Кровать Арии уже взывает ко мне. Я слышу ее зов по всем улицам Аспена, и мои ноги откликаются на него. Это словно дуэт, где голоса по очереди поют о том, как они друг другу нужны. Но когда Гвен выпустила меня перед входом в гостиницу, я вдруг ощутила неудержимое желание исследовать этот маленький городок.
С колокольни доносится звон. Она не высокая, но идеально вписывается в центр. Вокруг нее стоит несколько скамеек – все чугунные, выкрашенные в белый цвет и богато украшенные. Тёплые, мерцающие гирлянды обвивают их спинки. Такие же есть на стволах деревьев и фонарях по всему городу.
Я засовываю руки в карманы, смотрю на вершину колокольни и оборачиваюсь, чтобы полюбоваться захватывающим видом Аспена. Это всего лишь небольшой городок, но это все равно самое красивое место, где я когда-либо бывала. Здесь в воздухе витает магия.
Мое восхищение прерывает протяжное фырканье. Оно доносится с другой стороны улицы, неподалеку от «Закусочной Кейт». И, когда я поворачиваюсь, в моем сердце, несмотря на лютый холод, разливается тепло.
На меня смотрит кобыла каурого ирландского коба со светлой гривой. На ней кожаный коричневый недоуздок и упряжь, привязанная к белой карете. Под тентом расположены два мягких сиденья, а колеса огромные, задние больше передних. Карета похожа на историческую. У меня такое чувство, будто я перенеслась в девятнадцатый век.
Я натягиваю шапку и перехожу дорогу. Я подхожу к лошади и осторожно протягиваю руку, давая ей обнюхать себя.
– Ну, и кто ты такая? – я осторожно поглаживаю переносицу лошади. Лошадь снова фыркает, затем открывает губы и кусает мои перчатки. – Это же невкусно. Сейчас весь рот будет в вате.
– О, нет! – вдруг слышу я за спиной чей-то крик. – Быстрее, отойдите!
Я оборачиваюсь и вижу спешащего к нам коренастого пожилого мужчину с кустистыми бровями. На нем нет верхней одежды, только коричневый жилет поверх полосатой рубашки. Остановившись передо мной, он с трудом переводит дыхание.
– Отойдите от Салли, – хрипит он, протягивает руку и отталкивает меня на два шага назад. – Она на низкоуглеводной диете.
– На низкоуглеводной диете?
Мужчина кивает:
– Я немного переборщил с ее кормлением. Теперь у Салли лишний вес, и мне пришлось посадить ее на диету. Но с тех пор, как я сократил ей количество корма, она покушается на все, что не похоже на морковку.
Я смотрю на мужчину в замешательстве:
– Вы хотите сказать, что Салли хочет меня съесть?
Он уверенно кивает.
– Именно так.
Я даже не знаю, что на это ответить. Смотрю на лошадь, которая стоит абсолютно спокойно. Похоже, у этого мужчины не все дома. Или, вернее, все из дома сбежали.
– Но… я же никуда не делась, правда? И Салли на меня не набросилась.
Мой странный собеседник делает задумчивое лицо и поглаживает свою седую щетину. Наконец он кивает, словно ему что-то стало ясно.
– Все дело в вас. Вы слишком худая. С вас Салли не наестся.
Понятно. Совсем с катушек съехал.
– Ну, раз так, я могу считать себя счастливицей, – отвечаю я, снова протягивая руку и позволяя Салли еще раз пожевать мою перчатку.
Мужчина смотрит на меня с подозрением:
– В центре города туристов редко встретишь. Обычно они держатся на горнолыжных трассах и в отелях. Или возле бутиков.
Я не сразу отвечаю. Мое внимание привлекает шумная группа, которая заходит в «Закусочную Кейт». В основном она состоит из громко смеющихся незнакомых девушек. А вот парней я сразу узнаю: это Уайетт и Нокс.
Я быстро отвожу взгляд и снова возвращаюсь к своему собеседнику:
– Я не туристка.
Похоже, он на мгновение задумывается. Его густые темные брови сходятся, образуя одну сплошную линию. Но затем его лицо озаряется понимающим взглядом, и брови-Макдональдс снова расходятся:
– Ты, должно быть, Пейсли. Наша новая жительница.
Я удивленно моргаю:
– Откуда вы знаете?
Похоже, мужчину сердит мой вопрос. По крайней мере, он выпячивает грудь, отчего натягивается и без того тесный жилет:
– Я – Уильям Гиффорд! Я знаю обо всем, что происходит в Аспене.
– Ой, э… извините, я не знала.
– Я веду городской аккаунт в Твиттере, – поясняет он.
– У Аспена есть аккаунт в Твиттере? – спрашиваю я недоверчиво.
– Естественно! Но у него секретное название, чтобы туристы нас не нашли. Это только для жителей, чтобы все были в курсе событий. Новости, предстоящие фестивали и списки дел… в основном организационные вопросы. Раз в две недели мы также обсуждаем самое важное на городском собрании. Только между нами… он называется @Apsen. Я поменял местами «p» и «s», – он ухмыляется, как будто страшно гордится собой. – Может, зайдем внутрь? Боюсь, что иначе я совсем замерзну.
– Э-э… – я оглядываюсь. – Внутрь?
Уильям кивает и манит меня за собой:
– В мой магазин. Я владелец «Олдтаймера», винтажного кинотеатра. Конечно, мы показываем и новинки, но по средам у нас ретро-вечера, когда показывают только старые фильмы.
Мы подходим к узкой двери, которую я никогда бы в жизни не заметила.
– Старинные пластинки тоже есть. Если тебе нравится музыка прошлых времен.
– Еще как, – отвечаю я, переводя взгляд на окно рядом с дверью. Красные бархатные занавески не позволяют мне заглянуть внутрь. Видно только подоконник, который украшен винтажными предметами. Рядом со старым ламповым телевизором стоит стул, на котором на бахатной подушке восседает проигрыватель пластинок. Верхнюю раму окна украшают эмалированные кружки, некоторые из них белые и украшены цветочками.
– У вас, наверное, много дел.
Уильям открывает дверь:
– Найди то, что делает тебя счастливым, и растворись в этом деле. Вот мой девиз. А для меня счастьем является этот город.
Для меня это катание на коньках. Но я думаю, что Аспен тоже скоро станет одним из тех мест, которые делают меня счастливой. А может, он уже им стал.
Я вхожу в кинотеатр следом за Уильямом, и у меня глаза лезут на лоб.
Как и гостиница Рут, магазин Уильяма, кажется, тоже полностью сделан из дерева. На первый взгляд, все выглядит простовато и броско, но тем не менее уютно. Недалеко от входа, в кирпичном камине потрескивает теплый огонь. Два торшера со старомодными абажурами обрамляют экран, на котором показывают незнакомый мне фильм. Перед ним стоят разноцветные кресла и три дивана, на одном из которых сидит пара.
Магазин начинает нравиться мне еще больше, когда я замечаю множество полок, которые прогибаются под тяжестью книг и пластинок.
Оставшееся пространство на деревянных стенах занято картинами. На них изображены цветочные поляны и счастливые женщины в пышных платьях. Каждый сантиметр пола застелен толстыми персидскими коврами всех цветов и оттенков.
– Стой, – Уильям протягивает ко мне руку, когда я собираюсь шагнуть вперед. Он указывает на мои ботинки в грязном сером снегу. – Обувь тут снимают.
Он уже успел снять свои сапоги и поставить их рядом с парой угг и зимних ботинок. Мне немного неловко снимать ботинки, потому что на носках у меня две большие дыры – одна из них прямо на большом пальце. Тем не менее я снимаю обувь и продолжаю экскурсию по кинотеатру. Винтажных предметов здесь не просто много – их огромное количество, и весь зал буквально забит ими. Но при этом нет ощущения захламленности. Наоборот. Кажется, будто каждый предмет мебели, каждое маленькое украшение находится на своем месте.
– Мне здесь нравится, – бормочу я. Ноги приводят меня к полке, в основном заставленной пластинками. Я просматриваю их одну за другой, удивляясь, что некоторые из них мне знакомы. Мне всегда нравилась музыка и фильмы старшего поколения. Едва я беру с полки пластинку, как слышу рядом с собой голос:
– Саймон и Гарфанкел. Хороший выбор.
Мне не обязательно оглядываться, чтобы понять, что это Нокс. Тем не менее я наклоняю голову и коротко ему улыбаюсь. Моя злость на его пренебрежительное замечание на трассе испарилась. После утренней ситуации на озере у меня появилось ощущение, что теперь я знаю его лучше. Хотя я понятия не имею, что он за человек на самом деле.
– Тебе нравятся семидесятые?
Как можно незаметнее я натягиваю левой ногой мысок правого носка, чтобы заправить ткань под палец и скрыть большую дыру.
– Я люблю хорошую музыку. Неважно, какого года, – он опирается плечом на стеллаж и скрещивает руки. Под распахнутой курткой я вижу знакомого лося бренда Abercrombie & Fitch на джемпере. – Что ты тут делаешь?
Я ставлю пластинку обратно на полку:
– Разве это не я должна тебя спрашивать? – я киваю подбородком на дверь. – Ты только что был с друзьями в закусочной.
Нокс смеется:
– Да ты меня преследуешь!
– Это случайность, – отвечаю я. – Одна лошадь хотела меня съесть.
– Ох, – взгляд Нокса становится сочувственным. – Салли снова на низкоуглеводной диете?
– Да. Но мной она не наестся, поэтому я выжила.
– Тебе невероятно повезло, – уголок его рта дергается. – Обычно она чудовище. Тираннозавр Рекс. Съедает за один укус.
– Она и так выглядит жутко.
Он смеется:
– Я пришел, потому что хотел тебя спасти от Уильяма.
Я смотрю на старика, который стоит за прилавком и осматривает аппарат для попкорна. Он постукивает пальцем по стеклу, затем закрывает один глаз и щурится на попкорн, прежде чем снова постучать по стеклу.
– Он странноватый, правда?
Нокс отталкивается от стеллажа, скидывает куртку и накидывает ее на спинку кресла.
– Есть немного. Людям в Аспене хватает ума с ним не спорить. Он ухаживает за городом уже целую вечность. Он чудаковатый, но ему здесь самое место, – Нокс улыбается, глядя на владельца кинотеатра, который держит попкорн указательным и большим пальцами и нюхает его. – Я не могу представить себе Аспен без Уильяма.
В этот момент Уильям поднимает глаза от попкорна. Его взгляд падает на куртку Нокса, висящую на кресле.
– Эй! – кричит он через зал, на что пара на диване бросает на него недовольные взгляды, потому что он мешает им смотреть фильм. Уильяма это, похоже, не волнует. Он кладет попкорн на прилавок и упирает руки в бока.
– Здесь просто так не ходят, Нокс! Тот, кто занимает кресло, должен заплатить за вход на следующий фильм.
Нокс протяжно вздыхает, но лицо у него веселое. Наконец, он смотрит на меня:
– Так что, мы остаемся?
«Мы?»
– Э-э…
Его вопрос ставит меня в тупик. Не потому, что я не знаю, хочу ли я смотреть здесь фильм или нет. Это я уже практически решила, как только переступила порог. Нет, меня больше всего смущает мысль сидеть в кинотеатре рядом со звездой сноуборда Ноксом. Причем как минимум полтора часа.
– Раз «э-э», значит, да.
Нокс выглядит странно довольным, когда он большими шагами пересекает кинозал и покупает для нас у Уильяма за стойкой два билета. Я иду за ним, потому что не хочу просто так стоять с потерянным видом.
– Один большой попкорн с маслом, – говорит Нокс как раз в тот момент, когда я подхожу к нему. Затем он вопросительно смотрит на меня: – Будешь еще сэндвич с сыром?
– Сэндвич с сыром?
Не то чтобы я была привередливой, но… это не совсем тот перекус, который у меня обычно ассоциируется с кинотеатрами.
Уильям открывает маленький синий ретро-холодильник за спиной и показывает, что там внутри. Разумеется, все отделения заняты аккуратно выложенными сэндвичами.
– У меня лучшие в городе.
Мой недоуменный взгляд переходит на Нокса, который кивает в знак согласия:
– Иногда я прихожу сюда после тренировки, просто чтобы ими перекусить.
Я решаю не задавать лишних вопросов.
– Нет, спасибо. Не люблю сыр.
У Нокса чуть глаза не вываливаются из орбит:
– Ты не любишь сыр? Да какой человек не любит сыр?
С неуверенной улыбкой я поднимаю руку:
– Вот такой.
– Я могу убрать для тебя сыр, – предлагает Уильям.
И тогда останется только… хлеб для тостов?
– Ничего, – говорю я, но все же одариваю Уильяма благодарной улыбкой. – Попкорна будет достаточно.
Наконец, мы с Ноксом усаживаемся на один из диванов. Он кладет на колени целый поднос сэндвичей. Я ставлю ведерко с попкорном между нами, как защитную стенку и сжимаю свой чай со льдом.
Я смотрю на Нокса:
– Твои друзья тебя еще не потеряли?
– Не-а, – он съедает половину сэндвича за один укус. – Они привыкли, что я внезапно исчезаю.
– А-а.
Я решаю не задавать лишних вопросов. Я достаточно узнала о Ноксе, чтобы понять, что он явно не так уж… прост.
– Ой, здорово! Обожаю этот фильм! – радостно восклицаю я в следующую секунду.
Нокс ухмыляется, когда тоже узнает заставку.
– «Знаки»? Ты же не всерьез? Разве это не тот фильм, где актеры в конце делают шапочки из фольги, чтобы защититься от тварей на кукурузном поле?
– Это пришельцы, а не твари! Алюминиевая фольга защищает от их излучения.
– Я готов поспорить на этот божественный поднос сэндвичей с сыром, что ты сама бегала в такой шапочке после того, как посмотрела фильм.
Я смеюсь так сильно, что едва не давлюсь попкорном:
– Мне было восемь, и я была очень суеверной!
– Я так и знал.
После этого мы долго молчим и смотрим фильм. Примерно к середине фильма он расправляется со всеми сэндвичами и запускает руку в ведро с попкорном начиная лопать его горстями. В Миннеаполисе мы с Кайей насмотрелись мелодрам, и я знаю, что теперь больше не стоит тянуться за попкорном, если я не хочу, чтобы наши руки случайно соприкоснулись.
В кармане у Нокса вибрирует телефон. Он запихивает в рот очередную порцию попкорна, вытирает промасленные пальцы о джинсы, а затем смотрит на экран. Я узнаю имя Уайетта. Нокс не отвечает на звонок, но бросает на меня виноватый взгляд.
– Что ж, безымянное существо с любовью к шапочкам из фольги, мне пора. Может быть, ты когда-нибудь расскажешь, чем закончился фильм, – он улыбается. – Мне интересно, съедят ли их, несмотря на шапочки.
– Инопланетяне никого не едят, – возражаю я.
– Верно. Людей ест только Салли. Ну, до скорого.
– До скорого. Спасибо за билет. И за попкорн. И… за чай со льдом.
– Если ты и дальше будешь так благодарить меня, у меня появится нимб, – Нокс встает. – А я этого уж точно не заслуживаю. Поверь.
Да, Нокс. Ты даже не представляешь, как сильно я тебе верю.