Когда-нибудь она купит часы. Патрис жаждала точного способа учета времени, потому что в ее доме времени не существовало. Или, скорей, ей требовалось устройство, которое осуществляло бы «хранение времени», как в школе и на работе. На табуретке возле ее кровати стоял маленький коричневый будильник, но он отставал на пять минут в час. Патрис должна была компенсировать отставание, когда его заводила, и если б однажды она забыла это сделать, случилась бы катастрофа. Ее работа еще зависела и от того, будут ли ее подвозить каждое утро. Встретят ли Дорис и Валентайн. У ее семьи не было даже старой машины, которую можно было бы починить. Или косматой лошаденки, на которой можно было бы добраться до завода. До шоссе, по которому дважды в день проезжал автобус, было неблизко. Если ее не подвезут, придется шагать тринадцать миль по гравийной дороге. Она не могла заболеть. У нее не было телефона, чтобы кому-нибудь сообщить о болезни. Ее просто уволят. Жизнь вернется обратно к нулю.
Бывали времена, когда Патрис казалось, что она растянута на раме, как кожаная палатка. Тогда она пыталась забыть, как легко способен сорвать ее ветер. Или как легко отец может уничтожить их всех. Чувство, будто она единственный барьер между семьей и катастрофой, не было чем-то новым, но ее родичи зашли чересчур далеко с тех пор, как она начала работать.
Зная, как сильно они нуждаются в заработке Патрис, ее мать, Жаанат, неделями сидела у двери с топором. Пока они не узнавали, где находится отец, всем требовалось быть настороже. В выходные Жаанат менялась на вахте с Патрис. С топором и с керосиновой лампой на столе Патрис читала стихи и журналы. Когда наставала очередь Жаанат заступать на дежурство, та мурлыкала себе под нос всевозможные песенки, предназначенные для самых разных ситуаций. Мать тихонько напевала их, постукивая пальцем по столу.
Жаанат была женщиной способной и проницательной. Она отличалась осанистостью, силой и обладала выступающим вперед подбородком. Она была истовой индианкой прежних времен, воспитанной бабушкой и дедушкой, которые говорили только на языке чиппева, с детства обучали ее племенным обычаям и рассказывали поучительные истории. Знания Жаанат считались исключительно важными, и девочку тщательно прятали, чтобы никто не забрал ее в школу-интернат. Она научилась читать и писать в те редкие дни, когда посещала дневную школу при резервации. Она плела корзины и расшивала бисером всевозможные изделия на продажу. Но настоящая работа Жаанат заключалась в том, чтобы передавать соплеменникам свои знания. Люди приезжали издалека, часто становились лагерем вокруг ее дома, чтобы учиться. Когда-то глубокие познания Жаанат были частью широкой сети возможностей. Их давало множество диких зверей, на которых можно было охотиться, богатый перечень дикорастущих съедобных растений, наличие огорода, где росли бобы и тыквы, а также обилие земли, по которой можно было бродить. Теперь в семье только Патрис выросла, говоря на чиппева, хотя без проблем выучила английский. Она исполняла большинство ритуалов, которым ее научила мать, но также стала католичкой. Патрис знала песни матери, но она была еще и выпускницей, которой доверили произнести прощальную речь, и учитель английского языка подарил ей книгу стихов Эмили Дикинсон[12], где было одно стихотворение об успехе, тесно связанном с неудачей. Она видела, как девушки, вышедшие замуж и родившие детей, становились старухами уже в двадцать. С ними не случалось ничего выдающегося, и всему виной был тяжелый труд. Великие дела были суждены другим. Замужние женщины были потеряны навсегда. «Сквозь смертной муки заслон… Триумфа ликующий стон»[13]. Нет, ее жизнь будет не такой.