Я просыпаюсь за десять минут до первого звонка будильника. В животе покалывает, сердце колотится. Ощущения точно такие же, как и в дни соревнований, только сегодня дело не в завоевании медали.
Сегодня мой первый официальный день в «АйСкейт». Я подпишу контракт. Контракт, над которым с самого начала будет висеть дамоклов меч и ждать, пока я сама завяжу себе петлю.
«Не думай об этом, Пейсли».
Сиреневое постельное белье шуршит, когда я поворачиваюсь на бок и сжимаю подушку, чтобы на мгновение зарыться в нее лицом и дать волю своему судорожному дыханию. Ногами я отшвыриваю пуховое одеяло в конец кровати, прежде чем встать и включить лампу на тумбочке.
Еще рано. Около шести. Сквозь щели жалюзи я вижу, как лунный свет освещает танцующие снежинки, словно воздух для них – сцена. Они напоминают мне себя, пробуждая в памяти образы давно минувших дней. Я вижу себя ребёнком с сияющей улыбкой на лице. Вижу, как я танцую свой первый танец на льду перед публикой в дешевом карнавальном костюме из секонд-хенда. Каждый шаг был наполнен магией, которую, кроме меня, никто не видел.
И эта магия осталась со мной. Она мой постоянный спутник. Сила, которая мною движет. Моя лучшая подруга. Голос внутри меня, который проносится по нервам щекочущим шепотом и поселяется в сердце. Голос, который говорит, что я должна бороться, если не хочу ее потерять.
Эту магию.
Потому что, если она уйдет, то обратно больше не вернется. Я должна ее удержать. Вот почему я не сдаюсь. Вот почему я здесь.
С тихим шорохом жалюзи возвращается на свое место, когда я убираю руку. Достаю из джутовой сумки спортивные штаны. Вещей у меня не так уж и много, поэтому я без лишних слов решаю сложить их в просторный шкаф Арии. Я открываю дверцы и охаю: либо дочка Рут оставила тут некоторые вещи, либо она… шопоголик. Многочисленные предметы одежды внутри не производят впечатления, что их владелица находится на другом конце Америки. Для моих вещей почти не осталось места, и они лежат беспорядочным комком между футболками, толстовками и топами Арии. Жалкое зрелище.
Я уже собираюсь закрыть дверцы, когда замечаю в глубине шкафа пару кроссовок бренда Asics. Сначала я колеблюсь, но в конце концов наклоняюсь, чтобы рассмотреть их.
Тридцать восьмой размер. На вид почти не ношеные. Вообще-то я собиралась пробежаться в ботинках, но раз уж представилась такая возможность… Ариа точно не будет против.
Только когда я достаю кроссовки, я замечаю мятую фотографию, застрявшую в щели между дном и стенкой шкафа. Я осторожно вытаскиваю ее, чтобы не порвать, и смотрю.
Парень, который глядит на меня с широкой ухмылкой и бутылкой пива в руке, несомненно, тот самый Уайетт из «Закусочной Кейт». Девушку рядом с ним я не знаю. Наверное, это Ариа, догадываюсь я. Из-под ее бейсболки по плечам волнами рассыпаются пышные каштановые волосы. На носу у нее веснушки, а зеленые глаза сияют, когда она бросает на Уайетта кокетливый взгляд.
Внезапно мне становится не по себе, будто я наткнулась на дневник Арии и подглядываю в ее самые сокровенные мысли. Я быстро засовываю фотографию обратно в щель и закрываю шкаф с твердым намерением больше не рыться в ее вещах.
Я натягиваю спортивные штаны и кроссовки, вставляю наушники в телефон и собираю свои светлые волосы в небрежный хвост. Затем надеваю перчатки и шапку, и на цыпочках пробираюсь вниз по лестнице.
Ступени скрипят. В доме так тихо, что этот звук кажется мне почти жутким. Лишь за одной из дверей я слышу громкий храп постояльца.
Замок входной двери открывается с тихим щелчком, и я выхожу на ледяной утренний воздух.
Хотя Аспен и считается одним из самых богатых городов Америки, в этот момент он кажется невообразимо пустынным. Улицы безлюдны. Даже уличные фонари не горят, лишь слабый лунный свет падает серой пеленой на заснеженный асфальт. Вдали, на горизонте, возвышаются пики Аспенского нагорья, и у меня на мгновение перехватывает дыхание. Они ужасающе огромные и в то же время манящие. В интернете я прочитала, что Аспен окружен четырьмя горами: Сноумасс, Баттермилк, Аспен-Маунтин и Аспенское нагорье.
Не знаю, видела ли я когда-нибудь что-то более прекрасное, чем этот вид. Это как посмотреть на фотографию в Google, при виде которой сразу же понимаешь, что она отфотошоплена, потому что она слишком красивая. Вот только сейчас все по-настоящему. Это не фейк из «Инстаграм». Никакого ложного совершенства. Вот почему я люблю природу. Она никогда не обманывает.
Все внутри меня трепещет, когда я включаю плейлист и отправляюсь на пробежку. Морозный воздух режет лицо, но мне это нравится, я наслаждаюсь холодом, который вытесняет все мысли и наполняет мои легкие энергией, пробуждая магию ото сна.
Я бегу, не задумываясь, куда меня несут ноги. Ориентироваться в Аспене несложно. Городок небольшой, и дома выстроились аккуратными рядами. На карте Google Earth Аспен похож на поле игры «Пакман».
Снег хрустит под кроссовками. Ноги онемели от холода, но я бегу все дальше, за мелодией зимы, которая звучит в такт моего сердца.
У подножия горы Баттермилк лишь несколько домов украшают пейзаж. Я замедляю бег – не потому, что устала, а из-за мерцающих бликов, бросающихся в глаза.
Сначала мне кажется, что в окружающих елях спрятаны гирлянды. По мере того, как я приближаюсь к деревьям, с каждым выдохом перед моим лицом образуется белое облачко. И тут я обнаруживаю источник света.
Посреди этой стены заснеженных елей раскинулось озеро, покрытое льдом. Луна отражается в его поверхности, отчего оно блестит. Где-то вдалеке пронзительно кричит сова. Несколько секунд спустя я слышу шелест ее крыльев, когда она взлетает в небо.
Я кладу ладонь на крепкий ствол ели и замираю на мгновение, уставившись на замерзшее озеро. Я лишь смутно осознаю, что мой рот слегка приоткрыт.
Наверное, в Аспене есть места, которые наполнены магией. Может быть, этот город создан для того, чтобы трогать каждую душу по-разному, я не знаю. Но для меня оно именно здесь. Сердце Аспена. Оно лежит передо мной, такое чистое и ясное, вдали от посторонних глаз, отражая мое внутреннее «я». Я чувствую, как магия пульсирует во мне и соединяется с этим местом, и впервые я чувствую, что могу заглянуть ей в глаза.
Спустя столько лет. Вот я. И вот она. Здесь встречаются истоки наших душ.
Впервые за долгое время я снова чувствую себя живой. Я чувствую счастье и надежду.
Я чувствую жизнь.
Шум справа от меня вырывает меня из раздумий. Он доносится со стороны елей и похож на сдавленный хрип, но какой-то странный. Прищурившись, я пытаюсь что-то различить, но ели загораживают лунный свет. Слишком темно. С опаской я делаю шаг вперед, стараясь держаться в тени двух деревьев. И тут я вижу его.
Нокс прислоняется к стволу ели, устремив взгляд в небо. Его вчерашняя беспечная беззаботность на лыжне исчезла, вместо этого, черты лица искажены судорогой, а нижняя губа дрожит.
Боже, кажется, он плачет. Или нет? Да. Ошибки быть не может. Все его тело дрожит, а изо рта раздается тот самый странный, сдавленный хрип.
Без сомнения, он плачет. Но он как будто не знает, как это делается.
Я вцепилась обеими руками в ствол ели и не могу отвести от него взгляд. Вчера, я поклялась себе держаться подальше от Нокса. Мне казалось, что я разгадала его истинную сущность. Мне было ясно: Нокс по натуре сексист с дерьмовым характером, для которого лайки в «Инстаграм» важнее, чем любые отношения в реальной жизни.
Но сейчас… сейчас он производит на меня совершенно другое впечатление. Почему он плачет? Что с ним? И почему он так старается изображать из себя бессовестного спортсмена, когда на самом деле…
Когда на самом деле он растерян?
Я наблюдаю за его почти беззвучными рыданиями, словно парализованная. Нокс проводит руками по лицу, прежде чем опустить взгляд и устремить его на замерзшее озеро. Могу поклясться, что в этот момент черты его лица искажаются еще сильнее. Его плечи содрогаются, он хватает ртом воздух, и снова слышатся сдавленные хрипы, будто бы он отвык плакать.
Уже второй раз за это утро я чувствую, что вторгаюсь в чужую личную жизнь. Я не должна это видеть. Эти чувства не предназначены для моих глаз. Неважно, как Нокс вел себя по отношению ко мне вчера, это кажется неправильным.
Почти бесшумно я шагаю по плотному снегу, от которого уже онемели ступни и лодыжки. Я постоянно оглядываюсь через плечо, боясь, что Нокс может меня заметить, но сейчас он, кажется, не замечает ничего, кроме переполняющих его эмоций.
На обратном пути я иду быстрее. Бушующие мысли подгоняют меня, заставляя почти бежать, пока я пытаюсь прогнать образы его искаженного болью лица. Я не хочу жалеть Нокса. Я хочу считать его эгоистом, каким я его себе представляла. Но мои мысли становятся громче, яростнее, прозрачнее. Они сбивают меня с толку. Он сбивает меня с толку. Особенно потому, что у меня вдруг появилось ощущение, что Нокс может быть больше похож на меня, чем мне хотелось бы.
Ноги горят, когда я наконец останавливаюсь перед гостиницей «У Рут». Не столько от усталости, сколько от холода. Мне срочно нужен горячий душ.
В промокших кроссовках я захожу в дом. Первые жаворонки уже сидят за длинным деревянным столом в столовой. Снег с обуви сыпется на ковер.
Рут стоит у буфета и как раз заменяет пустую баночку из-под кленового сиропа на новую. Она оглядывается на меня через плечо и смеется:
– Пора называть тебя Эльзой.
– Эльзой?
– Снежной королевой, – поясняет она. – Каждый раз, когда я тебя вижу, ты насквозь заледеневшая. Только сосулек не хватает.
Рут протягивает мне яблоко. Я с благодарностью принимаю его и откусываю:
– Я была на пробежке.
– Вижу, – ее взгляд перемещается с моего спортивного костюма на кроссовки ее дочери. Она усмехается. – Ого, какое старье. Ариа никогда их не носила. Это была ее фраза, – Рут рисует пальцами в воздухе кавычки, – «Начну заниматься спортом».
– Она не занимается спортом? – удивленно спрашиваю я. Проглотив кусочек яблока, я добавляю: – В Аспене невозможно не заниматься спортом.
Рут тянется к тарелке с блинчиками, которые постепенно заканчиваются.
– Поверь мне, у Арии к этому прирожденный талант. Она любознательная и амбициозная, но спорт… Боже упаси.
При воспоминании о дочери на ее губах появляется улыбка, затем она снова подмигивает мне и, прихрамывая, направляется на кухню. Хотелось бы мне знать причину ее скованных движений. Может быть, остеопороз или остеоартрит?
Что до меня, то я не могу дождаться, когда наконец окажусь под душем и почувствую на теле горячие струи воды, которые с каждой секундой все больше его согревают. Прислонившись спиной к стене душевой кабины, я закрываю глаза и делаю глубокий вздох.
Встреча с Ноксом потрясла меня. На какое-то время она даже развеяла мою нервозность и заставила забыть о том, что сегодня важный день.
Но теперь мои нервы словно пробудились от непродолжительного сна и в считанные секунды вернулись на круги своя. Такое ощущение, что под кожей бегают муравьи: туда-сюда, туда-сюда, сводя меня с ума…
Кончиком языка я слизываю теплую воду с верхней губы, а затем мой взгляд пробегает по телу и задерживается на тех местах, которые никто, кроме меня, не видит.
Осторожно провожу пальцем по левому бедру до середины верхней части ноги. Отек хорошо спал, но кожа изменила цвет. Она стала светло-зеленой, с насыщенным синим по краям.
Я щурюсь, выключаю воду и перестаю об этом думать. Скоро от пятен ничего не останется, и я больше никогда их не увижу.
Больше. Никогда.
Когда я выхожу из душа, мое тело пышет паром – наконец-то я снова чувствую пальцы ног! – и вытираюсь насухо. Я натягиваю свежую одежду, укладываю волосы феном и сглатываю, увидев свой взгляд в зеркале.
Припухлость возле моего глаза приобрела цвет. Вчерашние слова Нокса эхом отдаются в голове.
«Сомневаюсь»… Этим он намекнул, что я недостаточно напористая. Недостаточно уверенная.
Я качаю головой, чтобы прогнать эти мысли, и отвожу взгляд. Мои глаза останавливаются на нескольких предметах макияжа, которые стоят на комоде в ванной комнате Арии рядом с раковиной. Я кусаю нижнюю губу и задумываюсь.
Обычно я не пользуюсь косметикой. Для спортсменки это скорее контрпродуктивно. Тушь от пота размазывается, и ты становишься похожей на эмо. А макияж забивает поры и провоцирует появление кучи огромных прыщей, которые могли бы посоперничать даже с известными кратерами в Аризоне.
Я принимаю решение в мгновение ока.
Я поспешно достаю флаконы с косметикой и наношу ее на лицо. Пусть лучше я буду эмо с кратерами, чем все будут таращиться на меня в первый день в «АйСкейт» и составлять обо мне мнение еще до того, как со мной познакомятся.
Эту часть своей жизни я оставила позади, и я не собираюсь давать ей место для дальнейшего существования.
Решительно распределяю остатки макияжа и смотрю на свое отражение в зеркале. Раннее утреннее солнце светит в окно и ярко блестит в моих голубых глазах.
Я хватаюсь за раковину. Руки дрожат от муравьев под кожей.
– Сделай это для себя, – бормочу я. – У тебя хватит сил со всем справиться.
Я повторяю эти слова три раза, пока не начинаю чувствовать, что муравьи под кожей отступили в свою нору и что я побеждаю.
Какой бы слабой я себя ни ощущала и какой бы отпечаток ни оставило на мне прошлое, волчица в моем сердце никогда не позволит миру увидеть ягненка у меня в душе.
Потому что я сильная.
Я Пейсли Харрис, настоящая воительница.