«Дорогой Шон, если ты читаешь письмо, то это завтра, скорее всего, стало моим последним, если говорить точнее, меня больше нет в живых. Не лучшее начало, не так ли?
Отец часто говорил: «Если хочешь, чтобы тебя услышали, говори загадками». Что я и делаю.
На самом деле я вовсе не та Софи, которую ты знаешь. Звучит, как бред, не находишь?
Дело в том, что… А впрочем, просто приложу свой дневник, здесь полная исповедь моей жизни начиная с 1 марта.
Наверное, этими словами нужно закончить мое бредовое письмо, но есть еще кое-что.
Небольшая просьба к тебе. Шон, если тебе не сложно, живи дальше. Если ты умрешь сейчас, то меня просто не будет рядом, чтобы все изменить.
Думаю, в любой жизни есть смысл. Бесконечные путешествия между вчера и завтра научили меня радоваться каждой минуте и верить в чудеса. Ты и твой талант, разве этого мало, чтобы прожить прекрасную жизнь?
Знаешь, все началось с того, что на ежегодной выставке “Технологии будущего” в Нью-Йорке я встретила одного странного ученого, и вот я здесь.
На этом все, остальное ты найдешь в дневнике.
Прощай. Помни, я всегда с тобой.
С.Б.
Люди часто говорят: в мире все неоднозначно. Знаменитые психологи твердят о том, что, даже когда у вас не лучший период в жизни, надо верить во что-то светлое, мыслить позитивно.
Детектив полиции штата Адам Нортон нервно барабанил пальцами по столу. Если делить жизнь на полосы, то эта была настолько черной, что затмевала даже свет тусклой лампы на грязно-сером потолке. Один сплошной мрак.
Если бы появилась возможность сорваться с места и молча уйти домой, Адам с радостью ею воспользовался бы. Однако это было невозможно. Точно так же невозможно, как повернуть время вспять или проверить, действительно ли люди совершили путешествие на луну в середине двадцатого века.
В дверь сначала коротко постучали, а потом бесцеремонно толкнули ногой. В комнату для допросов вошла судебный психолог и его старая знакомая Мари Элфорд. Увидев Адама, сидящего в позе Гамлета рядом с ворохом бумаг, она слегка улыбнулась и, сложив пальцы в виде пистолета, приложила их к своему виску:
– Ну что ты сидишь, как королева драмы! Тебя впору выдвигать на «Оскар».
– Все катится к чертям, Мари, ты ведь и так знаешь. Наверное, мне нужен отдых. Когда все закончится, я поеду на море, возьму с собой жену и дочь.
На миг перед его глазами появилась картина: он сидит и меланхолично разгребает ногой горячий песок. Жена улыбается, прикрывшись от солнца легким полотенцем, а Софи машет рукой, пересекая границу между песчаным берегом и соленой водой.
– Конечно, Адам, дать тебе сигарету? – голос Мари доносится откуда-то издалека.
– Я же говорил сотню раз, здесь не курят, – он устало повернул тяжелую голову и уставился на женскую фигуру в клубах ментолового дыма. Темно-рыжие волосы и зеленые глаза, добрая улыбка, наверное, из-за этой улыбки они и подружились.
– Как всегда правильный и дотошный, – Мари устало вздыхает. – Мне интересно,
почему именно ты попал в такую передрягу.
Как же так получилось? Сначала проблемы с женой, а теперь дочь – подозреваемая в доведении до самоубийства своего одноклассника. Это он свернул не туда? Или «это сука жизнь», как любит говорить в последнее время супруга.
Адам выдохнул и закашлялся. Роль пассивного курильщика его явно не устраивала. «Надо открыть окно, – мелькнуло у него в голове. – Ах да, в комнате для допросов нет окон».
«Я должен не терять лицо, я должен быть сильным», – эти слова последние два дня он повторял про себя как мантру. Детектив повернулся к Мари и попытался натянуть улыбку:
– Как моя дочь? Как дела у Софи?
Этот вопрос явно застал Мари Элфорд врасплох. Она нервно повела плечом и тихо сказала:
– Я…Ты же знаешь, Адам, я должна провести следственный эксперимент. Для меня это впервые. Как судебный психолог я практикую гипноз уже не первый год, но такой тип амнезии как у нее, никогда раньше не встречала. Мне даже немного не по себе.
– Да-да, я помню, все дело в том, что моя дочь почти полностью потеряла память за последние два месяца, – волнение Мари постепенно передавалось Адаму, он начал нервно перебирать протоколы допросов. – Мне и самому, если честно, не очень в это верится. Может, – Адам незаметно для себя смял в комок один из протоколов, – может, она все придумала…Понимаешь, я хочу ей верить, и в то же время как детектив я просто не могу.
–Она же твоя дочь, – женщина укоризненно посмотрела в глаза коллеги.
Мигрень снова сдавила виски. Серый потолок безмолвно нависал, закрывая летнее голубое небо. Ему казалось, что голова может взорваться в любой момент
– Да, но… – тихо произнес детектив.
На самом деле, он ненавидел эти «но», и в то же время никак не мог от них избавиться, словно две буквы объявили ему войну.
Воздух в комнате стал каким-то тяжелым, от запаха сигаретного дыма слегка слезились глаза.
– Три дня назад, – деревянным голосом продолжил Адам, – в 6 утра ее нашли у дверей квартиры Шона Остина… Без сознания. Дверь была не заперта, а Шон… Шон погиб. Единственный свидетель его смерти – почтальон, который разносил утреннюю прессу. Он обнаружил тело на асфальте рядом с домом.
На самом деле Адам ненавидел новомодный район из трех высоток, что возвышались в его маленьком милом городке подобно уродливым башням. Муниципальные власти решили начать уплотнять Твин-Лейкс, создавать дома нового поколения, вместо уютных одноэтажных домиков, к которым все привыкли, и вот, пожалуста…
– «Он летел так безропотно и быстро, как будто наконец-то получил долгожданную свободу», – вот что сказал почтальон, – Мари отвернулась. – Я работала с этим парнем, бедняга был в ужасном состоянии после увиденного.
– Да, я помню. Все это можно было бы списать на простое совпадение: амнезию, мою дочь, лежащую без сознания у дверей погибшего одноклассника, если бы не… – слова застряли у Адама в горле.
– Если бы не надпись на двери Шона, сделанная кровью Софи, – с грустью продолжила Мари – «Я вернусь за тобой».
Приступ мигрени вновь захлестнул детектива. Он встал и начал нервно ходить по комнате, потом повернулся к Мари и посмотрел на нее грустными глазами:
– Черт знает что, да?
Она кивнула.
– Адам, я думаю, ты должен видеть это, быть рядом с Софи во время следственного эксперимента. Понимаешь, мне придется ввести ее в глубокий транс, и, если честно, я боюсь за твою дочь. Ее память выкинула такой трюк, наверняка для этого есть какая-то неизвестная нам причина.
Они синхронно вздохнули и посмотрели на дверь.
– Ладно, пошли, все будет хорошо! Женщинам свойственно преувеличивать трудности, – направился к выходу Адам.
Чтобы пройти в кабинет Мари, им нужно было выйти из левого крыла департамента полиции и пройти через внутренний двор. Причиной этому был нескончаемый ремонт в коридорах здания.
«Интересно, когда все отремонтируют, я еще буду здесь работать?» – Адам угрюмо посмотрел на небольшой цветник, залитый светом. Дворик как всегда аккуратный и ухоженный, белые астры слегка покачивались на ветру, воздух был довольно свежим, от него веяло утренней прохладой. Пейзаж напоминал открытки «С днем рождения, папа», которые ему дарила Софи в детстве.
Мысли разбегались, детектив никак не мог сосредоточиться на одной из них.
«Возможно, я потеряю работу. Моя репутация окажется под ударом, если дочь станет подозреваемой, если дело повесят на Софи. Даже если не будет никаких оснований обвинять ее в смерти Шона, нам, скорее всего, придется уехать. Нас не оставят в покое соседи, ее одноклассники, мои коллеги, многие из них считают Софи виновной. Сегодня утром кто-то кинул бутылку в окно моего дома, а на двери красовалась надпись: “Софи Нортон – убийца”. Если б не эти чертовы журналюги, мы бы смогли…».
Закончить мысль ему не удалось, на смену ей пришла другая.
«Два дня назад в газете появилась заметка: “Шон Остин – любимый всеми солист группы “Эндорфины” погиб. Одна из подозреваемых в смерти юного дарования – Софи Нортон его одноклассница и подруга, которую нашли…”», – далее были изложены обстоятельства трагедии, естественно, приукрашенные: брызги крови на двери, злобная ухмылка Софи, безутешная мать Шона и еще несколько пафосных скандальных деталей, которые так любят газетчики.
На самом деле надпись на двери дома Шона была сделана очень аккуратно, с медицинской точностью; тот, кто написал эти слова (Нортон не хотел думать, что это Софи, даже если факты были против нее), не испытывал страха или отчаяния.
«Как-то сложно все. Я не хочу покидать этот город», – Адам посмотрел на силуэты цветов.
Он на самом деле очень любил Твин-Лейкс. Здесь прошли его детство и юность. Каждый день детектив шел по одним и тем же пыльным полупустым улицам, покупал кофе в старом автомате на работе, обсуждал последние новости с коллегами. Весной здесь тепло, зима не отличалась холодом, вот только лето было слишком жарким. Лето он не любил, как будто знал, что именно это время года готовит испытания. Подходя к кабинету Мари, детектив все отчетливее осознавал, что не хочет уезжать из маленького, богом забытого городка.
– Адам, поторопись, – Мари с пониманием положила руку ему на плечо. – Все будет хорошо, – прошептала она.
«Если все будет хорошо, почему у меня такое мерзкое предчувствие?» – детектив уныло поплелся за ней.
Кабинет был скромным и аккуратным, как сама Мари. Стопки бумаги разложены на столе, в шкафу висели какие-то странные графики, посреди комнаты стояла небольшая кушетка наподобие той, что ставят врачи в своих кабинетах, а на ней сидела девушка и молча разглядывала их лица большими испуганными глазами. Растрепанные черные волосы неопрятно спускались ниже плеч, платье было слегка помято, а голубые глаза лихорадочно блестели. Ее можно было бы назвать красивой, если бы не это растерянное выражение лица.
«Она похожа на героев программы “Чрезвычайное происшествие” или того чудака, которому пришлось остаться наедине с тиграми в популярном молодежном шоу, – подумал Адам. – В роли тигров сейчас мы с Мари».
– Привет, папа, – девушка изобразила подобие улыбки. Адам помахал ей рукой.
– Софи, ты ведь знаешь, что сейчас будет? – Мари села рядом с ней и взяла девушку за руку.
– Да, я подписала бумаги о том, что согласна. Это ведь поможет мне вспомнить…Шона?
Последнее слово она произнесла с явным усилием и подняла глаза на судебного психолога.
– Конечно, милая, это просто небольшой сеанс гипноза. Тебе не нужно волноваться, папа пришел специально, чтобы поддержать тебя, – ответила Мари с улыбкой.
Софи вопросительно посмотрела на отца:
– Это правда?
– Конечно, правда, Софи, я всегда на твоей стороне.
– На моей стороне? – она нервно дернула плечами, – ты ведь лучше, чем мама?
Последнее слово она произнесла с дрожью в голосе, стараясь не смотреть на лицо отца.
Отблески света падали на тонкое плечо девушки. В этих лучах она казалась хрупкой и беззащитной. Нервным движением Софи сжала руки в кулаки настолько сильно, что побелели костяшки пальцев.
–Тебе не нужно нервничать, постарайся расслабиться, – Мари достала из ящика небольшой предмет, который слегка блеснул в ее руках.
Софи вздохнула и вытянулась на кушетке, скрестив руки на груди.
– Гипноз, что это? Что-то страшное? Мне будет больно? – ее голос слегка дрожал. – А может, я усну и не проснусь?
– Ну, что ты, милая, ничего такого, – Мари ободряюще взяла её за руку. – мы с твоим папой рядом, не забывай об этом.
–Жаль, просто я подумала, если умру, то все закончится, меня больше не будут ненавидеть одноклассники, соседи и…мама.
На несколько секунд в комнате воцарилась тишина. Мари и Адам переглянулись
– Ты про эти сплетни? Софи, не пройдет и месяца, и они все забудут: смерть Шона, нелепые подозрения. Ты ведь ни в чем не виновата! – Адам старался говорить максимально убедительно. Дочь посмотрела на него взглядом затравленного зверя.
– Давайте уже начнем, – в руках Мари качнулся на цепочке медальон с черными спиралевидными линиями, – Софи, смотри на это и постарайся сосредоточится.
Софи задержала дыхание, руки ее дрожали и покрылись мурашками, словно она вот-вот окунется в холодную воду.
Медальон плавно качался из стороны в сторону. Тиканье часов на стене казалось громким и неумолимым. Адам старался не двигаться, чтобы не разрушить наступившее безмолвие.
Софи сонно смотрела на черные линии. Ее нервно сжатые руки расслабились, казалось, еще немного и девушка заснет.
– А теперь закрой глаза, – голос Мари доносился откуда-то издалека, – постарайся вспомнить последний день перед тем, как ты потеряла память. Какое было число?
– Помню, была весна, – сказала дочь детектива отстраненным голосом, – март, нет, конец марта. Вроде пятница. Я пошла в школу, на уроках было скучно. Моя подруга Ханна рассказала о том, что Шон скоро приедет. Он ездил в Нью-Йорк. Всем говорил, что хочет посмотреть город, а на самом деле, -Софи слегка наморщила лоб, – у него были там прослушивания. У Шона талант, его голос…
– Софи, ближе к делу. Откуда ты узнала о прослушиваниях Шона?
На мгновение Адам подумал, что его дочь заснула, но внезапно она сжала руку в кулак и сказала все тем же отстраненным голосом:
–Я не помню. Правда, не могу вспомнить. В тот день все было как обычно, дома я играла на пианино, а потом наступил вечер. И тут в голове появились странные мысли: «Мы должны помириться, я и Шон, так больше не может продолжаться». Мы ведь не общались после той ссоры.
– Ты решила помириться с Шоном, а потом… – мягко направила её Мари.
– А потом я легла спать, а дальше… дальше все как в тумане.
– Постарайся вспомнить, – голос психолога стал настойчивее. – Ты проснулась следующим утром у себя дома, да?
– Я не знаю… наверное, – внезапно тело Софи свела судорога. – Я помню свет, лицо Шона, Ханна плачет, а дальше, – тело девушки начало содрогаться, – дальше…надпись на двери: «Я вернусь за тобой», – из ее носа тонкой струйкой потекла кровь.
От неожиданности Мари выпустила медальон из рук. В тот же миг Адам ринулся к дочери и схватил ее за плечи:
– Просыпайся, Софи! – голос детектива перешел на крик.
Мари ударила ее по щеке, и девушка открыла глаза. Она испуганно осмотрела комнату и, увидев бледные лица взрослых, тихо прошептала:
– Что-то пошло не так?
– Нет, все хорошо, – Адам старался говорить мягким вкрадчивым голосом, таким тоном он обычно допрашивал детей. – Просто, Софи, тебе лучше больше не вспоминать Шона и те события.
– Ничего не получилось? – губы девушки сжались в тонкую линию, казалось, она вот-вот заплачет.
– Мы все записали на пленку, я думаю, необычная реакция на гипноз послужит доказательством твоей непричастности к смерти Шона, – Мари постаралась улыбнуться.
– У вас есть видео? Папа, могу я его посмотреть?
– Я думаю, не стоит, эксперимент провалился, – ответил детектив. – Софи, тебе надо отвлечься. Когда все закончится, мы поедем на море, вместе с мамой.
Дыхание Софи участилось, словно она готовилась сказать нечто важное. Наконец, она тихо произнесла:
– Мама наказывает меня и запрещает тебе об этом рассказывать, смотри, – Софи дернула рукав платья, слегка приоткрыв плечо. На нем красовался огромный синяк. – Пожалуйста, сделай что-нибудь.
Адам молчал. Он криво улыбнулся, словно только что услышал плохую шутку, и отвел взгляд в сторону окна.
Софи отстраненно посмотрела на серый потолок.
«Мы похожи на героев дешевого романа. Отец и дочь, минута откровений. Свет падает на нас, и мы не знаем, что еще сказать, ведь все уже сказано. Я знаю, он мне не поверил, – мысли проносились в голове с бешеной скоростью, – он скажет: “Ты все придумала, мама никогда бы такого не сделала”, – не так ли?»
– Софи, – Адам выдавил из себя улыбку, – ты еще не пришла в себя, твои воспоминания немного перепутались, на самом деле ты всего лишь ударилась плечом о дверь, а мама… мама тебя любит, как и я, она бы НИКОГДА такого не сделала, поэтому я считаю…
– Ты считаешь? – Софи отошла в угол комнаты и тяжело вздохнула.
Ей больше не хотелось плакать, потому что слезы ничего не изменят. Ничего не изменится, пока она здесь
– Я решила уехать отсюда, ненавижу этот город.
Эти слова Софи произнесла тихо, одними губами, посмотрев отцу прямо в глаза. Она приняла решение. Теперь все будет по-другому.