Черепная коробка трещит от мыслей, которые Соболев себе сейчас надумывает. Даже предположение, что я могла так поступить с нашим ребенком, абсурдно. Я ни минуты не сомневалась.
Ни секунды. Клянусь Алисой.
Таисия Соболева (Валеева)
– Ты отлично выглядишь, мам. Светишься вся. Я рада за тебя, – игнорирую гневный выпад в сторону Вани. Зятя, которого она боготворила ровно до тех пор, пока я не поделилась своей болью.
Сейчас понимаю, что, конечно, не стоило этого делать.
Глупо получилось.
Я была в раздрае, на эмоциях. Было так невыносимо, что срочно хотелось вывалить боль и смятение хоть на кого-то. Потоком, бурным течением, водопадом из слов и слез.
Ну, не на Мию же?.. Ива тоже мимо.
Будучи в таком состоянии очень важно оказаться рядом с правильными людьми. С людьми цельными. Неполоманными. Важно получить поддержку и сочувствие, чтобы принимать решения не в угоду обидам или слепой мести… Именно сочувствие, а не жалость. Здесь разница принципиальна.
Я ошиблась, приехав к маме. Не буду говорить громких слова о правильности своего поступка, но обратись я тогда к Яне Альбертовне – все бы закончилось по-другому.
Сердце замирает, а потом резко сжимается пружиной. Мясорубка из мыслей останавливается одной-единственной, самой верной: ничего уже не изменить.
Никогда.
Мама, приглаживая густые волосы, отвечает:
– Отлично выгляжу? Правда? Спасибо, дочь.
Быстро осматривает мое лицо, плечи, грудь и бедра. Молчит.
Я усмехаюсь.
Сидя на больничной кушетке, изучаю стройную невысокую фигурку. После смерти папы мама еще больше увлеклась здоровым образом жизни, записалась на танцы. Выглядит как всегда – уверенным в себе хирургом. Специалистом, каждый день спасающим человеческие жизни.