Лет шесть назад Лариса переехала в Ростов из Гуково, небольшого шахтерского городка в ростовской области. В Гуково она работала в школе, учила детей французскому языку. Лариса тоже закончила иняз, но качественно переводить у нее не получалось. В «Ифину» она пришла по рекомендации. Когда Лариса провалила пробный тест по французскому, она расплакалась. Гурин сжалился и оставил ее работать у нас секретарем.
Муж Ларисы утонул в начале двухтысячных, когда выпил самогон и полез купаться на местном карьере Березки. Взрослый сын с семьей переехали в Ростов, но жили отдельно. Рассказами о трехлетнем внуке и его фотографиями Лариса могла замучить любого неосторожно подвернувшегося под руку сотрудника. Мы знали об опасной теме и старались ее избегать.
Лично я считала, что у Ларисы нет шансов. Слишком большой контраст между ней и Борисом. Лариса внешне оставалась провинциальной. Ее всегда было слишком много. Она говорила скороговоркой, доставала всех своими домашними новостями, и больше всего на свете любила поговорить о болезнях.
Борис, худощавый высокий брюнет, был очень импозантным. Он часто представлял наше бюро на важных переговорах. В костюме Борис выглядел так же великолепно, как в джинсах и свитере. Это признавали все. Но лично мне его внешность не нравилась.
Мы с Борисом учились на одном факультете. Когда я поступила, он заканчивал университет. Познакомились мы позже. Несколько сезонов работали переводчиками на теплоходах Москва – Санкт-Петербург. Иностранные туристы очень любят этот маршрут. Именно там Борис впервые попытался за мной ухаживать. Возможно, я и ответила бы взаимностью, но встретила Кирилла. Он затмил остальных претендентов.
Для меня в жизни Бориса был пробел длиной в несколько лет. Я не знаю, что он делал и чем занимался сразу после университета, до работы на теплоходе. В «Ифину» Борис пришел через год после меня. «Надоело ездить, – объяснил он тогда. – Хочется стабильности».
Неизвестно, была ли у Бориса семья раньше. Сейчас он жил один. Еще до пропажи Кирилла Борис стал объектом усиленного внимания Ларисы. Она угощала его своей выпечкой, заваривала чай, приносила кофе. «Как мне хочется превратиться в Бориса, – иногда говорила Кира. – Вот о ком заботятся по-настоящему!» И мы смеялись.
С Ларисой, как и с остальными коллегами, Борис был ровен и сдержан. Всегда без эмоций. Одно и то же выражение лица. Невозмутимое. Оно никогда (никогда!) не менялось. Лично меня Борис смущал долгими, спокойными и бесстрастными взглядами. Я не понимала, для чего. Или не хотела понимать. Не знаю. Мне казалось, у Бориса в прошлом точно найдутся тайны. Подозреваю, что о них мог знать только Гурин.
Опять я отвлеклась от перевода. Похоже, мечты о том, как я хотела нагрузить и перегрузить себя работой, были фальшивыми. Я сбивалась на мысли о чем угодно. Только не о работе.
Просигналило очередное сообщение. Реклама. Надо выключить телефон и надеть наушники. Но я понимала, что не смогу.
Странная выходка Ларисы не давала покоя. Лариса прекрасно знала, что ее могут услышать остальные сотрудники «Ифины». Я среди них. Знала. Понимала. Но не побоялась сказать. Даже соврать. Для меня – неожиданность. Неприятная. Лариса не дура. Может, ей не дается французский, но в бытовой житейской смекалке она обгоняла нас всех. Вместе с Гуриным.
Уже некоторое время Лариса общалась со мной холодно, даже враждебно. Я не могла понять, почему. Но особенно не заморачивалась. У меня много других, более важных проблем. Теперь все стало ясно. Оказалось, мы соперничаем за внимание Бориса. Смешно. Какое замечательное открытие!
Интересно, что скажут о всплеске ненависти мои коллеги? Скорей всего, ничего. Обычно они работают в наушниках. Вряд ли кто-то слышал слова Ларисы. Но почему она так осмелела? Видела, что все заняты работой? Поняла, что никто не услышит? Она ведь не знала, что я жду сообщений, поэтому работаю без наушников и могу услышать ее слова.
Или знала? Что, если Лариса возмутилась и высказалась специально? Хотела, чтобы услышала именно я? Но зачем? Чтобы я знала, мы – соперницы? Так прозаично? Или у истерики другая причина?
Лариса – мой враг?