Карцер? Камера? Обезьянник?
Понятия не имею, где я.
Меня привезли в отделение – или как это называется, я не знаю. Посадили в некое подобие камеры – каменные стены, куцее зарешеченное окошечко и решетка вместо двери.
Я видела такие в кино.
Точно, их называют обезьянник…
Сижу на лавке. В полной прострации.
Они ведь даже ничего не спросили! Только… паспорт отобрали!
А в паспорте…
В паспорте лежит та самая заветная карточка. Моя. Личная. О которой не знает Антон. На ней порядка двухсот тысяч. Я копила на подарок мужу, хотела удивить в день его рождения…
Что-то мне подсказывает, что карточки в паспорте уже не будет. Или будет, но без денег.
Или я не должна так плохо думать о людях в погонах?
Не знаю, как долго я так сижу.
В какой-то момент меня начинает дико трясти. От холода. От вони. От ужаса.
И очень хочется в туалет. Внизу живота все болит, сводит. Я понимаю, что помимо всех проблем, которые на меня свалились, сегодня меня ждет еще и цистит как минимум.
Приходит мысль, что неплохо бы разом покончить со всем этим кошмаром.
Просто… раз, и все.
Но тут же накатывает ярость.
У меня дочь! Я должна за нее бороться! И буду!
Начинаю лихорадочно перебирать в голове тех, кому могу позвонить. Кто готов будет помочь.
Папа… если бы был жив папа, Антон никогда не осмелился бы на подобное!
Мой папа был чиновником, параллельно занимался бизнесом, я не могла сказать, что папа был олигарх или что-то близкое к этому, в свое время он был богат или силен, занимал определенную позицию. Его уважали. К нему прислушивались.
Увы, когда папы не стало, его окружение как-то очень быстро исчезло с горизонта. Антон не раз и не два ехидно замечал, мол, вот и открылось истинное отношение. Тогда мне казалось, что Антон по-своему прав.
Из папиных друзей остался только Михаил Земцов. Но я знала, что дядя Миша сейчас в Европе.
Своих подруг я после замужества почти всех растеряла. Была только Ленка.
Ленка – лысая коленка, блин. Я представила, что сейчас наберу ей и скажу – ты там с моим мужем мой ужин дегустируешь, а я тут в обезьяннике, помоги…
Господи, почему?
Кому еще я могла позвонить? Попросить о помощи?
Соседки по подъезду, с которыми мы вместе гуляли на детской площадке – там, в основном, были няни, конечно, но с парочкой мамочек я была знакома. У них влиятельные мужья. Звонить?
Какой стыд, господи!
Как я могла до этого докатиться? Вот так вляпаться?
Давление в мочевом пузыре становится невыносимым. Еще минута – и я просто не смогу встать с этой лавки, меня скрутит спазм. Знаю – такое со мной было как-то в молодости.
Встаю. Подхожу к решетке.
Унизительно до крайности.
– Кто-нибудь! Пожалуйста! Помогите…
Я не кричу. Говорю чуть слышно. На большее нет сил.
Ответом мне лишь гулкая тишина.
Где-то капает вода. Все как в фильмах ужасов.
Но я точно не в кино.
Хотя нет, не совсем тишина – издалека слышится шум беседы, кто-то смеется, ведет дружелюбный разговор. Там есть жизнь. Там нормальные люди, у которых в жизни все хорошо. А тут я.
Василиса Орлова.
Примерная, послушная дочь, которая окончила школу экстерном с золотой медалью. Выпускница факультета экономики ВШЭ.
Личный помощник депутата Московской городской думы. Позже – личный помощник руководителя крупной международной компании. Правда, в той компании случился косяк, но… Мой босс того стоил. Не надо было заниматься отмыванием денег.
В остальном я – верная жена, хорошая мать…
Стою у решетки обезьянника и прошу, чтобы меня выпустили…
Господи, за что?
– Кто-нибудь! Пожалуйста! – стараюсь сказать чуть громче, слышу, как за стеной кто-то возится. Кто там, я не могу увидеть, зато услышать могу.
– Че пищишь, шалашовка? Че те надо? Поссать? Так ори громче!
Я испуганно шарахаюсь от решетки.
Я не могу громче… это унизительно.
Вообще то, что я тут – унизительно!
Всего каких-то пару часов назад я стояла посреди роскошной спальни – Антон настаивал, чтобы кровать была огромной, обстановка у нас в квартире вообще была дико дорогой, все подбирала женщина-дизайнер, которая мое мнение, увы, не учитывала.
Я надела белье одного из самых известных эксклюзивных брендов, рассматривала себя, надеясь понравиться мужу…
Теперь я в полиции. В этом белье и… в красивом коктейльном платье, в котором собиралась провести вечер с любимым супругом. Хорошо, что не осталась в пеньюаре! Это было бы совсем жутко.
– Че заткнулась, ревешь, что ли? – я не могла понять, кто говорит, мужчина, женщина? Скрипучий старческий голос.
– Не реву… Сил нет кричать.
– А… сил нет. А че случилось? Устала, что ли?
Молчу. Зачем я вообще ответила?
– Ты из этих, что ли? Ночная бабочка, ну кто же виноват? Че молчишь? Померла?
Я всхлипываю. Ужас. Меня ведь реально приняли за… за проститутку и наркоманку! Я слышала, о чем говорили те мужчины в патрульной машине…
– Слышь, деваха? Тебя хороводом, что ли, отымели?
Что? Мой отупевший разум не соображал, о чем говорит мой сосед или соседка.
– Ладно. Был такой китайский мыслитель. Ни Сы. Вот и ты не ссы. Решим твою проблему. Аллё, гараж! – «оно» заорало так, что у меня уши заложило! – Аллё, поумирали, что ля? Тут девчонка пи-пи хочет! Аллё! Гараж! Завтра начальству жалобу накатаю! И адвокат мой вам добавит.
У него есть адвокат? Я даже не подумала, что сосед может просто… как это говорят – прикалывается? Наверное.
Послышался шум. Кто-то направлялся к нам. Почему-то вместо того, чтобы обрадоваться, я пугаюсь.
Они ведь не сделают нам ничего плохого?
В коридоре показываются люди. Несколько человек в форме и…
И я вижу…
О господи…
Лучше бы я умерла тут молча.
Того, кто стоит сейчас по ту сторону решетки, я до сих пор вижу в кошмарных снах.
В его глазах насмешка…
А мне хочется провалиться сквозь землю.