Весь вечер после встречи с Амадин Рейнард размышлял, стоит ли требовать отчеты наблюдателей, чтобы прочесть их лично, или же отдать все на откуп Валентину, но так и не решил. С одной стороны, девушка вернулась не просто так, и патент, тем более по магическим стержням мог быть только предлогом.
С другой… Стоило признаться хотя бы самому себе, герцог не желал знать, где и с кем проводит время его бывшая любовница. Но, в этом-то и крылся подвох, его личные антипатии могли повредить работе, и Рейнард не знал, как поступить. Он пробовал заняться другими делами, но мысли постоянно возвращались к Амадин. Птичка изменилась. Стала уверенной в себе и дерзкой, и инквизитор никак не мог решить, хорошо это или плохо. Инквизитор все еще раздумывал над этим фактом, когда дверь скрипнула.
– Герцог, хорошо, что я застал вас, – дю Барри вошел в кабинет. Рейнард полоснул его взглядом:
– Валентин уже ушел?
– Нет, он пропустил меня, – заметив, что начальник нахмурился, маркиз быстро добавил, – Я сказал, что это по поводу взорванного дома.
– Нашли что-нибудь? – насторожился инквизитор.
– Да, но не совсем то, что мы все ожидали, – дю Барри протянул начальнику небольшую папку.
– Что здесь? – Рейнард не торопился брать документы.
– Сведения о том, что дом, в котором произошел взрыв, снимала женщина. Вдова. Во всяком случае она так сказала, вуаль с лица не сняла.
– То есть описания нет.
– Невысокая, худая, брюнетка, – дю Барри не сводил взгляда с герцога. Рейнард пожал плечами:
– Под это описание подходит добрая половина Сен-Кантена.
– Треть.
– Что?
– Треть Сен-Кантена… и почти вся Аллемандия.
– Почему Аллемандия?
– Женщина растягивая гласные, монсеньор.
– Продолжайте, – Рейнард не сводил с заместителя пристального взгляда.
– Дю Морталь умен, и вряд ли будет заниматься таким сам. Что если у него не сообщник, а…
– Сообщница, – кивнул герцог.
– Да. С женщины меньше спрос, тем более с вдовы, – понимая, что бури не будет, дю Барри начал говорить свободно. – Общество будет сочувствовать хорошенькой женщине, носящей траур, а большинство мужчин будет стремиться помочь, рассчитывая на расположение без обязательств.
– Полагаете, это – дочь барона Летарда? – без обиняков поинтересовался Рейнард, которому надоело ходить вокруг да около.
– Не исключено. Все три попадают под описание.
– Три?
Дю Барри устало взглянул на инквизитора.
– Я навел справки. Ваша бывшая любовница, Амадин Гросс предположительно внебрачная дочь барона Летарда.
– Я знаю. Ее мать как раз работала в аллемандском посольстве до скоропалительного замужества.
– Именно. У мадемуазель Гросс единственной в семье есть магический дар, к тому же прошлой осенью она встречалась с бароном Летардом.
– Я знаю, – подчеркнуто спокойно повторил герцог л’Армори. Слишком спокойно.
– Поэтому вы и выгнали ее?
– Она ушла сама. Я не стал удерживать ее, – он и не понимал, почему сказал это. Но Рейнарду казалось важным, чтобы заместитель знал правду, пусть даже унижающую его самого. Дю Барри приподнял брови:
– И вы все еще сомневаетесь?! От таких, как вы, ваша светлость, не уходят.
– Вы мне льстите.
– Отнюдь. Скажите, сколько любовниц ушли от вас сами?
– Маркиз, вам не кажется, что вопрос бестактен?
– Если бы мы вели светскую беседу, то – бесспорно, но мы говорим о деле, ваша светлость. Так сколько?
– Одна. Любовница. И одна почти невеста.
– И они обе…
– Да, дочери барона Летарда, – Рейнард криво усмехнулся,вспомнив события осени и то, как он оказался в одной постели с бывшей невестой. – И, следовательно, обе могут состоять в сговоре с дю Морталем.
– Простите, ваша светлость.
– За что? За то, что ткнули меня носом? Вы абсолютно правы… Кстати, вы в курсе, что мадемуазель Амадин Гросс сейчас в Сен-Кантене?
– Да. Это тоже есть в документах, как и повод прибытия: свадьба ее друзей господина Пьера де Рабле и девицы Мари Коре.
– Думаете, это повод? – герцог вспомнил хорошенькую миниатюрную девушку, рассказавшую о готовящемся аукционе в доме Шуаз, и то, с каким удовольствием он потом отчитывал долговязого Пьера де Рабле, вымещая на нем весь страх от того, что могло случиться, не успей инквизитор вовремя. – Они ведь действительно дружили.
– Мне кажется, Амадин Гросс приехала не только за этим, – осторожно заметил дю Барри.
– Она пытается подать заявку на патент.
– И поэтому ходит по ресторациям с холостыми богатыми мужчинами?
В глазах на секунду потемнело от ярости. Стекла в окнах печально задребезжали, а чашка обреченно звякнула. Как они смеют ухаживать за ней. Как Амадин смеет!
– … документы, – донеслось до него. Герцог опомнился:
– Что?
– Вы порвете документы…
– Верно, – он с удивлением обнаружил, что сжимает в руках злосчастную папку с отчетами наблюдателей, и отложил ее, злясь, что позволил себе потерять контроль. Дю Барри внимательно следил за каждым его движением.
– Простите, ваша светлость, но….
Маркиз испытующе взглянул на начальника, пытаясь понять, правильно ли он поступил.
– Размышляете, не будут ли ваши слова стоить карьеры? – Рейнард легко разгадал замешательство заместителя.
– Ну…
– Бросьте, вы прекрасно знаете, что я не мелочен и вряд ли буду третировать вас за то, что вы должны были сделать, особенно если замешаны интересы Сен-Кантена.
– Простите, ваша светлость.
Герцог махнул рукой.
– Пустое. Мне следует поблагодарить вас за бдительность, дю Барри.
– Это – моя работа, ваша светлость.
– Но не все мы так ее выполняем. А теперь – ступайте домой. И отправьте туда же Валентина. Скажете, чтобы выспался. Это – приказ.
– Спокойной ночи, ваша светлость.
– Да…
Рейнард дождался, пока дверь в приемную хлопнет дважды, и только потом запустил кофейной чашкой в стену. Второй раз в жизни инквизитор чувствовал себя полным идиотом.