Подарок из Манагуа
Мне нравилось бродить по рыночным рядам, где торговали сувенирами и всевозможными поделками из дерева. Там стояла мебель, выполненная в старинном колониальном стиле, табуретки и кресла, вырезанные из древесины местного ореха «нямбр», с сетчатыми для лучшей вентиляции сиденьями.
Однажды наткнулся на место, где продавали птиц: в вольере из сетки-рабицы сидел здоровый желто-голубой, в цветах нынешнего украинского флага, попугай ара, рядом в клетке прыгала злобная мелкая птичка, а на прилавке замер, привязанный за ногу к столбу, зеленый попугай амазон.
– Сколько стоят? – спросил я у продавца.
– Ара двадцать, эта птичка один доллар, а амазон – пять!
Я засмотрелся на ара, но потом заметил странные следы на стальных прутьях ограды, как будто сделанные кусачками. Такие следы были везде, куда мог дотянуться его мощный клюв. Представил, сколько вещей будет испорчено, если дома поселится такой питомец. Злобная попугаевидная птичка не нужна была и даром, а вот амазон понравился.
– Говорят, что если покупать, то нужно молодого, а то болтать не будет! – неожиданно услышал русскую речь.
Подошли несколько девушек в форме стюардесс «Аэрофлота». Мы познакомились и разговорились.
– Немного знаю по-испански, сейчас проверим. Этот попугай молодой или старый? – спросил я у продавца.
– Молодой!
– Жаль, а мне нужен старый…
Буквально через минуту прибежал мальчик и притащил другого, с темным клювом и большими узловатыми лапами.
– Нет, вот этот молодой все-таки лучше. – Я показал пальцем на амазона, привязанного к столбу. – А что, вы хотели его купить?
– Да нет, просто жалко стало, – сказала одна из девушек.
– Тогда я куплю! Только как отсюда его вывезти в Москву?
Из дальнейшей беседы со стюардессами узнал, что на обратном рейсе, на который через десять дней у нас были билеты, как раз будет их смена. Пронести попугая в самолет вообще не проблема, только насчет таможни в Шереметьеве они не знают. Сегодня у всего экипажа выходной, остановились в отеле «Интерконтиненталь», совсем недалеко от нашей фазенды. Я пригласил всех зайти вечером в гости. Отдав пять долларов продавцу, забрал коробку с зеленым амазоном.
Даже не мог тогда себе представить, что обретаю компаньона на долгие годы. Попугай получил имя Чика, почти сразу научился говорить: «Чика Кочетков – хороший мальчик!» Уже больше тридцати пяти лет он живет и здравствует в моей семье.
Вечеринка удалась на славу. В конце старшая стюардесса вообще сообщила, что в следующий рейс они прилетят на Ил-86, а там столько места, что мы можем привезти в Москву все что хотим, хоть деревянные кресла.
– А как командир самолета на это посмотрит?
– А что? Как мы скажем, так и сделает!
– Где-то я такое слышал! Мультик «Бобик в гостях у Барбоса» смотрели? Как там было, помните: «А дедушка где спит?» – «Возле двери, на коврике!» Придет командир и скажет: «Катитесь отсюда со своими креслами и попугаями!»
– Не будет такого! Он у нас мужик нормальный!
Утром пошел проведать Чику, которого на ночь закрыли в туалете, поставив на пол блюдечко с водой. Рядом положили дольку арбуза. Попугай сидел в углу, весь пол вокруг был липкий, усеянный разгрызенными семечками. Собрав мусор, бросил его в унитаз и нажал спуск. Вода вдруг выплеснулась наружу. Присмотревшись, увидел, что слив закупорен круглым желтым предметом.
– Кто это сделал? – грозно спросил подошедший на шум Валера.
– Это я, – признался брат Алеша, – грейпфрут хотел дать попугаю и нечаянно уронил.
Грейпфрут застрял капитально, вытащить его не удалось.
– Предупреждал же! Казенное имущество не портить! Корреспондент скоро из Москвы возвращается. Что делать? Придется вызывать сантехника.
Так мы получили новые познания в испанской лексике. Сантехник назывался красивым словом «фонтанейро».
Две недели пролетели быстро. Съемки были практически закончены, архивные материалы отобраны с большим запасом, которого хватило бы на несколько фильмов. Приближалась дата отъезда. Оставалось еще раз посетить местный рынок, выбрать подарки и сувениры в Москву.
Кресла продавались в разобранном виде, кроме них купили себе пепельницы на высокой резной подставке, а я не удержался и взял двухметровой высоты угловую этажерку. Все ребята, кроме Алеши, приобрели себе по такому же, как у меня, зеленому амазону. Этажерка в машину не влезла. Пришлось ехать, придерживая ее рукой на крыше.
– Наверное, теперь нужно оформить справку, что питомцы здоровы? Может пригодиться на выезде в аэропорту Манагуа.
– И на прилете в Шереметьево справка не лишняя будет!
Попугаев посадили в коробку и отправились искать клинику для животных.
– Справка будет стоить шесть долларов, – предупредил ветеринар.
– Ничего себе, сама птица стоит пять, а справка шесть! – возмутился Петя.
– Давайте возьмем документы на одного, а потом размножим!
Успешно отксерив бумаги в нашем посольстве, случайно столкнулись в коридоре с консулом. С ним мы успели познакомиться на одной из вечеринок с журналистами, даже несколько раз обсуждали международную обстановку за бокалом никарагуанского рома «Флор де канья» с колой. Вряд ли кто лучше мог подсказать, как довезти ценный груз до Москвы.
– О, ребята! Ничего у вас не получится. Справка не поможет. Прилетите в Шереметьево, таможня попугаев заберет на карантин! А вам скажут: «Приходите через месяц!»
– И что?
– А ничего! Через месяц узнаете, что, типа, «они заболели и склеили ласты!» А на самом деле их продадут на Птичьем рынке, и концов не найдете.
– Так что же делать?
– Тише, только я вам этого не говорил, – консул наклонился ко мне. – Сажайте их в коробку, коробку в сумку на плечо, и идите спокойно мимо таможни. Пронесете – хорошо, ну а нет – значит, не повезло.
Так мы и сделали. В аэропорту Манагуа местные секьюрити даже не обратили внимания, когда перед ними на экране монитора проплыла наша ручная кладь с четырьмя скелетиками. Знакомые стюардессы не обманули, самолет был огромный, командир экипажа не возражал. В один из багажных отсеков удалось запихнуть кресла, этажерку, мешок с зелеными зернами кофе и даже железный кофр с мандаринами.
Полет прошел нормально, только попугаи в салоне подавали голос на взлете и посадке – пришлось вылить в коробку рюмку коньяка.
На таможне в Шереметьеве сумку, затерявшуюся среди большого количества съемочной аппаратуры, никто не заметил. Кроме одного экземпляра для себя, я докупил второго, чтобы подарить директору творческого объединения, в знак благодарности за столь интересную командировку. Когда приступили к распределению привезенных птиц, Алеша сказал: «Извини, не подумал, не стал покупать. А мне очень нужен такой!» Пришлось отдать одного попугая брату, а самому лихорадочно искать, что найти взамен.
На следующий день на студии, столкнувшись с директором, я протянул ему пакетик.
– Вот, небольшой сувенир из Латинской Америки!
Он открыл пакет и достал кошелек, сделанный из кожи гигантской жабы, масса которых обитает в Никарагуа. С одной стороны кошелек был гладкий, с другой красовалась жабья морда – не нашел ничего лучшего для подарка.
– Это мне? Ну, спасибо…
Как-то спустя некоторое время я снова увидел знакомый предмет. Он был в руках симпатичной девушки, стоявшей за мной в очереди в студийной столовой. Оказалось, что она работает в мультцехе, а директор объединения «Риск» – ее отчим. Таким образом сувенир оказался у Саши, которая вскоре стала моей женой и матерью двух наших сыновей.
Второй попугай тоже не ушел далеко из семьи. Наигравшись с ним, брат отдал его сестре отца – тете Гале. Сейчас старушка проживает с нами и двумя птицами в загородном доме под Москвой.
После возвращения из командировки я проводил все дни на студии, отсматривая снятый материал. В один из вечеров, вернувшись домой, резко почувствовал себя плохо: высокая температура, рвота и головная боль. Приехавший врач скорой, осмотрев подозрительно загорелого пациента, спросил, не был ли, случайно, в южных тропических странах. И когда я утвердительно кивнул, сказал: «Собирайтесь! Может быть опасная инфекция! Отвезем в Боткинскую на карантин. Постельное белье и вещи приедут и заберут из санэпидемстанции».
Утром я проснулся в изолированном блоке с отдельным входом. Из окна увидел, как к приемному отделению больницы подъезжали машины скорой помощи. В одной из них был звукооператор Петя. Он вскочил с носилок и, показывая на меня рукой, горячо стал доказывать санитарам, что у нас одна зараза и его надо поместить в соседний бокс. Скоро к нам присоединился наш администратор Юра.
На карантине каждый должен находиться в изоляции в своей комнате, но жарким августовским вечером окна первого этажа были открыты и, естественно, мы скоро собрались вместе за одним столом. Попивая из кружек минеральную воду, вели оживленную беседу. Краем глаза заметил в коридоре крадущуюся тень врача. «А!!! Попались!» – Он распахнул дверь, схватил бутылку «Боржоми» и поднес к носу на предмет обнаружения алкоголя, которого конечно же не было.
Печень еще долгое время не принимала спиртные напитки, потому что вместо опасной тропической инфекции у нас оказался самый обыкновенный гепатит, в просторечии называемый желтухой. Догадываюсь, где мы его схватили. Вечером после съемок в Манагуа как-то заехали искупаться в бассейне гостиницы и сидели за столиками со стаканами колы. «Интересно, а откуда они берут воду для льда», – спросил я, с подозрением наблюдая за поваром, который зачерпнул из бассейна полное ведро и отправился на кухню. Алеша и второй оператор Серега разбавили тогда свои напитки солидным количеством рома, поэтому, вероятно, зараза их не взяла.
Мы провели в больнице месяц. Вечерами, лежа на койках, смотрели сеансы Кашпировского и прочих целителей, которых в те годы часто показывали по телевизору. Свои бутылки с минералкой ставили ближе к экрану, чтобы лучше заряжались целебной энергией. Всерьез, конечно, это не воспринимали, но другого лечения в те годы всеобщего дефицита не было, кроме советов употреблять больше жидкости, промывая по максимуму печень и почки водой.
Пребывание в больнице не помешало в оговоренные сроки сделать и сдать, ко всеобщему удовольствию, первый советско-никарагуанский фильм. Он получился симпатичным, но в плане творчества малоинтересным – наивно было рассчитывать в заказной работе рассказать о том, что меня действительно волновало. Но оставалось еще большое количество материала, который жалко было выбрасывать, и я начал искать ему применение.
В России тогда был самый расцвет перестройки и гласности. В толстых журналах появились статьи, ставящие под сомнение социализм как самый прогрессивный общественный строй. Время для реальных перемен еще не наступило, а вот Никарагуа на этом витке истории уже явно опережало нас где-то на пару лет. Скоро там должны были состояться прямые выборы президента страны.
Мы снова прилетели в Манагуа буквально за несколько дней до этого события.
На главной площади города сандинисты организовали грандиозный митинг, на который собрали почти полмиллиона человек.