То, что дринк-тест провален, Лёха понял быстро. Достаточно было просто открыть глаза, чтобы это понять со всей ясностью. С утра Лёха должен был быть на тренинге по коммуникативности, а вместо этого он лежал, свернувшись клубочком в кустах, все мышцы одеревенели, да еще и замерз в придачу как собака. Не мудрено замерзнуть-то было – раньше ему не доводилось спать на природе, на голой земле (ну, не совсем голой, какая-никакая травка тут росла), да притом будучи одетым по дресс-коду, что определил генеральный на вчерашнюю пати: цветастые Т-ширты, шорты и шлепанцы, для создания бич-стайла…
Чушь свинячья, если честно, да и сам генеральный – та еще скотина, какой к черту бич-стайл на берегу какого-то озера в этой Белоруссии… Или это Украина? – Черт его разберет, приспичило начальству собирать для Тим-билдинга кучу народу не пойми где.
Зажлобилось начальство, другие вон такие тренинги в Египте проводят, а не в жопе мира, как охарактеризовал это местечко сосед Лёхи по офису Валерка. В общем – все плохо, как ни крути. Сейчас еще надо искать, где все остальные, вылезать на обозрение под общий хохот. Генеральный-то сам ржать будет как конь, ну а остальные кинутся на подхват, ясен пень. Позоруха, да и баллы штрафные как с куста…
А поговаривали, что отдел будут сокращать… И, вроде же, не пил очень много, развезло-то непривычно. Лёха за свои 23 года, случалось, и напивался, но не так, чтоб в отключку и на улице дрыхать. Нет, что-то тут не так – видно, выставленное вчера виски было неправильным… И ведь предупреждал сосед Валерка, что генеральный сотрудников любит подпаивать, и что надо быть на стреме… Подпоит и смотрит, кто чего и как. Дринк-тест, будь оно все неладно.
Мало того, что на работе гнобят, так еще и тут… И бухнуть-то спокойно нельзя. Да, к слову, и Валерик – тот еще фрукт. Не зря вчера подливал, очень может быть – неспроста. Если б еще не гудела непривычно башка, да тело так не ломило…
Лёха с омерзением сплюнул, получилось фигово – клейкая длинная слюна чуть не уделала футболку, но как-то удалось увернуться. Во круто: вылезти похмельным и оплеванным, дальше ехать некуда.
А начиналась эта сраная пати очень даже неплохо: и генеральному на глаза удалось попасться пару раз удачно, и даже чокнуться с ним пластиковым стаканчиком, и с девчонками из соседнего отдела Валерка, наконец, познакомил – зачетные девчонки, на них Лёха давно глаз положил. Но только глаз: так уж получалось, что в свои годы Лёха еще был девственником, и с девчонками как-то у него не срасталось. Вроде и не дурак, и внешне ничего так, и не то что робел или как-то иначе, но все равно не получалось. Не – всякие петтинги-митинги несколько раз были, но не более чем.
И не то чтобы на девчонок не тянуло, но как-то так, не сильно. Может, сидячая работа в офисе или куча общения вконтакте, может компьютеры, а может и что еще, но как-то все не сходилось. А вчера Лёха раздухарился, завелся, почувствовал драйв и как-то само собой познакомился с Валеркиной помощью сразу с двумя красотками из отдела маркетинга. Они обе были светло-русые, подтянутые, с отличными фигурками, только Лилька позадумчивее и грудастее, а Танька – смешливая и похудее, но и у нее и ножки и сиськи были – ого!
Валерка с Танькой раньше уже перепихнулся, но девчонка была легкомысленная, и это Валерку отпугнуло, а Лилька, как верная подруга Таньки, всякие поползновения Валерки отвергала с негодованием. Валерик так и предупредил, что если перепихнуться сразу же и потом несколько раз – то надо окучивать Таньку, а вот если серьезно – то Лильку и никак иначе: девки дружат крепко, а возможно даже и лесбиянят, не исключено такое… В общем, дело шло отлично. Правда, Лёха до конца не решил еще, кого из красоток выбрать для дальнейшей охоты, но был фан и драйв, и все шло отлично: девчонки завлекающе смеялись, сверкали глазами, Лёха был в ударе… Так, а что дальше-то было?
Лёха с трудом припомнил, что он пошел за допингом для всей компании – к ним еще из бухгалтерии пара телок присоединилась и этот, долговязый креативщик из отдела дизайна с бородатым сисадмином… Нет, допинг он не донес. Даже не дошел до стойки… Точно, не дошел. Лёха отчетливо вспомнил, что у кабинок биотуалетов тусовалась кучка озабоченных, вспомнил, что ему так тусить с постной рожей не захотелось – ну какой герой-любовник будет сиротливо маячить в очереди в сортир, потому он по дороге за выпивкой и орешками невзначай свернул в эти проклятущие кусты, бормоча под нос не пойми откуда запомнившееся:
Снова манит меня,
заставляет куда-то бежать
проклятое пиво!
Пиво тут было ни при чем, пиво как раз пили в автобусе, на котором их коллектив прибыл в эту глушь, но присловье было хорошо, Валерке тоже нравилось, вот Лёха его и пользовал к месту и не к месту, и нельзя сказать, чтоб Лёха был очень уж веселым юмористом. Так, а что там было в кустах? Что-то еще запомнилось или нет? Запомнилось: когда он залез поглубже, путаясь в ветках, и сделал свои маленькие, но важные дела, рядом с собой Лёха увидел маленький огонек – ну вот как светлячок из детства, только те были зеленые, а этот огонек был желтым, мерцающим от лимонного до оранжевого и висел практически неподвижно. Еще подумал:
– Принесу телкам, а там видно будет. Пожалуй, все же Танька! Хотя у Лильки такое декольте… И соски через купальник торчат!
И вот на этом все воспоминание заканчивалось. Вроде как он этого светляка все же цапнул. Ну, не светляк же его так оглоушил? Ладно, надо выбираться. Можно подсуетиться, и если попасть на перерыв, может, это проскочит? Все-таки генеральный не всех сотрудников всех филиалов в лицо помнит – может, и удастся тихо подсесть в задний ряд, и как будто тут и был? Времени-то сколько сейчас?
Айфон не порадовал. Получалось, что на два часа уже опоздание, тут уже точно переписали всех на тренинге. Ладно, все равно выбираться из кустов придется. Вот только вопрос – куда? Лёха прислушался, но ни черта слышно не было – лагерь же вроде должен быть рядом, хотя если все на тренинге, то перед генеральным никто не пошумит. Валерику позвонить не выйдет – айфон исправно сообщал две новости, и обе неприятные: связи нет, и зарядка вот-вот закончится. Здорово! Этот Мухосранск с украинско-белорусским окончанием на «о» не подкачал.
Лёха выругался и, стараясь, чтобы гудевшая голова не слишком раскачивалась из стороны в сторону, побрел туда, где вроде бы был просвет среди этого чертового кустарника. Когда выдрался из проклятого кустарника, понял, что не туда вылез: проселочная дорога тут имелась, озерцо тоже, а вот здоровенного лагеря никаких следов не было, даже тех же бутылок пластиковых и всяких упаковок – словно кто специально берег выдраил, как тысяча китайцев. Пошлепал по песочку вдоль берега – сколько глаза хватало, никаких признаков людей. Тишина почти полная, только комарье звенит, да здоровенные такие, заразы. Ну, ваще!
Оставалось только идти по этой дорожке, она-то всяко куда-нибудь приведет, а там договориться, чтобы подбросили до лагеря… Работу свою Лёха не любил, зарплатой был недоволен, но вот так глупо с ней расстаться тоже не хотелось. Опять же, обедом должны были покормить, завтрак-то уже пролетел, как фанера над Парижем.
Идти в пляжных шлепанцах было неудобно, дорога была в лужах и глубоких колдобинах. Лёха шел и чертыхался. По-прежнему вокруг не было ни души, хоть бы какой пейзанин на мотоцикле попался – так нет, тихо вокруг. Разве что вот комары стараются изо всех сил. И мухи откуда-то взялись – здоровенные, наглые изумрудно-зеленые и синие, блестящие, словно китайские игрушки. И запашком каким-то потянуло.
Сладковатым, но неприятным. Что-то с этим запашком было связано. Не сейчас, в детстве вроде… Помойка? Нет, не то. Лёха покрутил носом, прошел еще полста метров и ахнул: за поворотом эта убогая дорога, если ее можно было так назвать, наконец, вылезала из кустов на более-менее ровное пространство, и теплый ветерок именно отсюда тянул гадостный запах, а тут запах стал гуще, и Лёха отлично увидел, откуда и чем пахнет.
Прямо у дороги торчал непонятный буро-черно-белый бугор, поодаль из травы так же холмились чем-то похожие бугры той же расцветки. Скорее удивившись, чем ужаснувшись, Лёха вдруг понял, что это валяется и воняет падалью здоровенная коровья туша. И дальше – тоже дохлые коровы, и их тут не меньше двух десятков. И ладно бы просто дохлые коровы – мало ли, приволокли их с ближайшей фермы сюда…
Но с этими было все очень неладно: распотрошена была ближайшая туша совершенно зверски, валялась в луже кровищи, и из вздутого брюха вывалились сизые и зеленоватые кишки. Бурые пятна крови так же пятнали и соседние туши. Радостные мухи жужжали на манер нескольких генераторов – столько их тут было, и оторопевший Лёха, содрогаясь от брезгливости, злобно отмахивался от тех, что садились на него.
Отшлепав подальше от лежащей почти на дороге коровы, Лёха наконец-то ужаснулся, потому что до него доперло, что запросто так убивать стадо коров никто не будет. Одна за другой в голове пронеслось сразу несколько идиотских мыслей, которые и сам Лёха таковыми посчитал.
Какие тут волки! И инопланетян тоже не бывает. Тем более, они берут внутренности – а тут вон все валяется. Тогда кто? Испугавшись того, что его сейчас увидят и либо грохнут как свидетеля, либо загребут как виновника, Лёха присел на корточки и перевел дух. Потом со скрипом в и так натруженной голове сообразил, что сидеть на корточках посреди дороги всяко еще глупее, чем просто идти. И заметно издалека, и толку нет. Лучше идти.
Вопрос – куда? Может быть, назад пойти? А что там – медом намазано? Или все-таки вперед? Странно это все. Лёха поднялся и по возможности быстрее засеменил в неудобных шлепках по засохшей грязи проселка, стараясь при этом съежиться и проклиная кричащие цвета футболки и шортов. Теперь на обочине было довольно много хлама, в основном какие-то бумажки и тряпки, но к мусору вдоль дорог Лёха привык и тут только удивился, что нет вездесущих пластиковых бутылей и пивных банок.
Когда запах стал тише и Лёха перевел было дух, подловатая дороженька преподнесла еще один гадостный сюрпризец: семенивший по обочинке, как пожилая китаянка, Лёха чуть не наступил на сверток каких-то грязных тряпок, в которые была замотана кукла. То есть внешне она была похожа на куклу – такую Лёха дарил сестре Валерки: здоровенная куклеха, размером с годовалого младенца и выглядевшая, как младенец, только эта кукла была очень грязной, загаженной чем-то и сильно помятой. На голову этой кукле словно наступил кто-то. И цвет у куклы был неправильный: восковой, зеленоватый.
И опять мухи. И опять запах. До старательно отпихивавшегося от дикого факта сознания все-таки дошло: это – ни фига не кукла, это как раз младенец. Настоящий. Мертвый. Точнее – убитый. Тут Лёха почувствовал, что его холодом просквозило. Ледяным ужасом. Это все было категорически неправильно, такого просто не могло быть, чтоб вот так по дорогам валялись убитые коровы и младенцы.
Ясно, тут маньяк какой-то бродит. Судя по тому, как изувечена была корова – не меньше, чем с бензопилой. Ничего другого и в голову не приходило. Разве что уж совсем экзотика – типа Хищников целой команды. Или там Чужих. Чужие так же выдирались при своих родах из организмов-носителей. А ведь похоже! Это что – тут, в белорусской или, черт ее дери, украинской глубинке два десятка Чужих??? Лёха дернулся обойти сверток с трупиком стороной и напоролся еще на одного мертвеца – девчонку лет десяти, которую до того прикрывала не шибко высокая, но густая трава, выдавая только небольшой проплешиной место, где, раскинувшись навзничь, валялась белобрысая девчонка с грязными босыми ногами.
Лёха оглянулся и вздрогнул – таких проплешин было еще несколько. Сунулся было к ближайшей, увидел там старуху в платочке и старушечьей одежде, потом понял, что у покойницы лицо оскаленное и совсем молодое – ну, не старше его, просто оделась зачем-то так по-старушечьи. Наверное, это богомольная, ну, православная в смысле – они так наряжаются. И тоже вся растопорщена и в кровище, уже засохшей. Да что тут такое происходит??? Лёха дико глянул вокруг и совершенно неожиданно для себя рванул неуклюжим галопом по дороге. Хватило его сил метров на пятьдесят – все-таки он со школы не бегал, да и жирком подернулся, пузиком оброс. Остановился, задыхаясь и морщась от боли в ушибленных об дорогу ножках… И вздрогнул от негромкого, но очень злого возгласа:
– Стой!
Лёха затормозил как можно более резко, глянул вбок – там, плохо видимый в пушистых кустиках, стоял невысокий, но широкоплечий парень в желто-зеленой мешковатой одежде и расплющенной на круглой, стриженной наголо голове странной шапочке. Тут только Лёха понял, что в руках парень держит здоровенное длинное ружье, и ствол этой длиннющей дуры направлен прямо на него.
– Ты кто? – по-прежнему негромко, но внятно спросил парень с ружьем. Очень как-то увесисто это у него получилось, убедительный такой вопрос вышел.
Лёха еще не собрался с ответом – мысли скакали, словно мультипликационные кенгуру, как вдруг за спиной спросившего раздалось низкое рокочущее рычание, словно там пряталась здоровенная собаченция типа той, что у соседа с третьего этажа. И не успел Лёха напугаться еще раз, как рычание перешло в низкий визг и закончилось требовательным и трубным звуком Му. Офисный работник совершенно очумел от всего этого, даже попятиться толком не получилось.
– Стоять, Зорька! – не оборачиваясь на рев за спиной, прикрикнул властно парень с ружьем и повторил вопрос еще раз, настойчивее:
– Ты – кто?
И нетерпеливо дернул ружьем, подчеркнув этим сразу несколько вещей – например, то, что ждать долго он не собирается.
– Лёха! – неожиданно для самого себя выпалил вспотевший от страха горемыка.
Парень с ружьем задумался, критически осматривая стоящего на дороге. На его простоватой физиономии отразилось то, что осмотром он остался весьма недоволен.
– Лёха, говоришь? Сколько вас тут таких?
– Не знаю, мы тут тренировались, вся компания. Тут наш лагерь должен быть рядом – зачастил Лёха и осекся, подумав, что, может быть, именно этот паренек в смутно знакомой одежонке и причастен каким-то образом ко всем этим убитым коровам и богомолкам. Ружье-то вон оно, в руке. А по Интернету со всеми этими репортажами эксклюзивными давно известно: маньяков чертова куча, так что зря он про лагерь-то брякнул.
Вдалеке затрещал вроде как мотоцикл, а может и машина, Лёха встрепенулся, а вот его собеседник сразу напрягся, помрачнел и показал своим ружьем в сторону, сказав сердито:
– А ну, свали с дороги!
– Куда? – бормотнул, послушно залезая в кустики рядом с парнем, Лёха.
– В кусты, быстро! Ложись!
– Так трава же мокрая! – запротестовал было Лёха, но оппонент был лишен дара терпения и, придвинувшись ближе и сделав однозначный жест своим ружьем, тихо рявкнул:
– Ложись, или я тебя штыком пырну!
Лёха очумело обнаружил, что раньше не заметил приделанную сбоку от ствола этого ружья не то длинную стамеску, не то отвертку – вороненую, но покрытую пылью. Ситуация как-то вдруг повернулась по-иному: странное ружье с длинным штыком, полузнакомая одежонка на парне в кустах и даже блином сплющенная шапочка на голове стали узнаваемы – не зря показались знакомыми, только вот в компьютерных играх это все выглядело не таким. Но теперь у Лёхи словно пелена с глаз спала: дошло, что в руках парень держит старую винтовку Мосина с трехгранным штыком, сам одет в гимнастерку и пилотку и, наверное, он этот, как их… По телевизору показывали… Во, реконструктор! Только те были неуклюжие и нелепые, а этот – ловкий, и винтовку держал как-то привычно, умело.
Но вот черный, грязный штык очень недвусмысленно покачивался совсем рядом от цветастой тряпки Т-ширт, которая не была вот такой уж защитой нежного Лёхиного тела. И острие штыка, с торца похожее на старую отвертку, смотрелось очень неприятно – блестящая такая узенькая полосочка острой стали.
Лёха все-таки замешкался: выполнять дурацкий приказ очень не хотелось, да и мотоцикл тарахтел уже неподалеку, но, глянув в глаза оппоненту, понял, что этот – пырнет. И прямо сейчас. Потому достаточно быстро лег в траву, неприятно холодную и действительно мокрую. Почему этот реконструктор старается остаться незаметным, Лёха понял: значит, устроил маньяк засаду на дороге и убивает всех, кто мимо идет… Хотя коров дохлых тут с десяток… Откуда тут бродячие коровы – они все на фермах.
– Ползи глубже в кусты – видно тебя с дороги, как шаль цыганскую, – приказал реконструктор.
И Лёха послушно пополз, стараясь все же разглядеть, кто там по дороге проедет – может, милиция? Не байкер точно – мотоцикл хотя и грохотал, как тяжелый, но все-таки до рыка серьезных байков не дотягивал, не было в звуке этого львиного рычания.
– Замри! – шепнул реконструктор, когда мотоцикл тарахтел уже рядом.
Лёха послушно замер, потому что точно знал: маньякам нельзя перечить и, попав в руки террористу, надо выполнять все его требования – так во всяких инструкциях рекомендовали. Но все-таки искоса стал глядеть, чуть подняв голову и видя кусок дороги сквозь листву.
Байкер поразил куда больше, чем сосед с ружьем. Впрочем, он явно был из компашки этого соседа, потому что, хотя был густо покрыт дорожной пылью с ног до головы, словно его в пыли этой катали, но и характерные сапоги с короткими голенищами, и поблескивающая сквозь слой пыли каска очертаниями, словно у американских морпехов, и тем более болтающийся на спине автомат и здоровенный гофрированный цилиндр – все четко соответствовало форме немецкого солдата Второй Мировой – точь в точь, как в разных компьютерных играх.
Слет реконструкторов тут, что ли? Мотоциклист встал как раз в просвете между ветками, осмотрелся, потом поднял с глаз вверх, на край каски, дурацкие старомодные очки, огляделся. На покрытой слоем пыли физиономии странно смотрелась полоска чистой кожи с глазами. Мотоцикл тихо порыкивал.
Запыленный реконструктор слез с него, обошел по следам Лёхи – от него в траве осталась видимая полоса, поглядел на труп богомолки, потом наклонился, повозился, а поднявшись, повертел перед глазами какую-то маленькую вещичку, блеснувшую на солнце желтым тугим солнечным зайчиком, внимательно осмотрел еще пару мест, где кто-то валялся в траве, огляделся по сторонам, сел на свой агрегат, нацепил очки и, явно довольный, покатил дальше, оставив пыльный хвост.
– Вставай, пора ноги уносить отсюда! – хмуро велел парень с винтовкой.
Совершенно очумевший Лёха послушно встал и пошел туда, куда ему показал штыком реконструктор, полагая, что теперь уже ничему удивляться не будет. Дальше он все-таки удивился дважды. Когда оказалось, что за ними в кустах стояла живая корова, пузатая, рогатая с черно-белой шкурой – такая же, как и валяющиеся у дороги, только живая. И когда парень приказал ему поднять из травы и нести тяжелую зеленую каску, полную белой жидкости. Лёха не сразу допер, что это молоко.
– Расплескаешь – набью морду! Давай, двигай вон туда и аккуратно! – приказал сумасшедший реконструктор. И неожиданно ласково добавил:
– Умница, Зорька! Ну, пошли красавица, пошли!
Лёха обернулся и все – таки хмыкнул грустно – очень уж нелепая кавалькада получалась – впереди он с каской, полной теплого молока, следом корова и замыкает реконструктор…