Прошли еще сутки в бреду полнейшем. Похороны Фари, гроб, венки. Красивый он. Был. После гранаты тело просто на куски порвало. Опознали мы вместе с Брандо. Саня волком просто выл по брату.
Эдику было сорок. Мы тогда праздновали его день рождения в клубе и Она там уже была.
Ганс сказал мне не идти на кладбище, на меня ведь все еще охота, но мне было уже похуй. Я не чувствовал страха за себя, я хотел мести за Фари.
На похороны пришло человек двести. Фари знали многие и явились даже те, с кем мы не особо поддерживали дружбу.
Дорогие машины, букеты красных роз и белый снег на фоне. По правде, я стоял в стороне и практически не понимал, что происходит. Какой-то сюр, сказка, быть такого не может. Все казалось, Фари сейчас встанет и и мы в клуб пойдем, но он не вставал. И не встанет уже никогда.
Ко мне подошел Ганс. Он все время стоял рядом, хоть меня и обпепили со всех сторон охраной.
Не знаю, зачем он это сделал, думаю, не хотел, чтобы я упал. Наверное.
Я никогда не видел своих людей такими убитыми горем. Это была адская потеря, наша общая беда.
Тихая прощальная речь Святого, слова Соловья, истерика Моники и слезы их маленького сына. Брандо молчал, но я видел, как дрожат его руки.
Все были в ауте, это был полный пиздец, который упал нам на голову со всей дури.
Я убрал тогда охрану и стал закапывать яму сам, а земля, сука, мерзлая, лопата с трудом входила.
Это все она! Эта мелкая тварь сдала адрес, куда мы машины поставили. Ее один звонок и Фари нет. Нет документов на казино, нет общака, она все забрала себе. ВСЕ!
Да, я в жизни немало разочаровывался и в бабах не раз, меня кидали по бизнесу, предавали партнеры, но так, как она, меня никто еще не предавал.
Втереться в доверие с нуля, залезть в самое сердце, в душу, в постель, в семью, и все там просто перерубить на хрен.
Эта тварь бросилась мне под машину, и я уже очень сомневаюсь в том, что это была случайность.
Не была, скорее всего, теперь я это понимаю. Змейка рискнула и не прогадала. Все выглядело натурально, и я повелся как последний лох!
Воробей тогда осталась в клубе отрабатывать долг и все было так, будто я сам ее нанял, сам заставить работать, баран.
После похорон Фари были поминки, хотя лучше бы мы их не устраивали. Прощаться с другом, которому только исполнилось сорок – это пиздец. Самый рассвет сил, жить и жить еще должен был, а теперь все хотят найти виноватого, тогда как отчасти я нахожу его в зеркале.
Я это допустил, я вижу, как теперь смотрит на меня Моника, как смотрит Брандо. Я пригрел на груди змею, знаю, вот только теперь я найти ее не могу.
Тело сковало, кости хрустят. Ее кости тоже хрустели, только мало!
Я бы хотел, чтобы больше, чтобы Воробей поняла, какого это теперь: лежать в сырой земле, ненавижу!
Валера. Обычный щипач, но как оказалось, плохой конспиратор, и прятаться Валера не умеет. Только не от меня, и найти мне этого вора не составляет большого труда.
– У тебя? Только не вздумай мне врать, Чародей!
– Я не понимаю, о чем ты.
– Камеры стоят в бильярдной. Надо смотреть по углам, а не только на выход.
Едва сдерживаюсь. Кто еще меня предаст, кто воткнет мне нож в спину.
– В больницу отвез.
– На хуя?
– А сам не помнишь, что сотворил с Дашей?
– Она крысой оказалась, дружище.
– Я в это не верю. Дашка не могла. Посмотри на нее, дите вчерашнее ! Савелий, тут что-то не то, пожалуйста, не руби с плеча!
Сцепляю зубы, стараюсь сдерживаться, как только можно. Чародей ее еще и защищает, охуеть просто.
– Валера, почему тебя не было на похоронах?
– А сам как думаешь? Я отдельно приходил, чтобы ты меня не кончил, хотя я вообще не при делах. Просто помог девчонке. Вы что-то напутали. Даша не может быть крысой.
– Блядь, тебе фотки предъявить? Так сходи к Гансу, он покажет, как эта сука документы на казино передавала, а после с нами сидела и слушала, куда машины мы попрятали. А утром хуяк – мой сейф с общаком вскрыт и Фари взорвался, прикинь, совпадение?!
Ударяю рукой по двери так, что та аж трещит. Внутри все горит, но хуй я буду давать слабину, пока не найду ее.
– Мне жаль. Савелий, мне жаль Фари, но оставь ее в покое! Я все равно не верю. Даше восемнадцать лет. Алло, так просто не бывает, да и баба это, что с нее взять?
– Что с нее взять?! Хах, Валера, ты хочешь, чтобы нас всех тут положили или что?! Где она?
– Даша в таком состоянии, что и так копыта скоро отбросит. Твоими стараниями.
Чародей обычно нормальный, но иногда он просто бесит, и сейчас как раз такой момент.
Закуриваю, глубоко затягиваясь сигаретой. Я знаю его давно и никаких полутонов терпеть не стану.
– Валера, до этого момента я закрывал глаза на то, что ты дружишь с одним из Беркутов, и не делай вид, что не понимаешь, о чем я.
– Стас меня из тюрьмы вытащил, а теперь семьей занимается, ведет тихий бизнес. он не при делах.
– Да, звучит занятно, вот только, похоже, весь этот пиздец с нами Витюша устроил, его братец старшенький, улавливаешь, связь?
– Я не в курсе, за Виктора вообще не знаю ничего. А со Стасом мы давно дружим, и честно говоря, я не вижу в этом проблемы.
Усмехаюсь, а после хватаю Валерку и вжимаю в дверь:
– Валера, я убью тебя, если подтвердится, что Беркут заказчик, и ты знал об этом! Вот твоя проблема, дружок и да: вспомни пожалуйста, что после зоны я тебя подобрал и дал возможность работать. И Фари был не против, это мы тебя поддержали, а не Стас, так что выбирай сторону,Чародей. При всех своих талантах на двух стульях все равно не усидишь, это понятно?
– Более чем. Пусти…
– Куда эту суку спрятал, у Игоря? Говори!
– Да. Я просто хотел помочь.
– Помощники, мать вашу! Не лезь сюда!
Отпускаю его и выхожу на улицу, закуривая снова.
Игорь. Чаще всего он выручает, но только не в тот раз, и их самодеятельность мне не нравится.
Я сам решу, что с этой тварью делать, своими руками удавлю, но прежде всего мне надо точно знать, на кого она работает, кому данные сливала, кто изначальный заказчик.
Нахожу Воробья быстро. Игорек где-то в больнице шастает, но это мне совсем не мешает. Я знаю, что он в своем отделении ее прячет, больше никуда бы не пристроил. Увесистый аванс главной медсестре и я открываю даже закрытые звери.
Прячут они ее. Крошечная палата в отдельном крыле, там (типа) ремонт идет, простынями все завешено.
Думали, не найду, наивные.
Я эту гадюку из ада достану и не дам ей сдохнуть, пока не выбью из нее правду.
***
Крутой мне не понравился сразу. Какой-то угрюмый, грубый, очень взрослый. Мужик- мужиком, Савелий долго вообще не казался мне красивым.
Он был похож на бандита, хотя тогда я еще его просто не знала достаточно. Потому что он и есть бандит, негласный хозяин города, которого я обманывала с первого дня.
Я невольно влюбилась в него и сама даже не поняла, как и когда это случилось.
Все было быстро, будто снежная лавина накрыла меня с головой, а после снег стал огненной массой, и я не знаю, как оставить теперь это.
Моя ложь повесила мне огромный булыжник на шею, и теперь тянет на дно.
Первобытный дикий страх, ощущение загнанности, беспомощности и ужаса.
Нет, я не испытывала его тогда, когда едва не попала под машину Савелия и даже тогда, когда они дрались с Фари.
Я распахиваю пересохшие губы и не могу выдавить ни звука. Он так быстро меня нашел, Крутой пришел, чтобы убить меня.Я чувствую это теперь, когда Крутой входит в мою палату тяжелым шагом и останавливается прямо у моей кровати.
Еще недавно он целовал и обнимал, а теперь я боюсь его рук, потому что он умеет делать больно.
Одет дорого, изысканно, шикарно. Широкие плечи и крепкая спина, уверенный шаг, взгляд как у льва, из-под лба, серьезный. Дорогие часы, на пальцах золотые перстни. Прежде не это нравилось, а теперь пугает до чертей.
Как ты раньше этого не понимала, Даша, он бандит.
Уложенные назад волосы, щетина, полные губы. Цепкий взгляд хищника, волевой подбородок и трижды ломаный нос. Я запомнила это навсегда.
Строгий взгляд Крутого режет меня без ножа, а на его суровом лице теперь читаю только одно: ненависть.
Я не любимая для него больше. Теперь Савелий считает меня врагом, крысой, предательницей.
Запах его парфюма всегда будоражил меня, а сейчас я точно сбитая с радара птица: дезориентированная, не понимающая, как себя вести.
Мне просто страшно. И я боюсь. Его.
– На кого ты работаешь, сука?
Басистый низкий голос, бархатный, чуть с хрипотцой.
Я даже не сразу понимаю его вопрос, настолько заторможена. Мои мысли словно порезали на кубики, и я никак не могу собраться.
Мне страшно. Страшно смотреть на Крутого после того, КАК он меня наказал, страшно даже быть с ним рядом в одной палате.
И воздух словно стал таких густым, мне уже даже эта трубка в носу не помогает.
Легкие сковало обручем и выхода нет. Только окно, четвертый этаж. Это мое спасение.
Боже, как Савелий теперь смотрит на меня. Совсем иначе, в его взгляде я не нахожу ничего кроме агрессии, ненависти и злости.
Он прикончит меня здесь, но признаться в том, что я от Мамая означает навлечь на Алису беду.
Нет, боже нет, пожалуйста. Для нее такого ада я не желаю.
Теперь я знаю, какой Крутой на самом деле и я лучше сдохну, чем поставлю под удар сестру. Со мной уже все понятно что будет, но Алиса должна жить.