Красавец развернулся и вышел, а я проглотила такие забористые выражения, что если бы они вырвались, мир был бы не был прежним!
Скрипнув зубами отборные ругательства, я взяла ведро, варежки и направилась в сторону улицы с остервенением трамбуя снег в ведро. Пока я набивала ведро, мне казалось, что это – дурной сон. И я вот-вот проснусь.
Да что бы тебя… – ворчала я, понимая, что предчувствие по поводу интима меня не обмануло. Интим, как говорится, был. Но вот какой – история умалчивает.
Я потащила ведро со снегом в зал, вытряхнула его на пол и бросилась за следующим.
Три ведра уже немного подтаяли, а я мужественно лепила из них нового удава. На этот раз я решила поработать над ошибками и нарисовала озябшим пальцем чешую. Я аккуратно выложила снегом раздвоенный змеиный язык. На этот раз я попыталась вспомнить, какие у змеи глаза, но сейчас они получились у меня весьма ошарашенными.
Готово! – крикнула я, чувствуя, что на еще одну лепку снеговиков в центре зала меня просто не хватит.
Я услышала шаги. Удавчик номер два уже начинал подтаивать.
И это все на что ты способна? – спросил маэстро.
Ну уж простите! – выдохнула я, отогревая озябшие руки. Этот удав смотрелся довольно прилично. Не удивлюсь, если на выставке снежных удавов он взял бы почетное третье место!
Ладно, – смилостивился маэстро, положив на плечо скрипку. Он сделал глубокий вдох, мотнул головой и … заиграл. Музыка заставила меня забыть обо всем. Она притягивала меня, а я чувствовала себя змеей, которая качается в такт дудочке.
Внезапно я увидела, как мой удав пополз… Ну, как пополз? Отталкиваясь маленькой снежной распоркой. Просто я не везде убрала снег, не посчитав это нужным.
А! – открыла я рот, делая шаг назад.
Не то, чтобы я сомневалась, но сейчас меня интересовал вопрос, есть ли в удавьем сердце какая-то благодарность к создателю? Нет, конечно, я не ждала того, чтобы удав радостно бросился на меня, назвал меня мамой и так далее… Но хотя бы не мстить мне за единственную недоразвитую лапу, которая совершала толкательно – поступательные движения.
Снежная змея превратилась в настоящую змею и поползла по залу, а я отходила от нее. Мне очень хотелось прочитать в желтых змеиных глазах радость встречи с как бы родительницей, но пока что я не могла прочитать в них ничего!
Музыка набирала темп, словно огромный вращающийся маховик. Сердце мое набирало темп в такт музыке.
А вы не могли бы… – пискнула я, понимая, что змея приближается ко мне.
Я посмотрела на маэстро, который играл с таким упоением, что закрыл глаза.
А можно не… – снова пискнула я, чувствуя, как упираюсь спиной в стену. Это – худшее, что могло случиться. Нет, я понимаю, маэстро человек творческий, но не думаю, что его вдохновят мои ноги, торчащие из пасти удава!
Помогите! – пискнула я, понимая, что змея становится в полный рост передо мной. Белоснежная, сверкающая, страшная, опасная и красивая, она извивается, словно собирается броситься на меня.
Сердце ухнуло вниз, когда музыка сделала яростный выпад, а змея бросилась на меня и … рассыпалась снегом у моих ног.
Маэстро остановился, глядя на остатки моего удавчика и на меня, которая вжималась всей спиной в стену.
Молча, не говоря ни слова, Ниссен вышел из зала.
Вот тебе и музыка, – прошептала я, мчась за тряпкой и вытирая остатки удава.
Нервы все еще икали, а я пыталась успокоить их. Но они устроили настоящий бунт.
Думайте о деньгах! – проворчала я, выжимая тряпку в ведро.
Вылив ведро на улицу, я поковыляла в сторону своей комнаты. Спину ломило, как у семидесятилетней старухи. Глаза слипались, а я во сне все еще лепила снежных удавчиков.
Нет, все! – выдохнула я, слыша звон колокольчика. Я поняла, что уже утро. – С меня хватит! Сегодня же увольняюсь!
Решительно я встала с кровати, чувствуя, как при мысли об увольнении мне стало на душе намного легче!