– Константин Михайлович Каратицкий! – помпезно кричал ведущий, объявляя мой выход.
Боже, как я ненавидел эти условности! Ну почему открытие детского досугового центра непременно нужно превратить в шоу? Ну кому это нужно? Сотне малышей или их измотанным матерям? Или, может, учителям, работающим здесь за три копейки?
Нет… Это нужно прессе! Потому что так принято. Не похвалился своими достижениями – считай, ничего не сделал.
Так и живем…
Я машинально оттарабанил речь, заготовленную моим пресс-секретарем, а после спустился с трибуны, но повернул не к своей команде, а прямиком в толпу жителей.
– Ну как вам? Нравится? Свободных помещений Ледового дворца уже стало не хватать, поэтому мы изыскали деньги на срочный ремонт.
– Спасибо! – директор школы, в неиспользуемом крыле которой и организовали досуговый центр, заикался, то и дело прижимая руки к груди. – Сердце кровью обливалось, ведь у нас столько помещений, а они стоят без дела!
– Ну вот, теперь все довольны, да? Мне Дмитрий Алексеевич сказал, что у вас какие-то трудности со спортивной площадкой?
– Да какие трудности! Все собранные родителями деньги мы теперь направим на площадку! Теперь у нас всё будет хорошо…
– Я думаю, что с этим стоит подождать, Кирилл Захарович. Сейчас готовится генеральный план реконструкции города, возможно, нам удастся вписать и площадку в него. А пока Добрынин Никита с удовольствием выделил для вас несколько дней на территории Ледового. Просто согласуйте даты, думаю, что вопросов не возникнет. А ещё… Никита Петрович просил напомнить, что через месяц открываются и бассейн, и каток, и гимнастический зал. Поработайте с родителями! – я похлопал взволнованного дядьку по плечу.
Так… Вроде все задания выполнил. Ледовый прорекламировал, директора до экстаза довёл… Можно и отчаливать.
– Конечно! – Кирилл Захарович готов был расплакаться. – Нам вас сам Бог послал!
– Ну, Валерия Ивановна тоже многое сделала для города, давайте не обижать даму?
– Валерию Ивановну мы век не забудем, но то женская рука, а то мужская. Сами понимаете, в нашем мире женщине сложнее пробивать стены. Да и связей у вас намного больше, – директор повел бровью, загадочно улыбнувшись.
Моя фамилия бежала впереди меня… Сначала сопротивлялся, бесился, а теперь всё равно стало. Мой отец завоевал уважение электората, был громким мэром, способным на диалог с простыми жителями. Его мечтой было сдать кресло приемнику, то есть мне… Но у меня был другой план.
– А женщинам вообще сложнее, Кирилл Захарович, – тонкий голос раздался из-за спины, и через мгновение меня легонько оттолкнули, и между нами вклинилась светловолосая девушка, встав ко мне спиной. – Вы обещали, что в моём кабинете заменят окна! Ноябрь, а из щелей до сих пор свистит!
– Виктория Олеговна, сейчас не время… – директор шипел от злости, но при этом пытался держать невозмутимое выражение лица. Он аккуратно отталкивал девушку, но та каменной грядой застыла, отбрасывая его руки.
– Нет, Кирилл Захарович. Вас же не застать! В том месяце вы были в Москве, потом в Питере, а вернулись в золотистым турецким загаром. В солярии уснули, что ли? – девушка топнула ножкой, демонстрируя решительность. – Так, когда ждать окна? Наш кабинет остался последним и ждёт очереди уже три года!
– Кхм…Кхм… – я откашлялся, привлекая к себе внимание, но блондинка лишь отмахнулась, чем вызвала сердечный приступ у директора.
– Мужчина, я быстро. Не видите, тут дело важное, – шикнула она, едва повернувшись в мою сторону. – Родители уже готовы сами скинуться, только бы их дети не простывали!
– Не позорьте меня, Виктория Олеговна! Умоляю, не позорьте, – шептал мужик, то покрываясь пятнами, то белея.
– Перед кем? Я вас умоляю…. О вашей толстокожести легенды ходят! Вы же меня специально не пригласили на открытие? Боитесь, что я новому мэру всё расскажу? Хотя… Тот такой же толстокожий, только ещё и избалованный, богатый, и вообще… пренеприятнейший тип! Все знают, что папка ему должность выбил, пока сам досиживает срок. А через год они просто махнутся местами…
Боже, какая прелесть! Я был в миллиметре от хохота. Еле сдерживал себя, упиваясь энергетикой воительницы.
– Виктория Олеговна, прошу прощения, что вмешиваюсь. Нас не представили, Каратицкий Константин Михайлович, новый мэр города. Пренеприятнейший тип, как вы изволил выразиться, – чуть шагнул вправо, нагнулся, заглядывая в побелевшее лицо учительницы.
Вот только тут и я побелел… Такая знакомая тонкая шея, платина волос, ягодная сочность пухлых губ.
Да ладно! Да быть такого не может!
– М-м-м-м-мэр… – девушка выдохнула, зажмурилась и порывисто обернулась, распахивая огромные голубые глаза.
– Приятно познакомиться, – протянул руку, поймал её трясущиеся пальчики и аккуратно пожал. – Значит, Виктория Олеговна?
– Да… Учитель русского и литературы, – она заикалась, почти не дышала, а в глазах вновь стали наворачиваться слезы.
– Ну так что там с окнами, Кирилл Захарович? Изыщете средства? Или мне стоит обратить внимание комиссии на проверку целевого использование бюджетных средств? – с неохотой разорвал зрительный контакт с бойкой училкой и перевел взгляд на белого от ужаса директора.
– Нет-нет… Виктория Олеговна просто еще не в курсе, но окна уже заказаны, и в следующие выходные их установят! – мужчина радостно захлопал в ладоши, словно на это дело ему пришлось выложить свои кровные тугрики.
– Ну и прелестно. Правда, Виктория Олеговна?
– Правда, – девушка то улыбалась, то вновь замирала от ужаса нашей встречи.
– Виктория Олеговна, а не желаете провести для меня экскурсию по школе? Быть может, Кирилл Захарович ещё что-то забыл сделать? А мы ему поможем…
– А с удовольствием! – блондинка едва заметно показала директору язык и уверенным шагом направилась вон из актового зала.
Я чуть ли не бегом рванул за ней, сам не понимая, для чего?
Ну сам же сказал, что учителя зарабатывают три копейки. Ну подрабатывает девчонка официанткой, ну не сиськами же она трясет по ночам? Вон как профессионально хотела научить меня уму-разуму за фривольность действий.
– Говорите! – я так погрузился в свои мысли, что пропустил резкую остановку. Врезался в её спину, отчего блондинка пошатнулась, заваливаясь вперёд.
Подхватил её за талию, возвращая в вертикальное положение.
– Так… Я вас спас, а не лапал! Только без хука, а то мне ещё в областную администрацию ехать. Что я им скажу? Списать на жаркий прием в городе?
–Тогда держите свои руки при себе, товарищ мэр! – Виктория Олеговна обернулась, от резкости движения меня окутало облаком вишнёвого парфюма. Так притягательно сладко… – Давайте, начинайте упрекать… Что? Утром в школе, а вечером на панели. Вы же это хотели мне сказать? Да? Вот только я этого уже наслушалась.
– Нет… С чего вы взяли? Не привык давать оценку чужим поступкам, если меня об этом не спрашивали, – я дернул плечами и присел на широкий подоконник.
Наконец-то я мог нормально рассмотреть её. Ну Дюймовочка… Однозначно. Маленькая, худенькая, зато во взгляде пламя полыхает.
Узкий черный сарафан, белоснежная блузка, застегнутая на все пуговицы, аккуратные лодочки на невысоком каблуке, на запястье левой руки часы, а вот на правом пальце пустота… Не замужем? Сегодня её шикарные платиновые волосы были собраны в тугой высоконравственный пучок. Их в педе учат его крутить? Наверное, и зачет сдают по быстроте?
– Замужем! – отчеканила она, явно поняв, о чем я думаю.
– У каждого свои недостатки…
Виктория вспыхнула румянцем, поджала губы и сцепила пальцы.
– Мы с подругой делим ставку официантки пополам, – выдохнула она и закрыла лицо руками. – Два дня в неделю с подносом ношусь я, остальное – она. Всё? Довольны? А теперь идите и делайте с этой информацией что хотите… Мне всё равно на ваше мнение, товарищ мэр… Здесь не мегаполис, правила другие. Хочешь жить – умей вертеться…
И моя новая знакомая развернулась, быстро убегая по коридору.
Вот это знакомство… Сжечь тот гороскоп!
Глава 3
Виктория
Квартира встретила меня неуютной тишиной.
Не включая свет, прошла на кухню, упала в бабулино кресло и скинула туфли. Ноги гудели, голова раскалывалась.
Как сложно было держаться днем! Невыносимо улыбаться, шутить, отвечать на миллион детских вопросов, зная, что вечером ждет неминуемая встреча с горькой реальностью и пустотой.
Как невыносимо находиться в доме, где все кричит и пульсирует воспоминаниями о моей сестре.
Фотографии на стенах, её разбросанные вещи, брошенный на кресле планшет, торчащие из-под дивана тапочки… Как мигающая вывеска, как напоминание о моих бессилии и слабости.
Боже, как я по ней скучаю… Тоска душит, рвёт сердце, изматывает тишиной.
Наш дом всегда звенел её смехом. Мы могли проговорить до утра, а могли молча смотреть сериалы. За двенадцать лет, прожитых без родителей, срослись душами, вместе преодолевали трудности, старались не для себя, а друг для друга.
Олька в этом году окончила архитектурную академию. Мой школьный друг пообещал для неё место в Сочинском филиале мебельной фабрики, оставалось только дождаться декабря, когда девочка из его отдела уйдёт в декрет.
Она была счастлива! Прыгала до потолка, предвкушая наконец-то взрослую жизнь.
А когда она прибежала ко мне в школу и сообщила, что нашла подработку на лето, я не знала, как реагировать. Дождалась конца рабочего дня, а потом бегом понеслась домой, чтобы запретить!
Внутри было некое беспокойство, предчувствие.
Городок у нас маленький, рабочих мест совсем немного, а накануне открылся элитный загородный клуб. Там и ресторан, и казино, и даже теннисный корт. Богатеи со всего региона собирались, чтобы сказочно провести выходные вдали от шумных мегаполисов. Море, тишина, закрытая территория. Рай, да и только…
Но Оля уговорила меня, потому что там уже работала её школьная подруга Ленка Томченко.
Если бы тогда я проявила жесткость, если бы запретила, заперла дома, то она бы сейчас была здесь, со мной! А не в СИЗО, в ста пятидесяти километрах от дома.
Человек – колёсико в системе. И если идёт сбой, то ты становишься жертвой, зажеванной зубочисткой. И даже если случится чудо, и тебя вытащат, то целой ты никогда не будешь.
Взгляд то и дело касался металлической банки в крупный красный горох, стоящей на самом верху кухонного гарнитура. Толкнула табурет, встала и стянула её.
Смахнула пыль, сдернула крышку, высыпая остатки накоплений.
– Тринадцать тысяч, – прошептала, боясь произнести вслух. В доме не осталось ни грамма золота, я заложила даже бабулины серёжки с бриллиантами, которые вечно клянчила Олька.
Всё спустила на адвокатов! Вот только эти пижоны брали баснословные деньги, обещали с три короба, а когда приходилось столкнуться с армией юристов Зиновьева, тут же растворялись, забыв вернуть задаток.
Тринадцать тысяч. Зарплата через две недели.
Что дальше? Сдать технику? Продать квартиру?
Или сразу отправляться на панель?
А что, это экзотика. Учительница русского и литературы читает Бродского, заполняя паузы между клиентами.
Мне было противно только от этой мысли!
Тошнота импульсом поднялась к горлу, в глазах пекло, но я запретила себе реветь!
Мне нужно быть сильной не ради себя, а ради Ольки…
Оля-Оля… Глупенькая моя девочка… Единственная кровинка в этом мире.
Родители погибли в автокатастрофе, когда я училась на первом курсе педагогического университета. Они возвращались с работы, когда пьяный водитель КамАЗа протаранил их и сбросил в кювет. Виновник струсил и сбежал, забыв даже вызвать скорую!
Помню тот серый дождливый день, подрагивающий в динамике голос лейтенанта полиции и ужас в глазах младшей сестры. Именно в тот день я запретила себе плакать.
Да, было сложно. Восемнадцатилетней девчонке как-то слишком стремительно пришлось сбросить розовые очки. Ольке было одиннадцать, и ей нужна была опора, а не размазня.
Вот с тех пор я и не плачу. Даже если очень хочется, слёзы застывают сотней иголок, опоясывают болью, но не проливаются. Потому что нельзя!
Из коридора раздалась трель телефона, я рванула, высыпала содержимое сумки прямо на пол, пытаясь найти среди груды школьных тетрадок мобильник.
– Да! Станислав Викторович, я слушаю, – практически заорала в трубку.
– Виктория Олеговна, прошу прощения за поздний звонок, – адвокат откашлялся, и в тишине послышался щелчок зажигалки. – Но я вынужден отказаться от вашего дела. У меня срочная командировка, мне очень жаль…
В голове заскрипели сотни ржавых качелей. Череп пульсировал, готовясь разлететься на сотни мелких кусочков.
– Вы трус!!!! У таких, как вы, нужно забирать лицензии, а лучше самих отправлять за решетку. Моей сестре через месяц исполнится двадцать три года, она ещё не жила, только окончила архитектурную академию, мечтает побывать в Африке, подняться на Эверест, купить машину и прокатиться по стране! А вы лишаете её будущего! Запугали? Да? А мне вот интересно, вы когда в юридический шли, рассчитывали, что будете защищать богатых и всесильных? Или вообще планировали, что преступность вымрет, и останется перебирать бумажки в пыльных архивах?
Меня порвало! Лупила словом, не щадя этого трусливого подонка.
Они все предали меня! Все!
– Мне жаль… Но у меня тоже дочь, и выбирая между вашей сестрой и дочерью, я выберу свою семью. Прощайте… Задаток я отправлю вам на карту…
Моя последняя надежда расстроилась с коротким сигналом отбоя связи.
– Суки… Трусливые подлые трусы! Но ничего, я все равно вытащу сестру, чего бы мне это ни стоило!
Скинула рабочую одежду, натянула спортивный костюм, кроссовки, подхватила рюкзак и необходимые вещи. Выбежала из подъезда, прыгнула в машину, которую не продавала только потому, что почти каждый день моталась в Сочи.
Нельзя мне без лошадки… Нельзя!
– Давай, родная, давай, не подведи, – ласково прошлась по рулю, поцеловала и повернула ключ зажигания.
Моя старенькая «японочка» чихнула, но завелась, унося меня в сторону трассы. За два месяца я выучила каждую кочку, каждый опасный поворот.
И когда до города оставалось всего ничего, машина вдруг зачихала, приборная панель стала моргать, сиденье завибрировало, а из-под капота потянулось облако белого дыма.
– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – я не вышла, я выпрыгнула из салона, чтобы завопить до головокружения. – Ну почему именно сейчас? Почему сейчас????
Глаза снова пекло от боли, вот можно же! Можно поплакать, все равно никто не увидит, не узнает о том, что я обычная женщина, которой страшно, и хочется просто прижаться к крепкому плечу и услышать волшебное: «Ш-ш-ш-ш-ш… Всё будет хорошо…».
Внезапный гудок клаксона резанул слух, темноту рассек свет фар притормозившей рядом машины. Корабль дорогой, сверкающий полиролью, окна тонированные…
Замерла, понимая, что стою совершенно одна среди густого леса, а за последние десять минут не проехало ни одной машины!
Водитель не торопился покидать салон, окна даже не дрогнули.
И чем дольше тянулась пауза, тем сильнее пробирал ужас. Дрожала так, что зуб на зуб не попадал, жалась к багажнику, вспоминая, где мой телефон.
Кого вызывать?
Полицию? Пожарных? Или сразу скорую?
Может, геолокацию отправить, чтобы знали, где искать моё истерзанное тело?
И вдруг окошко пассажирского сиденья двинулось…