Для нашего ума контекст – это класс или область явлений. Очень часто мы понимаем ту или иную идею в одной сфере, но не распознаем ее в другой. Также часто люди распознают ситуацию только внутри контекста.
Автор приводит простой пример с банкиром, который прибыл в отель и отдал тяжелый чемодан портье, а спустя полчаса тот же человек с упоением тягал тяжести в спортзале, хотя мог бы сделать то же самое со своим чемоданом.
Талеб видит серьезную проблему в том, что митридатизация часто не выходит из медицинских кругов и малоизвестна в социально-экономической или других сферах жизни.
Более того, есть и врачи, которые мыслят крайне узко. Например, один и тот же врач может рекомендовать пациенту физические упражнения для укрепления организма и тут же выписывать тяжелые антибиотики от пустячной инфекции.
Можно провести опрос среди американцев на тему: должно ли полуправительственное агентство контролировать цены на все товары в Америке, а тем более обмен валют? Американцы возмутятся: здесь же не Европа и не коммунистическая страна.
Однако эти люди не в курсе, что такое агентство уже давно существует, – это Федеральный резервный банк США, который уже давно управляет процентной ставкой всей американской экономики. Попытки упразднить Федеральную резервную систему были и закончились полным провалом. Точно так же, как и полным провалом закончилось бы предложение создать агентство по контролю за ценами на товары.
Сложно представить ситуацию, когда человек знает несколько языков, но не способен перевести текст с одного языка на другой.
Тем не менее мы все страдаем этим недостатком. Ведь людям очень сложно распознать ту или иную идею, если она представлена в незнакомом нам контексте. А это значит, что мы плохо различаем антихрупкость там, где она очевидна.
Мы часто являемся свидетелями экономического роста или инноваций, которые возникают в результате гиперкомпенсации стрессоров. Но мы редко видим повседневное проявление этой гиперкомпенсации. То есть ведем себя так же, как полиглот, не способный перевести текст с одного языка на другой.
Непереводимость – наш общий недостаток, надо с ним бороться и избавляться от него.
А для этого надо рассмотреть понятие гиперкомпенсации.
Мы не привыкли думать об успехе, экономическом росте или инновациях как о явлениях, которые в конечном счете возникают в результате гиперкомпенсации стрессоров. Не замечаем мы и повсеместных проявлений этой гиперкомпенсации. (Именно зависимость от контекста мешает множеству ученых осознать, что неопределенность, неполное понимание, хаос и переменчивость – члены одного и того же сплоченного семейства.) Непереводимость – это недостаток, свойственный уму человека; и только тот, кто пытается бороться с этим недостатком и избавиться от него, обретает мудрость или рациональность. Рассмотрим понятие гиперкомпенсации более детально.
Автор рассказывает о феномене посттравматического роста. Как несложно догадаться, это противоположность посттравматического стресса. В чем феномен? Тот, кто получил урон от тех или иных событий, становится лучше себя прежнего.
Явление не редкое, однако литературы на эту тему немного. Тем не менее в народной культуре это явление знакомо. Достаточно вспомнить поговорку «Что нас не убивает, то делает нас сильнее».
При этом ученые-психологи склонны обращать внимание на негативную реакцию на случайность (хрупкость), а не на позитивную (антихрупкость). И такое сплошь и рядом.
Что же надо сделать? Как ни странно, но для начала надо попасть в беду. Автор убежден, что все перемены начинаются с внутренней необходимости. Еще древние говорили, развитие порождается голодом, или трудности пробуждают гения.
Только когда гиперреакция на неудачи высвобождает избыточную энергию, тогда и начинаются перемены и инновации.
Люди убеждены, что перемены – это в первую очередь бюрократическое планирование и финансирование, но это не так. Необразованные технари и бизнесмены совершают технологические прорывы гораздо чаще и эффективнее, чем бюрократы и менеджеры.
Наши современники пытаются обеспечить себя комфортом и безопасностью и в этих условиях двигаться вперед. Это ошибка. Еще древнеримский политик Катон Старший говорил, что комфорт – дорога к потерям. Если что-то получалось легко, человек мог изнежиться, размягчиться. И это относится не только к конкретному человеку, но и к обществу.
Достаточно оглядеться по сторонам. Сейчас мир богат и благополучен, как никогда за всю историю, но при этом тот же мир погряз в долгах так же, как никогда в истории. Получается, чем богаче мы становимся – тем сложнее людям и обществу жить по средствам.
Парадокс, но изобилие перенести сложнее, чем нужду. Автор приводит пример из авиации: пилоты постепенно теряют навыки в решении сложных задач – и все это из-за автоматизации полетов. Чтобы их не терять, нужно ставить перед собой более сложные задачи.
Любители лошадиных бегов знают, что лучшие лошади часто приходят вторыми, когда соревнуются с более слабыми соперниками, зато выигрывают, если рядом сильные соперники.
Отсутствие стресса – это обратный гомезис, отсутствие сложных задач выдвигает на первые роли не сильных, а слабых. Парадокс, но многие студенты справляются со сложными науками гораздо проще, чем с простыми. Что это? Механизм гиперкомпенсации.
Опытные боссы знают, что для того, чтобы работа была выполнена быстро, ее надо поручить самому загруженному работнику.
Незанятость – это плохо, она превращает нас в ленивых и немотивированных людей, и наоборот. Налицо еще один пример гиперкомпенсации.
Автор приводит пример из собственной жизни. Для того чтобы его хорошо услышали на лекции, он не кричит, он шепчет. Производимый человеком шум – это величина, обратная месту человека в иерархии.
Например, самые влиятельные игроки на бирже говорят тише всех.
Главная задача хорошего оратора – не говорить громко, не привлечь внимание аудитории танцами или картинками, а заставить аудиторию сфокусироваться, включить механизмы гиперкомпенсации. Поэтому посторонний шум на лекции не помеха. Разумеется, до определенных пределов.