Глава 2

Карцер? Камера? Обезьянник?


Понятия не имею, где я.


Меня привезли в отделение – или как это называется, я не знаю. Посадили в некое подобие камеры – каменные стены, куцее зарешеченное окошечко и решетка вместо двери.


Я видела такие в кино.


Точно, их называют обезьянник…


Сижу на лавке. В полной прострации.


Они ведь даже ничего не спросили! Только… паспорт отобрали!


А в паспорте…


В паспорте лежит та самая заветная карточка. Моя. Личная. О которой не знает Антон. На ней порядка двухсот тысяч. Я копила на подарок мужу, хотела удивить в день его рождения…


Что-то мне подсказывает, что карточки в паспорте уже не будет. Или будет, но без денег.


Или я не должна так плохо думать о людях в погонах?


Не знаю, как долго я так сижу.


В какой-то момент меня начинает дико трясти. От холода. От вони. От ужаса.


И очень хочется в туалет. Внизу живота все болит, сводит. Я понимаю, что помимо всех проблем, которые на меня свалились, сегодня меня ждет еще и цистит как минимум.


Приходит мысль, что неплохо бы разом покончить со всем этим кошмаром.


Просто… раз, и все.


Но тут же накатывает ярость.


У меня дочь! Я должна за нее бороться! И буду!


Начинаю лихорадочно перебирать в голове тех, кому могу позвонить. Кто готов будет помочь.


Папа… если бы был жив папа, Антон никогда не осмелился бы на подобное!


Мой папа был чиновником, параллельно занимался бизнесом, я не могла сказать, что папа был олигарх или что-то близкое к этому, в свое время он был богат или силен, занимал определенную позицию. Его уважали. К нему прислушивались.


Увы, когда папы не стало, его окружение как-то очень быстро исчезло с горизонта. Антон не раз и не два ехидно замечал, мол, вот и открылось истинное отношение. Тогда мне казалось, что Антон по-своему прав.


Из папиных друзей остался только Михаил Земцов. Но я знала, что дядя Миша сейчас в Европе.


Своих подруг я после замужества почти всех растеряла. Была только Ленка.


Ленка – лысая коленка, блин. Я представила, что сейчас наберу ей и скажу – ты там с моим мужем мой ужин дегустируешь, а я тут в обезьяннике, помоги…


Господи, почему?


Кому еще я могла позвонить? Попросить о помощи?


Соседки по подъезду, с которыми мы вместе гуляли на детской площадке – там, в основном, были няни, конечно, но с парочкой мамочек я была знакома. У них влиятельные мужья. Звонить?


Какой стыд, господи!


Как я могла до этого докатиться? Вот так вляпаться?


Давление в мочевом пузыре становится невыносимым. Еще минута – и я просто не смогу встать с этой лавки, меня скрутит спазм. Знаю – такое со мной было как-то в молодости.


Встаю. Подхожу к решетке.


Унизительно до крайности.


– Кто-нибудь! Пожалуйста! Помогите…


Я не кричу. Говорю чуть слышно. На большее нет сил.


Ответом мне лишь гулкая тишина.


Где-то капает вода. Все как в фильмах ужасов.


Но я точно не в кино.


Хотя нет, не совсем тишина – издалека слышится шум беседы, кто-то смеется, ведет дружелюбный разговор. Там есть жизнь. Там нормальные люди, у которых в жизни все хорошо. А тут я.


Василиса Орлова.


Примерная, послушная дочь, которая окончила школу экстерном с золотой медалью. Выпускница факультета экономики ВШЭ.


Личный помощник депутата Московской городской думы. Позже – личный помощник руководителя крупной международной компании. Правда, в той компании случился косяк, но… Мой босс того стоил. Не надо было заниматься отмыванием денег.


В остальном я – верная жена, хорошая мать…


Стою у решетки обезьянника и прошу, чтобы меня выпустили…


Господи, за что?


– Кто-нибудь! Пожалуйста! – стараюсь сказать чуть громче, слышу, как за стеной кто-то возится. Кто там, я не могу увидеть, зато услышать могу.


– Че пищишь, шалашовка? Че те надо? Поссать? Так ори громче!


Я испуганно шарахаюсь от решетки.


Я не могу громче… это унизительно.


Вообще то, что я тут – унизительно!


Всего каких-то пару часов назад я стояла посреди роскошной спальни – Антон настаивал, чтобы кровать была огромной, обстановка у нас в квартире вообще была дико дорогой, все подбирала женщина-дизайнер, которая мое мнение, увы, не учитывала.


Я надела белье одного из самых известных эксклюзивных брендов, рассматривала себя, надеясь понравиться мужу…


Теперь я в полиции. В этом белье и… в красивом коктейльном платье, в котором собиралась провести вечер с любимым супругом. Хорошо, что не осталась в пеньюаре! Это было бы совсем жутко.


– Че заткнулась, ревешь, что ли? – я не могла понять, кто говорит, мужчина, женщина? Скрипучий старческий голос.


– Не реву… Сил нет кричать.


– А… сил нет. А че случилось? Устала, что ли?


Молчу. Зачем я вообще ответила?


– Ты из этих, что ли? Ночная бабочка, ну кто же виноват? Че молчишь? Померла?


Я всхлипываю. Ужас. Меня ведь реально приняли за… за проститутку и наркоманку! Я слышала, о чем говорили те мужчины в патрульной машине…


– Слышь, деваха? Тебя хороводом, что ли, отымели?


Что? Мой отупевший разум не соображал, о чем говорит мой сосед или соседка.


– Ладно. Был такой китайский мыслитель. Ни Сы. Вот и ты не ссы. Решим твою проблему. Аллё, гараж! – «оно» заорало так, что у меня уши заложило! – Аллё, поумирали, что ля? Тут девчонка пи-пи хочет! Аллё! Гараж! Завтра начальству жалобу накатаю! И адвокат мой вам добавит.


У него есть адвокат? Я даже не подумала, что сосед может просто… как это говорят – прикалывается? Наверное.


Послышался шум. Кто-то направлялся к нам. Почему-то вместо того, чтобы обрадоваться, я пугаюсь.


Они ведь не сделают нам ничего плохого?


В коридоре показываются люди. Несколько человек в форме и…


И я вижу…


О господи…


Лучше бы я умерла тут молча.


Того, кто стоит сейчас по ту сторону решетки, я до сих пор вижу в кошмарных снах.


В его глазах насмешка…


А мне хочется провалиться сквозь землю.

Загрузка...