Капитан с несвойственной ему сдержанностью забарабанил в дверь Лешиной каюты, но ответа не последовало. Из-за стены доносились тихие всхлипы и что-то похожее на бурчание – изображать свое отсутствие у Леши получалось плохо.
– Леш, мы заходим? – Капитан приоткрыл незапертую дверь.
– Мы? – пискляво взревел Леша, переходя на ультразвук.
– Только не говори, что не ожидал меня увидеть. – Ева распахнула дверь, выныривая из-за спины капитана, и приземлилась на кровать рядом с другом. Превозмогая вину перед Лешей и неловкость перед капитаном, она приобняла сотрясающегося от рыданий друга за плечи.
Он сидел на краю кровати, окончательно растрепав волосы, которые всегда, даже после конца света, старался поддерживать в идеальном порядке, и запустив в них по-женски длинные пальцы, так не похожие на крепкие мужские руки его брата. Лешина каюта, как и деревенский дом, сочетала в себе кучу противоположностей – любимые вырезки из модных, но уже неактуальных журналов соседствовали на стенах с советскими агитплакатами, а кровать с десятком подушек всех форм и размеров была покрыта жутким клетчатым пледом.
– Леш, понимаешь… – аккуратно начала Ева, гладя друга по голове.
– Не понимаю! – прогнусавил он, не дослушав. – Не хочу понимать!
– Боже, Леш, не веди себя как всегда! – неожиданно резко вступил капитан. – Мы с Евой переспали, отсюда и мое приподнятое настроение, и то, что она наконец запомнила, как меня зовут.
Его слова, брошенные как бы между делом, абсолютно без чувств и эмоций, какие-то плоские и бестелесные, так не походили на прошлую ночь, что Ева опешила и в непонимании уставилась на капитана: неужели опять? Он как ни в чем не бывало прогуливался по каюте, разглядывая пестреющие картинками стены.
– Ты должен просто смириться, что у тебя не было шансов с самого начала. Я был уверен, что Ева интересовала тебя как друг. Да даже если бы ты раньше рассказал мне о своей любви, это ничего бы не изменило, рано или поздно все бы случилось. Прости, братишка. – Капитан хлопнул Лешу по плечу и покинул каюту.
– Что, вот это тебе нравится? Такое отношение? – Леша поднял на Еву красные опухшие глаза.
– Нет… – отрешенно произнесла девушка, глядя в одну точку, пытаясь справиться с удушливым комом, появившимся в груди. – Но он – не такой, я точно знаю. Надеюсь, что знаю.
Ева поспешно поднялась и, пошатываясь, пошла прочь, не понимая, куда делся тот нежный и чувственный, временами печальный и застенчивый человек, который еще час назад не хотел выпускать ее из своих теплых объятий. Или все повторяется снова – он совершил ошибку, только в этот раз покрупнее, а теперь жалеет? Тогда почему же он так светился с утра? Или это братское соперничество вылилось в холодную бесчувственную маску? И как же теперь смотреть в глаза и капитану, и Леше?