город в том возрасте, когда пора было думать о заслуженном отдыхе после не легкой трудовой жизни. Новые условия жизни сделали их, некогда нормальные пенсии смехотворными. Пенсии на которые не то что жить, умереть теперь было нельзя.
«Эх, трудяги вы, русские, – вздохнул про себя Павел – и за что вам это все? Чем вы то провинились и перед кем?»
Конечно, среди них были и такие, кому нравилось заниматься торговлей, нравилась вся эта суматошная рыночная жизнь. Они специально выращивали свой урожай для продажи и были в этой области специалистами. У обычных горожан, любящих копаться на своих приусадебных участках еще клубника не успела поспеть, а у торговцев она уже красовалась на прилавках крупная и спелая, щавель уже отцвел свое, став сухим и увядшим, а на рыночных лотках его сколько угодно. И хоть сейчас его в борщ или в пирожки. Много таких умельцев – профи среди огородников. На них и рынок держится и свежие овощи всегда на столе у желающих. И продают эти люди то, что сами заботливо вырастили и собрали, в отличие от горластых продавцов урюка, хурмы и прочих даров юга, которые в основной своей массе являются лишь перекупщиками товара, который за гроши скупают у своих же единоверцев всю жизнь трудящихся на земле.
Но в тех рядах, куда подошли Павел с Игорем, таких перекупщиков не было. Здесь все было свое, родное, заботливо с душой выращенное. Интересуясь ценами, приятели не спеша продвигались вдоль рядов. Цены были почему-то почти одинаковые у всех, словно это не рынок, а государственная торговля и неприятно удивляло то, что сбрасывали цену неохотно и не много. Что же это за рынок такой стал или, может, схватил за горло ненасытный змей алчности, когда за свой товар боишься потерять хоть один рубль. Куда потерялся веселый торг между покупателем и продавцом?
Они остановились возле одного из продавцов надежно укрывшегося за баррикадой из помидоров и огурцов.
– Здорово отец, – обратился к нему Игорь.
Пожилой с виду мужчина ответил, чуть ли не в тон: «Здорово сынок», – чем вызвал улыбку у обоих покупателей.
– Ну, как торговля?
– Да, так, помаленьку.
– А что же так? Товар что ли плохо расходится?
– Да, неважно.
– Странно Паша. – Игорь был сегодня явно в настроении от удачной покупки. – Такой хороший товар и никто не берет. Что же такое творится на свете.
– Товар у меня первый сорт, сынок, так ведь и цена немалая.
– Ну, ты меня батя, удивляешь. Как же так – цена тебе не нравится. Ты же ее сам назначаешь.
– Да вроде. – Неохотно сказал старик, скосив глаза на соседей по ремеслу прислушивающихся к их разговору.
– Ну, так снизь ее, и всех делов. Или боишься прогадать?
– Снизил бы если бы смог.
– А не можешь?
– Да, ты парень с луны свалился или издеваешься?! – Старик не разозлился, нет, он скорее был удивлен.
– Да нет, я не с луны, а вот на базаре, действительно бываю редко. Все больше по магазинам. Вот увидел твоих красавцев и подошел.
– Постой, отец, – вмешался в разговор Павел. – Почему цену не можешь снизить? Из-за конкуренции? Боишься, что остальные торговцы тебя побьют, если весь покупатель к тебе хлынет?
– Да нет, – усмехнулся старик. – Никто меня не побьет. Только вот цены ломать… Вы бы у меня уж купили чего-нибудь что ли. – Неожиданно предложил он. – А то больно на вопросы горазды. Из милиции что ли?
– Обижаешь.
– Ну, так как? – старик, который до этого времени сидел, встал.
– А что, наберу-ка Паша, себе огурчиков и помидорчиков. Тебя как звать-то отец?
– Меня Василием Пахомычем кличут.
– А меня Игорь, а его Павел. Ну, насыпай товар что ли.
Взяв по паре килограммов того и другого Игорь спросил:
– Ну, в итоге, сколько с меня?
Старик назвал цену.
– Действительно дороговато, вот ведь Паша как – жизнь у нас сейчас свободная и цены свободные, а приглядишься к ним нет, вроде дикие – все кусаются.
Павел, который все это время забавлялся поведением друга, предложил:
– Может еще пивка?
– А, ты вот о чем! – сообразил Игорь. – Да, малость на солнышке развезло. Лучше дружище овощи подержи, а я деньги пока достану. Так сколько говоришь Василий Пахомыч с меня?
Старик вдруг бегло посмотрел вокруг и снизил голос.
– Ладно, берите за …. Понравились вы мне.
Новая цена была, чуть ли не в два раза дешевле.
– Да ты что отец, обидеть нас хочешь? Мы твой труд уважаем. Держи все. Но старик взяв деньги отсчитал из них вторую цену, лишние вернул.
– Да не в убытке я, все нормально. Лучше детям своим мороженное купите.
Павел и Игорь удивленно переглянулись. Они явно чего-то не понимали.
– Да-а-а. – Протянул Пахомыч. – Видно вы действительно на базаре редкие гости. Ничего-то вы не знаете.
– Так может, просветишь, отец?
– Да нет ребята. Мне торговать надо. Пусть лучше другие. – Пахомыч всем своим видом показал, что разговор окончен.