Дежурным по общежитию в Малаховке вот уже месяц был одноглазый Иваныч. Разглаживая поочерёдно по щекам вислые усы, щуплый мужичок рассказывал рабочим, что меняли проводку на кухне, про инфаркт у его сменщицы.
– Вот и получается, что я ночь не спал, теперь днём без отдыха, а с вечера мне опять заступать в ночную, – ныл дежурный, моргая единственным глазом. Второй был вставной. То, что Иваныч целый месяц дрых каждую ночь и просыпался утром только тогда, когда его будила «кухня», добавлять он не стал.
Рабочие, помотав головами, пошли на очередной, уже как минимум десятый с утра, перекур. Для продолжения работ им необходим был особый кабель, который кто-то никак не вёз. Слоняясь по территории, электрики постояли при разгрузке привезённых столов, подзадоривая транспортников. Затем, гонимые Мироном, прошли несколько кругов по стадиону, сплёвывая на плохое битумное покрытие и вспаханное футбольное поле. Покидали камешки в кольцо баскетбольной корзины. Медленно сходили к озеру и обратно. Погоняли белок, живущих в елках и туе, плотно посаженных вдоль дорожек. Наконец снова вернулись к входным воротам и уселись у траншеи, разрытой для прокладки того самого кабеля, которого у них так и не было. Дело близилось к обеду. Совсем не маясь бездельем, к нему было не привыкать, молодые мужички с нетерпением посматривали сквозь распахнутые ворота на продуктовый магазин по другую сторону улицы Шоссейной. Сквозь стекло окон они видели полупустые витрины и широкую в объёме Марковну. Посверкивая золотом коронок на передних зубах, продавщица не могла дождаться, когда же рабочие придут за спиртным и закуской. То, что придут, она знала наверняка: не первый день видела работяг в Малаховке.
Ректор МОГИФКа торопился из центрального корпуса домой, в зелёный дом. У жены обострился панкреатит. Валентину рвало, мучили боли, и врач скорой посоветовал диету. Выдержав из солидарности с супругой двое суток на сухариках и сладком чае, сегодня Орлов намеревался сварить куриный бульон. Будь открыта столовая, ректор непременно поел бы там и там же взял для Валентины бульон. Но столовая не работала, даже яичницу поджарить было не на чем, что крайне расстраивало старшую повариху. Пожаловавшись начальнику на то, что работа стоит, Екатерина Егоровна предложила ректору приготовить что-то горячее не его кухне. В зелёном доме была другая ветка, поэтому электричество у Орловых было. Иван Иванович, зная, что его супруга на своей кухне чужих хозяек не потерпит, попросил повариху сходить на рынок и купить им курицу. Валентина была для такого похода очень слаба. Возвращаясь домой с подведённым желудком, ректор с раздражением думал, что поест не раньше, чем часа через два. Перед тем как варить бульон, курицу нужно осмолить над газом, разрезать, выпотрошить… Хозяйскими делами Иван Иванович почти не занимался, поэтому перспектива вернуться и встать к плите не радовала. К тому же доставала боль в правом тазобедренном суставе. Не так давно на утренней пробежке он неудачно наступил на кочку, с той поры и маялся. Доковыляв до рабочих, свесивших ноги в канаву и разомлевших на все же выглянувшем солнце, Иван Иванович хмыкнул в бороду. Ректора в золотом пенсне, мужчины знали прекрасно: на прошлой неделе в пятницу они рассказывали ему, как здорово будет работать новая проводка, и печи от этого ни за что не перегорят. Прошло три дня, а проводка не прокладывалась, печи не работали, уродливая канава стояла разрытой, телефон в общежитии из-за этого не работал, так как блок питания, снабжающий общежитие энергией, отключили.
– Что сидим? – грозным голосом спросил ректор у электриков в синих комбинезонах. Так Иван Иванович разговаривал крайне редко, но сейчас напекло. Жалобные байки бригадира про кабель, ректор слушал, нетерпеливо постукивал стопой по земле. А когда он закончил, Орлов ещё больше сузил глаза и прогремел: – Значит так, трудяги до седьмого пота, я вас предупреждаю: если до завтра не закончите всё, что требуется и не закопаете вот эту самую яму, – ректор ткнул на траншею, – я сам вас туда зарою.
Глядя на светлолицых и белоголовых мужичков ещё строже, бывший штангист со всего размаху стукнул по трансформаторной будке, что стояла рядом. Золотая запонка с рукава его рубашки отлетела в канаву. С самого утра, не исключая, что ему тоже придётся ехать в Москву, Орлов был при параде. Рабочие с ухом и матами кинулись доставать ценность. Найдя запонку, бригадир вынес её ректору на ладони, как иглу Кощея, на конце которой билась жизнь.
– Нервы у тебя, шеф, ни к чёрту, – заметил работяга, заискивая.
– Нервов, может, и нет, но сила-то осталась! – ответил Орлов, довольный собой. Годы тренировок с весами даром для бывшего штангиста не прошли. Развернувшись к дому, ректор отошёл немного, потом повернулся и сказал уже спокойно и даже весело, обращаясь к бригадиру. – Завтра не закончите, позвоню вашему прорабу, и будет вам под конец года и тринадцатая зарплата, и начисление премиальных.
В советских строительно-ремонтных организациях за результат отвечали сообща, а значит не отвечал конкретно никто. Но угроза лишиться денег в конце года стала той морковкой, что сдвинула ослика с места. Плюнув на обед, рабочие разделились на две группы. Одна осталась на месте на случай, если появится тот, кто должен привезти кабель, вторая отправилась за кабелем на склад.