…только семь из тридцати двух извержений Мауна-Лоа с 1832 года произошли в юго-западной рифтовой зоне, и лишь два из них затронули территорию предполагаемого объекта.
– Что, мать твою, ты имеешь в виду, говоря, что мы не можем приземлиться в Коне? – громко возмущался Байрон Тромбо. Двадцать минут назад его личный «Гольфстрим-4», стоящий двадцать восемь миллионов долларов, обогнал битком забитый «Боинг-747», где летела Элеонора Перри, и начал заходить на посадку к югу от Мауи, готовый к последнему кругу вдоль западного побережья Большого острова. – Что за хрень? Я ведь из своего кармана оплатил целую прорву работ по расширению этого дерьмового аэропорта – и ты мне теперь говоришь, что мы не можем там приземлиться?
Второй пилот кивнул. Он перегнулся через спинку одного из коричневых кожаных сидений в салоне «Гольфстрима» и смотрел, как Байрон Тромбо крутит педали на своем велотренажере перед одним из больших круглых окон. Теплый, насыщенный вечерний свет падал на миллиардера, обряженного в футболку, шорты и спортивные кроссовки марки «Конверс Олл-Стар».
– Тогда просто передай им, что мы собираемся приземлиться, нравится им это или нет, – приказал Тромбо. Он слегка запыхался, но фоновый гул двигателей и вентиляторов «Гольфстрима» скрадывал сей факт. Второй пилот покачал головой.
– Не получится, сэр. Центр Гонолулу дает прямой запрет. Пепел реет прямо над районом Кайлуа-Кона и аэропортом Кихол. Правила не позволяют…
– Да вертел я эти правила на одном месте! – отрезал Тромбо. – Мне нужно попасть на остров этим же вечером – до того, как прибудет Сато со своей дерьмовой свитой. Погоди-ка… рейс япошек из Токио, надо думать, тоже задержат, верно?
– Верно, сэр. – Второй пилот пригладил свои короткие волосы.
– Значит, курс на Кихол-Кона, – заявил Тромбо. – Куда Сато, туда и мы. Передайте диспетчерам.
Второй пилот глубоко вздохнул.
– Из отеля в Хило нас может забрать вертолет…
– Ссал я на этот ваш вертолет, – отрезал Тромбо. – Если люди Сато высадятся в Хило и их оттуда придется волочь на вертушке аж на южный околоток острова – еще подумают, чего доброго, будто Мауна-Пеле находится в сотне миль от цивилизации.
– Ну, – заметил пилот, – справедливости ради, оттуда реально сто миль до…
Тромбо перестал крутить педали. Все его коренастое тело, пять футов восемь дюймов живого роста, опасно подобралось.
– Ты свяжешься с гребаным аэропортом по гребаному телефону или это должен сделать за тебя я?
Уилл Брайант шагнул к нему с телефоном в руке. «Гольфстрим» был оснащен системой спутниковой связи, которой позавидовали бы и в «Эйр Форс Уан».
– Мистер Тромбо, есть идея получше. У меня здесь на линии губернатор…
Байрон колебался всего секунду.
– Отлично, – бросил он и взял телефон, жестом велев второму пилоту вернуться в кабину. – Джонни, – начал он, – это старина Тромбо. Да-да, я рад, что тебе все понравилось, мы сделаем это снова, когда ты в следующий раз будешь в Нью-Йорке… Да, послушай, Джонни, у меня тут небольшая проблема… Я звоню с «Гольфстрима»… да… как бы то ни было, мы на последнем подлете к Кихолу, и вдруг возникает какая-то хрень насчет того, что нас нужно перенаправить в Хило…
Уилл Брайант, устроившись на темно-сером кожаном диване, который тянулся вдоль задней трети главной каюты, наблюдал, как Тромбо закатывает глаза и постукивает по столу, на котором все еще оставались тарелки после ужина. Мелисса, единственная стюардесса, вышла из камбуза и начала убирать со стола, готовясь к посадке.
– Да, да, я все это понимаю, – говорил Тромбо. Он опустился на сиденье у окна и взглянул на Мауна-Ки, на чьей вершине белые купола обсерватории сияли, будто снежные шапки. – Чего ты не понимаешь, Джонни, так это того, что сегодня вечером я встречаюсь с группой Сато в Мауна-Пеле, и если мы получим разрешение… да, вылетают где-то через час… если мы оба доберемся до Хило и нас перенаправят в Хило, то Сато и его ребята будут задаваться вопросом, что за свистопляску с Микки Маусом мы здесь устроили… ага. Ага. – Тромбо снова закатил глаза. – Нет, Джонни, речь о восьмистах миллионах долларов, в этот райончик вбуханных… Ну да… по крайней мере, еще одно поле для гольфа, и почти наверняка они захотят, чтобы к нему прилагалась целая россыпь кондоминиумов… Да, совершенно верно… членство в гольф-клубах в Японии обходится в пару сотен тысяч долларов за игру, и им куда дешевле купить это место и привезти сюда фанатов гольфа… да.
Тромбо поднял глаза, когда они пролетали к западу от вулкана Мауна-Ки, и в поле его зрения вырос огромный столб пепла от выброса с Мауна-Лоа и Килауэа. Облако серого смога и пара вспучилось над самой южной вершиной, приплющилось под воздействием мощнейших пассатов – и понеслось на запад, на добрую сотню миль окутав юго-западное побережье пеленой густого смога.
– Срань господня! – ругнулся он. – Нет, Джонни, извини… мы только что прошли над Мауна-Ки и посмотрели, что тут вулкан учинил. Да, впечатляет… но нам еще нужно приземлиться в Кихоле, и то же самое касается самолета Сато. Да, я знаю правила полетов. Но еще мне известно, что, вместо того чтобы строить свой собственный аэродром, я вложил свои деньги в благотворительный фонд развития ради тебя и твоих ребят. И я точно знаю, что приношу больше денег на этот чертов захолустный островишко с рецессией, чем кто-либо с поры Лоуренса Рокфеллера, с шестидесятых. Да… да… ну, Джонни, я ведь не прошу мне налоги скостить. Я хочу только сесть здесь сегодня же вечером, провести переговоры и продать Мауна-Пеле за любые деньги. Иначе через пару лет там все придет в упадок… а единственными гостями будут какие-нибудь одичавшие травокуры.
Тромбо отвернулся от окна и с минуту прислушивался. Наконец он посмотрел на Уилла Брайанта, усмехнулся и сказал в трубку:
– Спасибо, Джонни, дружище, ты лучший. Да… еще как… ты просто подожди, пока не увидишь студийную вечеринку, которую мы устроим, когда выйдет новый фильм со Шварценеггером… да, еще раз спасибо.
Тромбо выключил телефон и передал его Уиллу.
– Скажи ребятам в кабине, что нам нужно еще несколько минут покружиться, но им будет разрешено приземлиться в аэропорту Кихол-Кона, как только губернатор поговорит с Центром Гонолулу.
Брайант кивнул и посмотрел на облако пепла.
– Думаете, это безопасно?
Тромбо фыркнул.
– Назовите мне хоть одну стоящую вещь в жизни, в которой на все сто процентов можно быть уверенным, – возразил он и кивнул на телефон. – Свяжи меня с Гастингсом.
– Он, должно быть, дежурит в обсерватории Кека…[5]
– Да пусть хоть дрючит грека, мне насрать, – прорычал Тромбо, доставая манго из мини-холодильника под столом и от души вгрызаясь в спелый плод. – Вытащи его на линию, да поскорей.
«Гольфстрим-4» кружил в десяти милях от побережья Коала на высоте двадцать три тысячи футов, оставаясь к северу от полога серого дыма и пепла, вздымающегося над Мауна-Лоа и растекающегося на запад через Тихий океан. Солнце стояло низко, и мгла от извержения превратила западную сторону неба в некое абстрактное ало-малиновое полотно. Эффект был тревожным, как будто смотришь на закат сквозь дым от огромного горящего здания.
Время от времени, когда «Гольфстрим-4» разворачивался на южном краю петли, Тромбо мельком мог разглядеть сквозь дым само извержение – стену из оранжевого пламени, взметнувшуюся на тысячу футов (или даже более того) над четырехкилометровым вулканом. На юге еще один огненный столп отмечал извержение Килауэа. Пар от лавы, излившейся в море, поднялся выше облака пепла, растянув свои белые щупальца на тридцать тысяч футов окрест.
– Господи, все отели на острове забронированы на это шоу, а у нас пятьсот гребаных пустых номеров простаивают… – простонал он.
Уилл Брайант вернулся из кабины с вестями:
– Диспетчеры из Кихола вышли на связь. Можем приземлиться примерно через десять минут. Да, и доктор Гастингс – на линии. – Он протянул Тромбо мобильник, и тот подключил телефон к динамику, встроенному в подлокотник кресла.
Миллиардер поставил аппарат в специальное углубление на ручке кресла.
– Это хорошо, Уилл… Доктор Гастингс?
– Мистер Тромбо? – Вулканолог был старым, связь – плохой, и голос звучал, будто запись из какой-то отдаленной эпохи.
– Да, это я. Перехожу на громкую связь. Со мной мой помощник, Уилл Брайант. Мы садимся в аэропорте Кихол.
В трубке какое-то время помолчали.
– Я думал, он временно закрыт.
– Только что открылся снова, док. Я хотел бы узнать у вас кое-что об этом извержении.
– Да, конечно, мистер Тромбо, – буду рад обсудить с вами это, как того требует наш контракт, но боюсь, что сейчас я очень занят и…
– Я все понимаю, док, но загляните-ка еще раз в наш контракт. Он заключен раньше, чем вас взяли на работу в эту обсерваторию, и мы платим вам больше, чем они. Если бы я захотел, я мог бы заставить вас слезть на Мауна-Пеле и отвечать там на вопросы туристов.
Доктор промолчал.
– Но я этого не хочу. Я даже не прерываю ваших занятий чистой наукой с этими вулканами. Но у нас тут небольшое дельце на шестьсот миллионов долларов, и нам требуется ваша помощь.
– Продолжайте, мистер Тромбо.
– Так-то лучше. Итак, док, мы хотим знать, что здесь произошло.
Вздох прорезался в трубке между полос помех.
– Думаю, вы слышали об увеличении активности Макуавеовео в направлении юго-западного разлома и о выбросе из Оо-Купаианаха…
– Осадите коней, док. Я знаю Мауна-Лоа и Килауэа. Про все эти Мою-Попку и Оо-как-там-его я в первый раз слышу.
На этот раз вздох был явственно слышен.
– Мистер Тромбо, все это было в моем отчете за прошлый год.
– Объясните еще раз. – Байрон Тромбо не терпел возражений.
– Извержение Килауэа не имеет отношения к нашему делу. Что касается Оо-Купаианаха, там сейчас происходит самый мощный выход лавы после 1987 года. Лава также выходит из Пуу-Оо и Халемаума – это части вулканического комплекса Килауэа, – но она течет на юго-восток и непосредственно не угрожает курорту. Макуавеовео – главная кальдера Мауна-Лоа. – Хриплый голос Гастингса становился все более увлеченным. – Извержение идет вот уже трое суток, поток лавы быстро заполнил старые трещины и лавовые трубки…
– Погодите. – Тромбо поглядел в окно. – Это та огненная завеса, которая сейчас покрывает весь склон от лавового фонтана до берега?
– Да. Нынешнее извержение почти целиком повторяет сценарий семьдесят пятого и восемьдесят четвертого годов – лавовые фонтаны начинаются в Макуавеовео недалеко от вершины и распространяются по зонам грабена[6]. С той разницей, что на этот раз лава течет по юго-западной рифтовой зоне. В 1984 году активность была сосредоточена вокруг северо-восточной зоны…
– Ближе к Хило, – объяснил Уилл Брайант.
– Верно, – подтвердил Гастингс.
– А на этот раз весь шухер – на юго-западе, – протянул Тромбо задумчиво. – Прямо под боком у моего отеля.
– Вы правы.
– Значит ли это, что мои инвестиции в шестьсот миллионов баксов – не говоря уже о вкладах японцев, намеренных приобрести мое добро, – в обозримом будущем будут погребены под лавой? – уточнил Байрон резко притихшим голосом.
– Это крайне маловероятно, – ответил вулканолог. – Нынешние фонтаны лавы простираются вдоль разлома примерно до уровня семи тысяч футов…
Тромбо опять поглядел в окно.
– А отсюда кажется, будто они у самой кромки моря.
– Верней всего, – последовал сухой ответ Гастингса. – Огненная завеса, как вы выразились, в настоящее время охватывает тридцать километров…
– Почти девятнадцать миль, выходит? – Байрон присвистнул.
– Да, – сказал доктор Гастингс, – но поток лавы находится к югу от вашего курорта и должен сползти в океан в слабозаселенном районе пустыни Кау к западу от Саус-Пойнт.
– Это точный прогноз? – уточнил Тромбо. Над ним замигал знак «Пристегните ремень безопасности». Он проигнорировал это.
– Ни в чем нельзя быть уверенным, сэр. Но одновременный сход лавы на восток и на запад от рифтовой зоны крайне маловероятен.
– Маловероятен, значит, – повторил Тромбо. – Ну хорошо тогда.
– Да, – сказал доктор Гастингс, очевидно не уловив сарказма в голосе миллиардера.
– Доктор Гастингс, – вмешался Уилл Брайант, – в вашем отчете за август прошлого года и в исследовании, которое вы провели для нас до того, как отель был построен, разве не сказано, что скорее в этой зоне произойдет цунами, чем катастрофический выброс лавы?
– Все так! – отозвался Гастингс с чем-то вроде гордости автора, чей труд был прочтен, в голосе. – Как я объяснил в отчете, Мауна-Пеле как потенциальная курортная зона – ну, думаю, «потенциальная» уже можно опустить, – занимает юго-западный фланг Мауна-Лоа, далеко вдающийся в океан. На самом деле это место – один из самых крутых подводных склонов на планете. Такие участки называют подвижными, так как в них велика вероятность тектонических сдвигов…
– Другими словами, – перебил Тромбо, – весь этот чертов шмат побережья может просто скатиться в Тихий океан.
– Ну, – протянул Гастингс сквозь помехи, – да. Но не в этом суть.
Миллиардер закатил глаза и откинулся на спинку стула. Обивка под его спиной скрипнула. «Гольфстрим» теперь круто снижался, его двигатели ревели, справляясь с сопровождающей резкую смену высоты нагрузкой. Пепел и дым застилали круглые иллюминаторы.
– К чему вы клоните, доктор? – спросил Тромбо.
– Моя точка зрения… изложенная в обеих статьях, которые я для вас подготовил… выражается в том, что даже незначительный обвал в блоке с разломами и коллатеральная сейсмическая активность, каковую создаст такой обвал, могут вызвать – и, более того, будут вызывать – цунами…
– Сильную приливную волну, – пояснил Брайант.
– Я в курсе, что такое гребаное цунами, – огрызнулся Тромбо.
– Прошу прощения? – всполошился Гастингс.
– Не суть, док, – сказал Тромбо. – Заканчивай. Мы приземлимся через минуту.
– Что ж, больше мне сказать нечего. В 1951 году землетрясение магнитудой шесть баллов произошло в районе побережья, где сейчас стоит курорт Мауна-Пеле. Здесь отмечено более тысячи сейсмических событий с тех пор, как эта новая серия извержений началась четыре дня назад. К счастью, всплески невелики, но давление, похоже, нарастает…
– Кажется, я понял, док, – перебил Тромбо, пристегивая ремень безопасности, когда «Гольфстрим-4» угодил в зону турбулентности, созданную пепельным облаком. – Если Мауна-Пеле не затопит лавой, то он либо утонет, либо его перевернет вверх дном цунами. Спасибо за разъяснения. Мы будем на связи. – Он хлопнул по телефону, заставляя его замолчать. «Гольфстрим» накренился и взбрыкнул.
– Интересно, почему власти запрещают самолетам садиться при таких облаках, Уилл?
Брайант поднял глаза от распечатки контракта.
– Потому что пепел, содержащийся в них, может забить моторы.
Байрон Тромбо ухмыльнулся.
– А то я без тебя не знал! – провозгласил он и повернулся к окну, за которым было черным-черно. Уилл Брайант приподнял бровь. Уже не в первый раз он задавался вопросом, что за мысли бродят у босса в голове. – Ладно, – добавил Тромбо, – может быть, даже хорошо, что мы сейчас грохнемся. Или если грохнутся япошки. Если этот мудила Сато не купит курорт, мы пожалеем о том, что не умерли.
На это Брайант не нашелся с ответом.
– Удивляюсь я людям, Уилл.
– О чем вы, сэр?
Тромбо кивнул на черную пелену за окном:
– Уйма народу готова выложить бешеные деньги, чтобы увидеть готовый рвануть вулкан. Если он рванет – им всем крышка, они же не могут это не понимать? И это их, заметь, устраивает – но стоит какому-то несчастному душегубу замаячить на горизонте, стоит всего шести ротозеям запропасть – все сразу кидаются наутек. Смешно…
– Девяти.
– Пардон?
– Пропали девять человек. Не забывайте про этих троих вчера.
Тромбо хмыкнул и снова отвернулся к окну – полюбоваться на очередное темное облако. По фюзеляжу что-то дробно забарабанило – как если бы дети кидались камешками в казан. Частный самолет продолжил заход на посадку.