Несколько секунд в комнате висела тишина, потом Мари, безмолвно стоявшая все это время в углу, подошла к Софи и обняла ее за плечи, а у Адама зазвонил телефон, и он с благодарностью поднес его к уху:
– Да, хорошо я сейчас подойду.
Пока Мари шептала что-то на ухо его дочери, он безучастно разглядывал кактус в горшке, стоявший на подоконнике. Кактус был зеленый с желтыми цветами причудливой формы. Прямо сейчас Адам Нортон был не против поменяться с кактусом местами, оставить все проблемы и наслаждаться теплым июльским днем.
Он повернулся и с улыбкой сказал:
– Мне пора, еще один свидетель подошел на допрос.
Софи и его коллега немного ошарашено переглядывались несколько секунд, потом Мари улыбнулась в ответ:
– Всего хорошего, Адам, я позабочусь о твоей дочери.
– О, спасибо. Мы встретимся дома вечером, Софи
Не дожидаясь ответа, он выскользнул из кабинета и поплелся прочь.
Внутренний дворик был все так же залит светом, и этот свет начал раздражать детектива, ему почему-то очень хотелось спрятаться в тени. Он шел, считая про себя шаги, в голове мыслей не было. Совсем, ну или почти совсем.
– Ну вот, посмотри, какая ты красивая, – Мари аккуратно заплетала густые волосы Софи в косы. Она сидела молча, слезы медленно текли из глаз, во рту чувствовался соленый привкус.
– Мисс Элфорд, я устала. Я не могу так больше жить.
– Вот смотри, – Мари поднесла к лицу девушки небольшое зеркало в деревянной оправе. – У такой красавицы и жизнь будет красивой. Главное, не терять надежду. У меня в Нью-Йорке живет сестра, если хочешь, можешь погостить у нее немного и посмотреть город.
Немного помедлив, она добавила:
– Знаешь, магия больших городов бывает обманчивой. Проблемы никуда не денутся, если ты переедешь в Нью-Йорк.
– Спасибо, – она благодарно посмотрела на Мари. – Я хочу уехать от матери. И еще, может быть, там со временем ко мне вернется память. Шон хотел жить в этом городе. Для меня Нью-Йорк навсегда будет связан с ним, – девушка увидела кактус на подоконнике и улыбнулась. – Вы тоже любите кактусы?
Тень от жалюзи падала на лицо Мари, от этого оно казалось гротескным.
– Да, кактусы напоминают людей. Софи, если твоя память стерла что-то так основательно, может, не стоит стараться вспомнить. Ты же знаешь, лучше…
– «Просто жить и не оглядываться в прошлое», – девушка грустно улыбнулась. – Да, я помню ваши слова, но хотелось бы знать, что произошло с Шоном, что заставило его так поступить…
Софи еще раз посмотрела на доброе лицо Мари. В уголках глаз были заметны мелкие морщины, какие бывают у тех, кто часто улыбается. В воздухе таял приятный аромат духов. Он успокаивал мысли.
– Это очень грустно, но теперь тебе надо учиться жить без Шона. Я нашла кое-что, оставлю тебе на память, – Мари открыла верхний ящик стола и достала оттуда небольшой сверток. – Я старалась не повредить его, – она вытащила из свертка конверт и протянула девушке.
Софи судорожно схватила желтую бумагу и вытряхнула на колени содержимое. Там лежала фотография, на которой Софи стоит в студии звукозаписи, а рядом лучезарно улыбается парень. У него темные, слегка спутанные волосы и бледная кожа. Одной рукой он держит Софи за талию, пальцы другой сложил буквой V. На лица падают тени, и все же на фотографии прекрасно видны их счастливые улыбки.
Софи судорожно перевела дыхание.
Ей хотелось сохранить в памяти все, что было связано с Шоном. Вспомнился лес, в котором они познакомились еще детьми, совместные занятия музыкой, его вечные репетиции, пропуски уроков, а потом…потом они поссорились из-за ерунды.
«Так часто бывает с подростками».
От этой мысли Софи становилось немного спокойнее. Но они ведь помирились перед его смертью, да? Так говорил ей отец, только вот память напрочь стерла последние два месяца из жизни Софи Нортон. Она как будто заново родилась несколько дней назад.
Первое воспоминание – яркий свет фонаря слепит глаза. Кто-то трясет ее за плечи:
«Софи, Софи!».
Она открывает глаза и видит испуганное лицо отца. Он продолжает трясти дочь за плечи как какую-то тряпичную куклу и кричать:
«Как ты здесь оказалась? Что произошло?».
Она пытается что-то сказать, но во рту пересохло. Еще несколько человек склонились над ней. Женщина в белом халате прощупывает пульс. Из-за яркого света Софи даже не может понять, где находится. Холод медленно мурашками растекается по спине, девушка видит серые стены знакомого подъезда.
«Уберите свет!» – кричит кто-то и в помещении становится темнее.
Здесь все знакомо, но почему так много людей? Это ведь подъезд Шона. И как она тут оказалась? Столько вопросов… Софи хватает за рукав женщину в белом халате и непривычно хриплым голосом спрашивает:
«Что произошло?».
Женщина смотрит с удивлением.
«Ты не знаешь?».
Дальше события происходят стремительно. В подъезд вламываются несколько человек с камерой и стремительно направляются к ней. «Это выглядит, как сцена из какого-то дурацкого фильма», – думает Софи. Через несколько секунд перед ее лицом оказывается микрофон:
«Мисс Нортон, вы хорошо знали погибшего? Что произошло?».
На нее хищно смотрит человек в белой рубашке с прилизанными волосами.
«Всего несколько вопросов», – продолжает он.
«Погибшего? – Софи недоуменно смотрит на него. – А кто погиб?».
«Убирайтесь отсюда! Вы мешаете следствию! Кто вас сюда пустил?» – кричит отец.
Человек с микрофоном делает вид, что ничего не слышит и пристально смотрит на нее, но Софи молчит. Эта немая сцена длится еще несколько секунд, затем Адам Нортон хватает журналиста за руку и тянет его к выходу. Тот оборачивается напоследок и, прищурив глазки-бусины, с обидой говорит:
«Шон Остин».
Наверное, этими словами должен был закончиться какой-нибудь дешевый блокбастер, но в жизни все по-другому.
Люди в полицейской форме подходят к Софи, отец дает ей свою куртку. Ее постоянно о чем-то спрашивают:
«Ты упала в обморок?».
«Когда ты в последний раз его видела?».
«Кто сделал надпись на двери?».
Девушка мотает головой, кажется, она плачет, врач протягивает ей белый платок с каким-то красным рисунком, и тут Софи смотрит на дверь, такую знакомую с самого детства. Обычная серая дверь, замочная скважина в царапинах, мать Шона не всегда попадала туда ключом. Ручка немного потускнела, Шон хотел ее заменить, потому что краска со временем облупилась. Когда он открывал дверь, серые кусочки оставались на пальцах. Ему это не нравилось, Шон вечно боялся за свои руки.
«Такова участь всех пианистов», – шутливо говорил он.
Дверь была на месте, вот только на ней блестела ярко-красная надпись: «Я вернусь за тобой». Эта дверь с надписью больше напоминала место преступления из детективных рассказов, купленных в местном киоске. В груди у девушки что-то оборвалось.
Дальше были беседы с врачами, допросы. Потом вышла статья в газете, где ее обвиняли в убийстве. Передача с прилизанным журналистом по телевизору: «Школьница стала причиной самоубийства своего одноклассника. Правда или вымысел?»
А затем начались сплетни.
Где бы ни была Софи, в школе или в магазине, за спиной слышался постоянный шепот, который начинался словами:
«Это же она…».
«Та девица…».
«Она вправду довела его до самоубийства!».
«Вот, стерва!».
Первое время девушка с ужасом прислушивалась к тому, что говорили за спиной, потом привыкла, шепот неравнодушных горожан слился в шум, похожий на радиопомехи, и вместо слов со всех сторон стало доноситься монотонное «ш-ш-ш-ш-ш-ш».
Единственным, что ее успокаивало, было то, что сейчас конец июня, и учеба в школе неумолимо подходит к концу, а перед Софи открывается дорога во взрослую жизнь.
«Вот только отец не хочет уезжать из города, а я не могу здесь больше оставаться, – уныло подумала она. – И все же у меня осталось одно незаконченное дело. Очень важное дело».
– Софи, – голос судебного психолога донесся как будто из другой реальности.
– Простите, мисс Элфорд, я немного задумалась.
– Может, тебя проводить домой?
Мари посмотрела на нее с сочувствием, ее большие голубые глаза излучали теплоту.
В голову Софи продолжали лезть невеселые мысли.
«Если бы мать хоть раз посмотрела на меня так же как мисс Мари, все было бы совсем по-другому.
– Нет, я хочу сказать Вам, спасибо за заботу, но мне нужно еще зайти в школу. Есть одно важное дело, – Софи тихо вздохнула и почти шепотом продолжила: – Я должна найти его.
– Кого найти? – мисс Элфорд посмотрела на нее с недоумением.
– Расскажу потом, а насчет Нью-Йорка и Вашей сестры… могу я немного подумать? -Софи отвела глаза в сторону.
Перспектива жить с чужим человеком в другом городе без денег пугала, но это неясное будущее было лучше, чем прошлое, которое подстерегало ее здесь за каждым углом, где на двери собственного дома еще совсем недавно блестела красная надпись: «Софи Нортон – убийца», – прохожие показывали на нее пальцем, мать ненавидела, и, что самое ужасное, здесь все напоминало о Шоне. Софи так хотела понять, что случилось, почему она ничего не помнит, и почему все это произошло именно с ними, что сердце сжималось при любом упоминании его имени.
– Конечно, не падай духом и будь на связи! – Мари Элфорд улыбнулась и помахала ей рукой.
Софи попыталась улыбнуться в ответ и, отвернувшись, шагнула в пугающую неизвестность, в тот мир, который ее ненавидел.
На улице стояла жара. Девушка надвинула кепку на лоб и направилась вперед по сверкающему в летних лучах переулку, от которого пахло зноем.
В ее голове после нескольких дней допросов, протоколов и неудачной попытки гипноза стала выстраиваться хронология событий.
Вот она ложится мартовской ночью перед приездом Шона спать, думает о том, что им нужно помириться после той нелепой ссоры, ведь они дружат так давно, а затем… ничего. И белый свет фонаря в подъезде, и та надпись, «Я вернусь за тобой». Что все это значит? Отец Софи допрашивал свидетелей, по его обрывочным фразам она поняла, что за те два месяца, которые выпали из памяти, ей удалось сделать несколько вещей: помириться с Шоном, так как их видели вместе довольно часто, это было указано в показаниях школьников, подружиться с одноклассником Уильямом Беккером и поджечь дерево во дворе подруги Ханны Ли. Что сподвигло ее это сделать, Софи понять не могла.
Их дружба с Шоном началась с общей любви к музыке. Тогда в детстве он научил ее, неуверенную и молчаливую, превращать слова в ноты. Так Софи открыла для себя новый мир – мир музыки и нотных тетрадей.
Она достала сверток из сумки и посмотрела на него в последний раз. Здесь была вся ее жизнь. В свертке лежала мятного цвета записная книжка. На обложке корявыми буквами написано: «Тайный дневник Софи Нортон».
Софи открыла его на первой попавшейся странице и прочитала собственную надпись:
«Сегодня прекрасный день! Шон уехал на вокальный конкурс в Чикаго и мне его немного не хватает («немного» зачёркнуто), моя толстая одноклассница Жизель опять села рядом на математике, от нее противно пахнет чипсами, но, в общем-то, она ничего. Мама снова злая с утра, когда приду домой, буду играть на пианино весь вечер . Чтобы не скучать, я начала писать музыку, потом наложу ее на стихи, и получится песня. Надеюсь, Шон однажды исполнит это».
Софи пролистала немного дальше, дневник заканчивался датой: второе апреля. Остальные листы были вырваны. Интересно, она их уничтожила или кто-то другой? Ведь эти несколько страниц -единственное напоминание о последних двух месяцах ее жизни. На последней странице нарисовано дерево, а под ним знак бесконечности. В конце блокнота вложены листы, лихорадочно исписанные нотами. Девушка аккуратно их достала и, свернув вдвое, положила сумку.
«Мне везет,– подумала она, – я до сих пор никого не встретила». Переулок, по которому Софи шла, оказался довольно пустынным, видимо из-за летнего зноя жители спрятались в домах, задернув шторы. Атмосфера маленького забытого богом городка была ей неприятна. Дома копировали друг друга, аккуратные дворики почти неотличимы, осенью и зимой здесь тоскливо, а летом Софи постоянно хотелось сесть в машину и уехать куда глаза глядят. Этот город как будто взяли из книги Стивена Кинга, синонимом его названия было слово «безнадега».
– Сеньорита! – донеслось до нее откуда-то слева. Софи испуганно оглянулась. На дороге как будто из земли вырос маленький трейлер на колесах. Из его окошка пахло дешевыми бургерами, продавец с длинными усами и в смешной шляпе махал ей пухлой рукой:
– Сеньорита! Здесь лучшие бургеры!
«Откуда он взялся?» – подумала девушка, – два месяца назад здесь ничего не было».
Она натянула на лицо улыбку и быстро сказала:
– Спасибо, но я не хочу есть, и у меня нет времени.
– О, сеньорита экономит время? Это бесполезное занятие!
– Почему? – с вызовом спросила Софи, этот итальянец начинал ее раздражать.
– Потому что связь времен разорвалась. И в воздухе уже пахнет огнем, – продавец хитро улыбнулся.
– Если, что и пахнет огнем, так это ваши бургеры, – она развернулась и пошла прочь. «Сколько ненормальных ходит по улицам»,
Софи достала из сумки смятую пачку листов с нотами и прижала их к груди. «Единственный человек который может мне помочь это он, мой одноклассник Уильям Беккер», – пронеслось в голове. Софи ускорила шаг, и вскоре перед ней возникло здание музыкальной школы.
Из окна доносилась мелодия Дебюсси, чтобы ее не слышать, Софи надела наушники и включила плеер. Джони Хэйтс Джаз запел монотонным голосом «Shattered dreams».