Мы с Адамом отправились в более тихое место на этой «халяльной» вечеринке. Вокруг было много людей, и нам приходилось осторожно пробираться, чтобы никого не задеть.
– А где Гёкче? – спросил он, предлагая мне какой-то напиток. – Без запрещенки.
Буквально прокричав это из за шума, он шутливо подмигнул мне, вызвав во мне улыбку.
– Расслабься, Сами, Али скоро будет. Так где Гёкче?
– Мы снова поссорились.
– Ты обидишься, если я скажу, что не удивлен? – спросил он, сдерживая смех.
– Нет, – уверенно ответила я, глядя на него.
– Я уже предугадал такое. И даже поставил бы за это деньги если бы это было не запрещено. Но теперь можешь радоваться, у тебя будет причина не дружить с Гёкче.
– В смысле?
– Просто… скажи тете Асие, куда тебя привела Гёкче, тогда твоя мама сама не захочет, чтобы ты с ней дружила.
– Тогда я сдам и Али тоже. Ну и Гёкче не очень хочется, – ответила я, оглядываясь.
– Правильная Сами, – ответил он, сделав глоток напитка, и посмотрел на девушку, которая подошла к нам.
– Привет, может, потанцуем? – спросила она, обращаясь к Адаму.
– Харам-харам, сестра, – ответил он с вежливостью, на что она нахмурилась, а он быстро отвел взгляд от ее лица, рассматривая свой напиток.
Она молча ушла, но перед этим улыбнулась мне. Хоть кто-то не посмотрел на меня как на клоуна.
Если бы здесь был Али, на это он оставил бы свой комментарий: «Сами, ты что, не сняла костюм клоуна перед выходом из дома? Тогда почему все так смотрят на тебя?»
Где он?!
Снова осмотревшись по сторонам, я попыталась расслабиться. Но выходило так себе.
– Ты знаешь, что тетя Зехре хочет отдать свою дочь тебе в жены? – спросила я, привлекая внимание Адама.
– Но ей же всего семнадцать, рано еще, – ответил он, подняв брови.
– Нет, где ты застрял? Ей уже двадцать, она старше меня.
– Алия? – в шоке посмотрел он на меня.
– Почему ты подумал о ней? Я говорила о Зейнеп.
– А-а, я думал, что ты говоришь о младшей.
– Почему то я не услышала отказа. Мне обрадовать тётю Зехре? – спросила я, чтобы отвлечься от всех этих насмешливых взглядов.
– Почему бы и нет. Алия красивая, хотя свекровь, конечно, будет доставать меня, – сказал он, усмехнувшись, после чего засмеялась и я.
– Я выйду на свежий воздух, – сказала я Адаму.
Не в силах больше терпеть шум, я пошла туда, где, как мне казалось, должен был быть выход. Однако Адам остановил меня и указал налево, сказав, что выход в другой стороне. Я кивнула и, не раздумывая, последовала туда, надеясь, что не встречу Мерта на своём пути.
На сегодня достаточно безумия.
Я вышла, почти касаясь парней, которые стояли у входа, даже не пытаясь уступить мне дорогу. Вот тогда я пожалела, что не надела свою любимую толстовку, хоть я изжарилась бы в ней. Но это того стоило бы.
– Есть место, где вас нет? Вы и здесь нас достаете, – сказал какой-то парень, обращаясь ко мне.
– Чего? – не понимала я, поэтому переводила с говорящего парня на его насмехающегося друга, который затянулся электронной сигаретой.
– Таких, как ты. Есть место, где вы не мозолите глаза? – Он так противно смотрел и выражался, что я не могла оставить его слова без комментариев.
– Да, в аду, поэтому катись туда, – сказала я и направилась к лифтам.
– Пожалуйста, всё равно в раю скучно, – сказал он и рассмеялся, а его друг поддержал.
– Я готов кремировать тебя, если ты так сильно этого желаешь, – заступился за меня Адам, который, судя по всему, последовал за мной.
Оба парня замолчали, такие как они всегда замолкают когда видят братьев мусульманок. Они любят насмехаются только над женщинами без своих мужчин. Таковы реалии.
Больше не оборачиваясь, я направилась к лифтам, и через минуту увидела знакомую черную футболку Али с надписями «Красота – наверху». То есть его лицо…
– Мне сказали, что ты ждешь меня… – не закончил он, как я прервала его.
– Ты спятил здесь находиться?
– Мерт и Арда уговорили нас с Адамом прийти сюда. Ты же знаешь их, они уговорят любого на грех, – сказал он в оправдание, и увидев мой взгляд добавил: – Да, знаю плохое место, но понял это сейчас.
– Ты пил? – спрашиваю я, надеясь, что ответ будет отрицательным. Иначе я правда превращусь в осьминога и ударю его восемь раз.
– Валлагьи сестра, о чем ты говоришь? Как я мог выпить?
– А что ты тогда делал? – скрестила я руки на груди.
– Был с друзьями. И почему я должен оправдываться перед тобой? – спросил он и нажал на кнопку лифта.
– Мерт и Адам были со мной. Какие еще друзья?
– Алло, забыла про Арду и Османа?
Я замолчала, потому что хотела домой. Хочу, чтобы этот бесконечный день наконец закончился.
– Пошли уже домой, – Устала протерла глаза.
Конечно, этим испортив макияж, точнее, стрелку, которая наверняка размазалась по веку. Он равнодушно кивнул и показал мне этим, что обижен на меня. Но я не собиралась извиняться, поскольку он тоже виноват в моём нахождении здесь.
– Мама не звонила? – спросила я.
– Звонила, попросила меня забрать тебя и вернуться домой, потому что она задержится из-за тети Лейлы, – без каких-либо эмоций ответил он.
Я кивнула, и весь путь до дома мы не промолвили ни слова.
***
На следующий день после вечеринки я пошла в школу. Всё было нормально, до того как я не увидела дохлую крысу в своем шкафчике.
Достав пакет, я схватила оцепеневшего грызуна за хвост и выбросила его в мусорку, которая находилась во дворе школы.
Как этот сумасшедший маньяк вообще приносит дохлых крыс в школу?
Когда я проходила мимо шкафчиков близнецов Маес, Николаса и Лауры, то Ленден окликнул меня.
– Получила мой подарок?
– Да, спасибо, некрофил, – крикнула я в ответ, направляясь в уборную.
Я зашла в женский туалет, чтобы вымыть руки. Набрав жидкое мыло на ладони и вспенив его, я стала мыть ладони более тщательно, чем обычно. Потом я подняла взгляд и увидела свое отражение. Красные глаза, которые были готовы заплакать в любую минуту, и дрожащие губы, которые могли подтвердить это.
Вытерев салфетку
Вытерев салфетками руки, я вытащила из джинсов телефон и зашла в кабинку, чтобы в случае, если не выдержу и заплачу, меня не могли спалить.
Я отправила сообщение Али, чтобы он ждал меня на площадке. А точнее, на другой, где играют в баскетбол. Где точно не будет Мерта, потому что я пока не готова видеться с ним.
Что я буду делать, когда увижу его снова? Как я должна себя вести?
Кто мы друг для друга?
Я не выдержала, и заметила это, только когда на экран телефона упала слеза. Выключив его, я подняла голову к небу и закрыла глаза, позволив упасть второй капле.
Услышав звук открывающейся двери, я стала поспешно стирать слезы, словно они могли быть замечены.
Когда я взялась за ручку двери, намереваясь выйти, я услышала свое имя, тогда я остановилась и стала прислушиваться.
– Ты видела Самию?
Затем я услышала характерный хлюпающий звук, наверное, при открывании тюбика туши. По голосу я узнала ее – это Сара. Она одна из девушек, с которыми у меня были нормальные отношения. Однажды она даже защитила меня перед учителем, который придирался к моей домашней работе. К счастью, тогда не было Лендена.
– Ага, даже сестра сказала, что она была там, – ответила, наверное, ее подруга.
– Господи, какое позорище, зачем ходить в такие места с хрен знает чем на голове, – ответила Сара.
– А ты видела, как она посмотрела на Лендена?
«Какого…?»
– Она, наверное, думает, что у него чувства к ней из-за его ненависти. Господи, нет, с ее-то внешностью и стилем одежды.
– Точнее, воображает себя в какой-нибудь дораме, – поддержала ее подруга.
Затем они начали громко смеяться, словно решили всеобщую проблему мира, а именно лечение от рака. Их ужасный и отвратительный смех разносится по уборной, когда я решаю протянуть ручку и распахнуть дверь. С гордо поднятой головой и выражением лица, передающим ноль эмоций, я взглянула на них, как на грызуна в моем шкафчике. Они растерянно огляделись, словно увидели призрака, наверное, вместо меня они бы желали увидеть именно это.
Я всегда была благодарна Саре за то, что она заступилась за меня один раз. А она смеялась надо мной у меня за спиной. Как же я жалко себя чувствую.
– Хрен на голове называется платком или шарфом, aptal insanlar*, – сказала я.
– Что? – спросила Сара, в руках которой была открытая помада.
– Siktir git*, – ответила я и направилась к выходу. И плевать, что я закрыла дверь так, будто в школе произошло землетрясение.
Мне плевать на всех. Я хочу домой, под одеяла, обнимать своего игрушечного осьминога.
Едва сдерживая слезы, я вошла в класс, подошла к своей парте, взяла рюкзак и направилась к выходу.
Шагая по коридорам, я замечала по сторонам синие шкафчики учеников. Я чувствую себя словно нахожусь в ловушке. Сердце наполнилось от обиды, а слезы так и вырывались наружу.
Почему все меня ненавидят? Люди настолько прогнили, что за один кусок ткани на голове женщины готовы на любые гнусности?
От мыслей меня отвлекло сообщение брата:
Али: А почему на другой площадке?
Самия: Пожалуйста.
Через минуту пришло сообщение:
Али: Хорошо, сестренка.
Шмыгнув носом, я вышла за ворота и пошла по пути, который ведёт к баскетбольной площадке. Этот путь длиннее, чем тот, что ведёт к мини-футбольному полю, где играет Мерт с друзьями.
Пройдя около двадцати минут, я немного успокоила себя, поэтому не очень хотелось плакать. Но, увидев Али, я снова почувствовала себя маленькой девочкой, которая нуждается в защите старшего брата.
Может, мне рассказать про Лендена?
Нет-нет-нет. Если я расскажу ему, тогда он точно изобьет его до полусмерти, а потом меня отстранят от школы. И мне придется идти в ту, в которой меня заставят снять платок. А в онлайн-школу я терпеть не могу, потому что так я целыми днями сижу в доме.
Нет.
Заметив меня Али отозвался:
– Самия?
– Пойдем домой, – быстро сказала я, услышав как в конце мой голос не выдержал и дрогнул.
– Самия, – твердо произнес он, намереваясь остановить меня.
Я прошла мимо него, ожидая, что он молча последует за мной. Но брат остановил меня, преградив путь и схватив за плечи.
– Что-то случилось?
– Нет, – соврала я.
– Тогда почему ты выглядишь так, словно готова разрыдаться?
Я промолчала, опустив взгляд на землю.
– Кто-то обидел тебя? – в его голосе послышалось беспокойство и нарастающий гнев.
Я покачала головой, пока мои губы дрожали. Али в это время молча притянул меня к себе и крепко обнял. Так, словно защищал меня от всего жестокого мира.
– Нужны только имена, Сами, ты же знаешь.
– Это девочки, ты не станешь бить их.
– Тогда поговорю с их братьями.
– У них нет братьев.
– Ну, отцов тогда? Отцов тоже нет?
Понятие не имея, какой будет правильный ответ, покачала головой. Я опустила голову на его плечо и прищурилась из-за солнца, которое светило мне в лицо. Слезы по одной покатились по щеке, хотя я изо всех сил старалась сдерживать их.
Через минуту, вытерев слезы и немного успокоившись, я отодвинулась от него. Брат долго смотрел на меня, словно пытаясь рассмотреть имена всех, кто обидел меня, на моем лице.
– Как мой платок? – спросила я, чтобы отвлечь себя и его.
Он потянулся к платку на моей голове и, аккуратно заправив несколько прядей волос, спрятал их под хиджабом.
– Сама справишься с девчонками? Если это парень, Валлагьи, я не остановлюсь.
Я покачала головой, и грустно улыбнувшись сказала:
– Пошли домой.
Он улыбнулся, а затем, потрепав меня по голове, то есть снова испортив форму моего платка, побежал по улице, ожидая, что я побегу вслед за ним. Возмущенно вздохнув, я поправила платок, но всё равно смогла улыбнуться. Брат поднимает мне настроение в самые трудные моменты, поэтому я так его люблю. Но так, чтобы он не знал об этом…
Мой самый любимый и единственный брат.
***
На следующий день у меня пошли красные дни, поэтому появилась причина, почему я слишком эмоциональная и раздраженная. Даже в школе я поссорилась с учителем и с Ленденом, который издевался надо мной, спрашивая, правда ли я хочу в такие места, как клубы. Или предлагаю ли я услуги за деньги. Я не оставляла ничего из сказанного без ответа, а он не унимался и придумывал всё новые оскорбления.
После школы я решила пойти коротким путем через мини-футбольное поле, чтобы увидеть Мерта. Однако его не было. Даже после того, как я посидела на скамейке в течение пятнадцати минут, ожидая его.
Али сообщил мне, что не сможет прийти домой так рано из-за работы.
С детства его мечтой было создание и продажа собственных видеоигр, которыми люди будут восхищаться. Но с возрастом он потерял интерес к этой сфере и теперь вообще не хочет о ней говорить, хотя продолжает работать и учиться в этой области.
Но зачем держаться за то, что не делает тебя счастливым? Почему бы не понять, что действительно будет доставлять тебе радость, чтобы не мучиться на работе? Может, я просто не доросла, чтобы понять смысл в этом. Хотя мне уже исполнилось восемнадцать.
Я вышла из мыслей, когда ударилась головой об уличный фонарь. Было больно, однако первым делом я осмотрелась, чтобы понять нет ли поблизости никого. Было бы так стыдно…
Астагъфируллагь, если бы здесь был Али, он до конца моей жизни напоминал бы этот случай и не оставлял бы меня даже во сне. Валлагьи, он бы напечатал об этом на своей футболке.
Потирая лоб, я достала телефон и увидела сообщение от мамы.
Мамуля: Иди к тёте Марьям и забери ткани, которые мне нужны. (Улыбающийся смайлик с сердечками вместо глаз.)
Я возмущенно вздохнула и уже мысленно стала надеяться, что Мерта там не будет. Потому что я буду вести себя неловко и сделаю что-то, о чём буду жалеть до конца своих дней.
Хотела возразить маме, но просто написала:
Самия: Окей.
Когда я уже дошла до дома Мерта, то глубоко вздохнула, чтобы успокоить бешеный ритм моего сердца. Горло пересохло, отчаянно требуя воды, чтобы утолить целую пустыню.
Но дверь открыл не Мерт, а его мама – тетя Марьям. И это вызвало у меня смешанные чувства: разочарование и радость одновременно.
– Ассаламу алейкум, я пришла за тканью, – сказала я, но тетя Марьям притянула меня к себе и поочередно прикоснулась своими щеками к моим в знак приветствия.
– Проходи, девочка моя, твоя мама скоро будет.
– Но я только заберу ткань, и всё.
– Это будет невежливо, к тому же твоя мама попросила, чтобы ты осталась здесь до ее прихода.
Я промолчала, но уже мысленно планировала, как буду обижаться на маму.
– Здесь Гёкче и Алия. Они уже ждут, давай заходи.
Я неловко улыбнулась и зашла. Сняв свои черные кроссовки, я посмотрела, нет ли обуви Мерта. Потому что, если он здесь… Я точно умру от неловкости. Но перед входом было много обуви, поэтому я не заметила. Но заметила другое – мои носки с надписью «Мамина радость».
Вот блин…
Валлагьи остается надеяться, что я не буду нести всякую дичь.
Я последовала за тетей Марьям до гостиной и встретила там еще трех женщин. Увидев меня, тетя Зехре встала и поцеловала в обе щеки, как поприветствовала меня тетя Марьям.
Я была рада, что Мерта нет. А поцелуи я могла потерпеть.
– Ты так повзрослела, Самия, – сказала тетя Зехре.
– Сколько тебе уже лет? – спросила другая женщина. Наверное, это тетя Лейна. Не знаю точно.
– Мне исполнилось восемнадцать месяц назад, – ответила я и посмотрела на стол, где были турецкие кофе, которое готовят на турке, с финиками. А еще пахлавы, которые словно просили откусить от них кусочек.
– Наверное, маме повезло с тобой. Моя Зейнеп тоже помогает мне по дому после учебы.
Зейнеп – старшая дочь тети Зехре. Она закончила школу и собирается поступать в государственный вуз. Она очень гордится своей дочерью.
Сама тетя Зехре была замужем за мусульманина- бельгийца. После развода она решила посвятить себя воспитанию обеих девочек и больше не хотела повторно выходить замуж.
Я, как и Зейнеп, хотела поступить в государственный вуз, к тому же у меня хорошие отношения с математикой. Но если я поступлю туда, то мне придется забыть о ношении платка. Поэтому я зачеркнула эту мечту. Зачеркнула из-за людей, которые ущемляют мои права, лишая меня свободы.
«Моей свободы, которая по сути должна принадлежать мне».
– А где Гёкче? – спросила я, повернувшись к тете Марьям.
– Они с Алией в ее комнате, можешь пойти туда, – ответила она, улыбнувшись мне, я ответила тем же.
Затем я развернулась и, надеясь, что они не заметили мои носки, неловко направилась на кухню.
По пути я умудрилась встретится кое кого…
Нет, не Мерта, а его младшую сестру, которая была его маленькой женской версией. Черные, чуть кудрявые волосы, такие же глубокие темные глаза, хотя они были настолько большими, что хотелось умиляться при виде нее.
Айна шла по коридору, печально опустив голову, и её шаги были едва слышны.
– Привет, Айна, – поздоровалась, чем привлекла ее внимание.
Она подняла голову, и ее черные волосы открыли вид на грустное, красивое личико. Присев возле нее, я осторожно взяла ее за крошечную ручку и спросила:
– Почему ты такая грустная?
– Сестра сказала, что мне нельзя пахлаву, потому что там фисташки.
А у нее аллергия на них.
– Ну есть же другие сладости. И к тому же у тебя такие длинные ресницы, что тебе нельзя грустить.
– Чтобы не сглазить.
– Ма Ша Аллагь*, – сказала я и улыбнулась ей.
Айна тоже смущенно улыбнулась и, сжав мою руку, спросила:
– А где Али? Он всегда приносит мне сок.
– Он сказал, что придет. Но если узнает, что ты грустишь, то может не прийти, – серьезно сказала я.
– Ты же знаешь, Сами, что врать нельзя.
– Я не вру, – ответила я притворившись возмущенной.
– Ты врешь, потому что Али всегда приходит, даже если я грустная, – ответила она и, бросив на меня еще один хитрый взгляд, побежала на кухню. Наверное, ждать Али.
Я улыбнулась и поняла, что часть напряжения исчезла. Только часть.
Пройдя к комнате Гёкче, я не встретилась с Мертом, потому что его попросту не было дома.
Мне стало грустно и радостно одновременно.
Что со мной не так?
––
* Аptal insanlar – перевод с турецкого – Идиотки
* Siktir git – плохое слово на турецком. Не буду афишировать. Хе-хе
* Ма Ша Аллагь – «Ма Ша Аллагь» (араб. مَا شَاءَ ٱللَّهْ, букв. «то, что пожелал Аллах») – арабское ритуальное молитвенное восклицание, часто используемое в арабских и других мусульманских странах. ( Википедия в помощь)