Увидев Гёкче мирно сидящую на кровати с ровной осанкой, и дружелюбным выражением лица, я кивнула ей. Хотя очень хотела скривить лицо в отвращении к ней. Валлагьи едва сдержалась…
В комнате так же была Алия. Я поздоровалась с ней как со всеми тетями которые сидят в гостинной и о чем то оживленно болтают
– Как ты, Самия? – спросила Алия, улыбаясь мне.
– Нормально, если за целый день ни разу не захотела превратиться в осьминога, – я попыталась пошутить, но вышло не очень, поэтому быстро замолчала.
– Ты всё еще любишь их?
– Конечно, они мои любимые.
У Алии светлые волосы, которые сейчас укрыты светло-бежевым шарфом. Её платье словно сливается с этим шарфом, оно свободного кроя, без единой обтягивающей детали. А свободные длинные рукава открывают вид на белоснежную кисть при их поднятии.
У Алии голубые глаза и безупречно чистая кожа. Веснушки, которые она, кстати, не очень любит, только придают ей очарования. Её маленький вздернутый носик гармонично сочетается с пухлыми губами, а светлые, слегка изогнутые брови почти незаметны на лице.
Гёкче была одета в джинсовый сарафан, а на голове у нее был высокий хвостик. Она сидела на краю кровати, странно посмотрела на меня и сказала:
– Садитесь уже, скоро будет и Зейнеп.
Я неловко улыбнулась и села на кровать рядом с ними.
– Эх, столько времени прошло с тех пор, как мы так собирались, – начала Алия.
– На свадьбе дяди Ахмеда лет, наверное, два назад, – уточнила Гёкче.
– Помнишь, как мы в детстве вместе шили платья для кукол во дворе? Дядя Ахмет дал нам ткани из своей мастерской, – изобразив вытирание воображаемых слов, сказала Алия.
– Как же это забыть, – сказала Гёкче. – После этого еще Самия пришла и захотела примерить наши платья на ее кукле.
– Но она всё порвала и сказала, что наши куклы какие-то неправильные, и ушла, – добавила Алия и засмеялась. Я тоже вспомнила этот случай и не почувствовала сожаления. Они обзывали меня, дразня, что я младше них и не должна играть с ними. Хотя Али моя ровесница…
– А что? Разве я не права? – усмехнулась я.
– Самия! – вскрикнула Алия, и шутливо хлопнула по руке, на что я издала смешок.
Потом наступили минуты тишины, мы буквально сидели и вспоминали наше детство. Ностальгировали, и жалели что не сможем прожить те моменты вновь.
Прочистив горло, я спросила у Алии:
– Ты всё еще ходишь в школу?
– Ага, приходится снимать платок.
– Жаль, – ответила я.
– Да, мне становится неловко и неприятно каждый раз, когда делаю это. Я бы осталась в платке, но ты же знаешь, что это почти невозможно. Если не снимать платок, гарантированно отчисление. А в твоей школе, я слышала, все издеваются над такими, как мы.
– Зато ты стараешься, жаль, что приходится жертвовать этим, чтобы получить образование, – поддержала ее Гёкче.
– Да… – протянула я, проигнорировав ее слова про мою школу, и, чтобы снова нарушить тишину, добавила: – Но зато ты как Бэтмен.
Алия рассмеялась прикрыв рот ладонью, и радостно сообщила:
– Не поверишь, но я на днях смотрела «Бэтмена».
– Да, ты мне присылала мемы про это, – вмешалась Гёкче улыбаясь.
– Теперь я создам новый, Самия, ты ж не против, если использую твою идею?
– Нет, конечно, а ты создаешь мемы?
– Да, я люблю. Иногда схожу с ума от этого, иногда мне вообще не хочется этим заниматься.
– Ты как Али, ему тоже сложно сосредоточиться на одном, – сказала я, на что Алия согласно кивнула.
В комнату постучались, и Гёкче крикнула:
– Кто?
Затем дверь открылась, и вошла слегка улыбающаяся Зейнеп. Гёкче чуть не завизжала от радости. Она довольно быстро приблизилась к ней и буквально повесилась на шею. Крепко обнимались, словно не виделись сто лет.
– Задушишь, – сказала Зейнеп, обнимая ее в ответ.
– Мы же раз в три месяца видимся. Можно, – ответила она и отодвинулась, давая проход мне, чтобы я тоже поприветствовала ее.
Неловко обняв ее, я быстро села на месте, лишь бы не привлекать внимание к своей неловкой персоне.
– Самия, я о тебе давно не слышала, ты хоть жива? – спросила Зейнеп, нарушив весь мой грандиозный план.
– Стараюсь не подыхать, – ответила я, стараясь не скривить лицо наподобие улыбки.
Зейнеп тоже прошла к кровати, и сев на край рядом с Гёкче, радостно спросила:
– Ну так, о чем болтали?
Хоть Зейнеп и Алия – сестры, они совсем не похожи друг на друга. У Зейнеп темные волосы и смуглая кожа, как у тети Зехре. А у Алии, наоборот, говорят, что она пошла вся в отца.
– Я же забыла рассказать, что видела Адама вчера, – начала Алия, мечтательно вздыхая.
Я повернулась к ней, и она продолжила:
– Я тогда со школы возвращалась, конечно, с платком, а то я умерла бы от стыда.
– Продолжай… – потребовала Гёкче, спеша выяснить, что случилось далее.
– Короче, я думала, что он вообще не узнает меня. Но он даже поздоровался со мной. А я там как помидор стояла и ничего не могла сделать, просто кивала и отвечала «нормально» на его вопросы.
– Детская влюбленность… Эх, были и у нас такие времена, – вздохнула Зейнеп. Наверное, она слышала эту историю уже сто раз. Они же сестры.
– Тебе всего двадцать, сестра. Не говори так, словно ты старушка, – ответила Алия и шутливо закатила глаза.
– И что потом было? Он не пошел к вам домой и не посватал тебя? – спросила Гёкче, улыбаясь и обнимая Алию за плечи.
– К сожалению, нет, у меня же сестра в девах осталась, – ответила Алия, поглядывая в сторону Зейнеп.
Слушая ее рассказ, я представила Адама, который был не против взять в жены Алию. И я даже забыла про Мерта, пока Зейнеп не спросила:
– А где Мерт? Он вообще куда-то в последнее время пропадает?
– Он с новой одногруппницей Алисой, зависает, – ответила Гёкче, закатив глаза.
– Я видела её, она настоящая стерва, – кивнула Зейнеп, и я полностью согласилась с ней.
– Да, Самия тоже видела ее, – добавила Гёкче и посмотрела на меня, ожидая, что я скажу такие же гадости про нее, как сказали они.
– Да… Но я не помню, что говорила тебе, – нахмурилась я.
– Я просто видела, как ты спрашивала у Алисы что то, – ответила она имея в виду случай на "халяльной" вечеринке.
– А-а, да, она стерва, – согласилась я с важным выражением лица, словно мы на научной дискуссии.
– Сам Мерт тоже не отличается от нее, поэтому всё нормально, – усмехнулась Гёкче.
– Если ты про тот случай с Самией из детства, скажу сразу, как его лучший друг, он не специально, – ответила Зейнеп и разразилась смехом.
Парень в которого я была влюблена в девстве, разбил мне не сердце а нос.
Ох… Это самое комичное, что случалась со мной в жизни. Парень в которого я была влюблена в детстве, разбил мне не сердце а нос. В общем, когда у меня выпал молочный зуб, точнее, когда я упала с велосипеда и с легкостью достала его, то захотела бросить зуб на крышу. Словно это принесет удачу в жизни, конечно, отец потом объяснил нам, что удачу нужно просить у Господа, а не у зуба и крыши.
Тогда я была маленькой, а крыша казалась для меня Эверестом, поэтому я стояла, придумывая план, как же забросить зуб. Али был в школе, но мимо проходил Мерт, тогда я остановила и попросила его.
Мерт согласился воодушевленной идеей, взяв «удачу», размахнулся, а я не знала, где именно нужно стоять, чтобы не мешать ему. Однако он уже замахнулся, когда я встала позади него. Простыми словами, его сжатая в кулак рука попала мне прямо по носу, вызвав хруст и мучительную боль. После этого последовали извинения от Мерта и подарки его родни, мол, что им неловко, хотя они с родителями хохотали каждый раз, вспоминая этот случай. Конечно же, весь район узнал и не забывал об этом событии целый год.
– Да, помню, как Самия дышала, как рыба, – сказала Алия, закрыв рот рукой, чтобы не смеяться громко.
– Ага, еще кидала гневные взгляды в сторону Мерта, – добавила Гёкче.
– Потом тетя Зехре мне еще читала молитвы, утверждая, что меня сглазили, – ответила я.
Зейнеп и Алия засмеялись.
– Как придем домой, нам тоже будет читать молитвы, потому что мы такие красивые, что нас нельзя не сглазить, – покачала головой Зейнеп.
Конечно, мы верим в сглаз, потому что вера в него – часть нашей религии.
– Кстати, я же обещала тебе, что дам почитать одну книжку? – неожиданно спросила у меня Гёкче.
Нет, не помню, но я поняла, что лучше всего молча соглашаться.
– Да, я как раз хотела напомнить, – ответила я.
– По-моему, брат взял ее, чтобы прочитать, и не вернул. Пойдем в его комнату.
Валлагьи, после ее слов мое сердце остановилось. Что она вообще хочет? А если в комнате сам Мерт?
Затем она потянулась и достала из-под кроватной тумбочки какой-то журнал.
– Мы быстро, возьмем книгу и выйдем, – обратилась к девочкам Гёкче.
– Конечно, – ответила Зейнеп и взяла модный журнал в руки.
А Алия пыталась выхватить его из рук, но получила строгий взгляд, который старшая сестра проигнорировала. Пришлось ей сидеть в телефоне.
Гёкче взяла меня под руку и вывела в коридор, дальше в комнату Мерта. И по пути мне казалось, что я умру от остановки сердца.
Что? Это слишком волнительно для меня.
– А Мерт в комнате?
– Его нет, – как ни в чем не бывало ответила она и открыла дверь.
Я вошла в комнату и первое, что я почувствовала, это запах мужских духов. Прекрасный запах окутывающий почти всю комнату.
– Фу, зачем купаться в духах? – Гёкче изобразила на лице отвращение, пока я наслаждалась одеколоном Мерта.
Да, я немного странная.
Затем, скользнув взглядом между полками с книгами, я не могла не заметить плакат наверху кровати, почти на целую стену. На котором было простое: «Разум бессилен перед криком сердца».
Мерт оказывается романтик.
Не знаю, как это объяснить, но моему сердцу будто требовался этот электрический разряд. Я словно заглянула в самую душу Мерта. Однажды я уже была здесь, пять лет назад, но тогда это казалось мне незначительным событием.
Разумеется, в комнате были и другие плакаты, на которых ярко и убедительно демонстрировалась его безграничная любовь к футболу. Среди них я заметила плакат с изображением турецкого нападающего Месута Озила, который выделялся на фоне остальных футболистов.
Также в комнате были мячи, вероятно, чтобы напоминать об состоявшихся на районе играх. Али тоже так делает: у него в комнате хранятся два мяча с последнего турнира нашего района.
Шторы в комнате были прозрачными, без какого-либо основного цвета. Однако кровать имела темный оттенок, а подушки были такого же цвета. Настенные полки были заполнены всевозможными книгами, которые звали меня прочитать хотя бы одну. Хотя я обычно не читаю в бумажном формате. Возле кровати также были повешены настенные часы, которые показывали семь вечера.
Пока Гёкче осторожно закрывала дверь, я успела все проанализировать и повернулась к ней, чтобы она не увидела, как я с восхищением изучаю комнату ее брата.
– Самия, я хотела наедине поговорить с тобой. А по телефону не могла.
– А что случилось?
– Ну… Насчет халяльной вечеринки.
– А-а, – равнодушно ответила я и отвела взгляд, будто прося не начать об этом.
– Мне жаль, что так получилось, но не говори, пожалуйста, об этом маме или папе.
– Знаю, если бы хотела, давно рассказала бы.
– Валлагьи, как ты умеешь успокаивать, – с сарказмом ответила она, на что я неловко улыбнулась и сказала:
– Не волнуйся, не скажу. Потому что так я сдам почти всех.
Она радостно кивнула мне и осмотрелась. Затем она прошла мимо меня и направилась к полке с книгами, где взяла одну и протянула мне.
– Зачем это?
– Мы что, пойдем к девушкам с пустыми руками? Они же обидятся, если узнают, что я оставила их, чтобы наедине с тобой поговорить.
Глубоко вздохнув, я взяла в руки книгу, и это оказался роман «Грозовой перевал».
Серьезно? Роман?
– Мерт читает романы? – спросила я и провела рукой по мягкой обложке.
– А ты не знала о ней? Все кому не лень читают ее.
– А-а, – снова ответила я, и мы оба вышли в коридор.
Покинув комнату с прекрасным запахом Мерта, я почувствовала разочарование. Теперь я отчаянно хотела увидеть его.
Но его по прежнему не было. Но больше всего я боюсь, что он просто избегает меня. Но зачем ему это делать? Хотя ответ очевиден.
– Ну ты идешь? – спрашивает Гёкче, странно глядя на меня.
Я улыбнулась, как будто внутри меня не бушевала буря эмоций, и последовала за ней. Мы продолжали наш путь, словно ничего не произошло, а его всё ещё не было.
Мне хотелось увидеть Мерта, но в то же время я не желала этого.
Когда мы вернулись к Зейнеп и Алие, я заметила подозрительный взгляд старшей сестры. Но я подняла книгу, показывая, что мы ходили за ней. Затем поспешно спрятала ее в своем рюкзаке.
А через время мы снова начали болтать о разном. В основном шутили о платьях, которое наденем на свадьбу Зейнеп.
Я была рада, что никто не стал шутить насчет нее и Мерта. Однажды мне сказал Али, когда я скрежетала зубами, словно хотела стереть их в порошок, сказал по секрету, что в детстве они обещали пожениться, когда вырастут. Они были лучшими друзьями и, наверное, остаются ими до сих пор. Но самое страшное будет, если Мерт захочет сдержать слово.
Я уже потеряла надежду увидеть его сегодня, когда раздался стук в дверь. От неожиданности я вздрогнула, а Гёкче спросила:
– Кто?
Дверь открылась, и прежде чем увидеть, мы услышали знакомый голос:
– У вас закрытая вечеринка?
И это был Мерт, чей глубокий голос заставил мое сердце упасть в пятки. Оно уже было готово бежать, но я поспешила успокоить его, сказав, что не так скоро.
– Мерт! – вскрикнула Зейнеп и, встав, подошла к нему.
Он улыбнулся ей искренней улыбкой и приобнял ее. Он даже не смотрел в мою сторону. Значит, точно избегает…
Алия, смущенно улыбнувшись, поздоровалась:
– Давно не виделись, Мерт.
– Да, ты как?
– Нормально, хожу в школу.
Затем он перевел взгляд на меня, пока я пыталась успокоить свое сердце, которое всё-таки не унесло ноги.
– Сами, – коротко поздоровался он и перевел взгляд своих темных глаз на меня. Я неловко улыбнулась в ответ, хотя все мое тело было напряжено, чтобы сказать или сделать какую-нибудь глупость.
Конечно же, я спрятала свои носки с тупой надписью. Я утром выбирала между носками «Вуман». Даже не знаю, какой казался бы здесь хуже.
Затем, словно ничего не произошло между нами, он снова повернулся к Зейнеп.
– Где ты был? Даже Осман сказал, что ты пропадаешь.
– Османа я видел только вчера, поэтому он врет, – усмехнулся он.
– Ну ладно, – ответила она, улыбаясь, а затем спросила: – А как учеба?
– Отлично, а у тебя?
– Тоже.
Мне было радостно, что у них отношения более официальные, а не дружеские. Я даже внутренне злорадствовала, глядя на них.
– Тогда я пойду, не буду мешать девичнику, – сказал он, а я заметила, как Гёкче закатила глаза.
Как только он открыл дверь, то остановился, словно забыл кое-что сказать. Затем повернулся к нам, а точнее ко мне, глядя своими темными, но теплыми глазами, сказал:
– Классные носки, Сами.
Улыбнувшись только мне и одной из самых искренних улыбок, которую я когда-либо видела у человека, он вышел за дверь, оставив меня бешеным ритмом сердца, который, наверное, слышали все в нашем районе.
А всех в комнате заставил обратить внимание на носки, которые я всё это время прятала. Но, осознав, что он заметил это за столь короткое время, я сдерживаюсь от радостной улыбки.
Это значит, что всё как прежде.
Не знаю, радоваться мне или нет…