Раньше не приходилось бывать на похоронах. Но все же сомнительно, что когда-то еще доведется почувствовать то же, что я испытывала сейчас. Теплое весеннее утро не позволяло расслабиться настолько, чтобы совсем забыть о недавнем холоде. Поэтому мои ноги прикрывал плед. Под ним же спрятали увечья.
Врач в дорогу дал обезбол, поэтому мое сознание не путалось, но и не приобретало кристальную ясность. Я долго не понимала, зачем Сергей привез нашу семью на похороны, а потом увидела заплаканную Свету. Ее родители сначала занимались гостями, а потом так же молча встали возле гроба, послушать панихиду.
Подруга находилась с противоположной стороны ямы, куда погружали гроб. Я, скованная в передвижениях, лишь смотрела на Свету с сочувствием. Большего позволить себе не могла. Не дергать же мать или Сергея во время церемонии погребения, чтобы они докатили меня до подруги. А Феликс, на вид ничем не омраченный, даже если бы захотел, то не дотолкал бы мою коляску.
Поэтому я, оглушенная молитвой и напуганная сырой землей, нас с подругой разделявшей, смиренно ждала, когда все закончится. Из редких перешептываний я поняла, что хоронят старика. Однако причиной основной неловкости все же оказался не мертвый.
Сергею нужна была помощь с моей коляской, не везде на кладбище можно спокойно катиться. Вызвался, конечно же, самый неподходящий человек – Руслан. Теперь он стоял рядом со мной и косился на плед. Постоянно замечала его взгляд на себе, но когда я смотрела на бывшего в ответ, он отворачивался. Если бы не обезбол, усмиряющий не только физическую боль, но и сознание, то я бы не позволила себе такой дерзости. Я это осознавала, но мне было почти все равно. Сейчас, по крайней мере.
Я испепеляла его изможденное лицо раздраженным взглядом. От неясности происходящего все казалось ненастоящим. Я будто смотрела на все со стороны. Вот гроб в земле. Сергей повез меня к машине. Вот он поднял меня и усадил на сиденье, Руслан в это время держал коляску. Пока я корежилась от боли, коляску унесли к багажнику. Дверца хлопнула. Затем другая. И еще одна. И вновь хлопок, вибрацию от которого я почувствовала каждым кусочком обожженной кожи.
На заднем сиденье внезапно стало теснее обычного. Ко мне прижался Феликс. За ним сидел Руслан. Сергей завел машину, и мы тронулись. Я, возможно, умом. Потому что более странного утра и представить не могла. И, видимо, чтобы добить меня, заговорил Руслан:
– А что у вас случилось?
Сергей неловко кашлянул, но от дороги не отвлекся. Я сидела за сиденьем матери и видела, как та отвернулась к окну. Феликс любопытно смотрел на меня. Ему, скорее всего, как всегда, ничего не рассказали, и он ждал момента, чтобы задать вопросы. Мне же сказать нечего. Я ничего толком не знала.
Оставшиеся сорок минут ехали молча. Я не спрашивала куда. Остановились мы уже за городом. Вдоль высокого забора парковались гости. Нам же открыли ворота. Наш автомобиль приближался к трехэтажному дому, распластавшемуся среди соснового леса. Несуразный, вычурный. Постройка словно пыталась поглотить все вокруг. Казалось, деревья находились слишком близко к стенам.
Пока меня вытаскивали и усаживали в кресло, я пялилась на красный кирпич. Рамы окон коричневые, – пластиковые «под дерево». Видимо, хозяева дома хотели, чтобы дом подходил природе. Замысел не сработал.
Я ежилась от того, как неуютно было. Хуже чем на кладбище. До ступеней меня докатил Сергей. Дальше мать протирала колеса. Дорожка чистая, поэтому разобрались быстро. С коляски снимать меня не стали. Передние колеса поднял Руслан. Сзади коляску держал Сергей. Я до сих пор не понимала, зачем так мучиться ради меня. Могли и в больнице оставить. Но все упорно продолжали страдать и пытать меня за компанию.
Входная дверь открыта настежь, поэтому меня внесли сразу в дом и поставили на пол уже в холле. Народу собралось много. Не все из них ездили на кладбище. Наша компашка прошествовала до столовой. Длинный стол накрыли как на праздник. Никто не плакал. Если бы не траур, то я бы засомневалась, что попала на похороны, а не старушечий день рождения.
Коляску подкатили сразу к столу. Если не можешь ходить, то никакого тебе мытья рук после улицы. Поэтому на еду я только смотрела. Сергей бросил меня, как только с ним поздоровались. Он быстро забыл о семье, когда на горизонте замаячило обсуждение работы. Рядом со мной сел Феликс, за ним мама, которая устало объясняла, что кутья – это традиционное блюдо, а не вольность ленивого повара. Брат морщился. Не верил.
Слева от меня сидел Руслан. Ему отчим вверил заботу о «неудобной» падчерице. Бывший то и дело косился на меня, я не могла уйти и терпела, делая вид, что разглядывание гостей и еды – невероятно увлекательное занятие. И все же, я понимала, что поговорить с Русланом рано или поздно придется, если моя семья не решит покинуть похороны пораньше. Рассчитывать на это не приходилось, вначале Сергей метался между гостями, а потом в дом вошел отец Светы. После громких сочувственных речей большинство мужчин удалились.
Мать Светы осталась у пожилой женщины, та, судя по всему, хозяйка дома и жена почившего. Света же села напротив меня. И вновь нас что-то разделяло. В этот раз широкий стол. Подруга не плакала, ни с кем не общалась. Мы периодически переглядывались. Она смотрела то на меня, то на Руслана. Он изредка что-то жевал.
Ощущение, что не от голода, а от скуки. Видимо, он так же не мог уйти. Хотя я не совсем понимала почему. Света хоть выглядела убитой. Причина ее нахождения здесь ясна. Она скорбела. По крайней мере, производила такое впечатление.
Медленно гости опустошали блюда. Разговоры из аккуратных перешептываний становились живее и веселее. Мне не терпелось нормально поесть. Феликс заскучал после того, как разобрался с ближайшими сладостями. Он дергал мать. Она ни к чему так и не притронулась. Сидела с идеально ровной спиной и озиралась настороженно, словно птичку в клетку к хищникам подсадили.
Становилось слишком уж скучно и неудобно. Света не предпринимала попыток пересечь расстояние между нами, а я хоть и хотела ее поддержать, но не решалась попросить Руслана о помощи. Кого угодно, но не его. Но кто угодно, не подворачивался, а время шло.
Поэтому я обрадовалась и возвращению Сергея. По его жесткому взгляду я поняла, что улыбаться не стоило. Отчим подошел к матери, они перебросились парой слов, и он вновь покинул столовую. Мать встала и обратилась к Руслану:
– Поможешь?
Она не взглянула на меня, сразу покатила коляску от стола. Я неловко мяла плед, меня никто ни о чем не спрашивал, просто катили куда вздумается, не удосужившись даже объяснить зачем. Это злило. В итоге со Светой поговорить не удалось. Она едва заметно помахала мне, из-за стола не вышла.
Я испытывала неловкость, когда отчиму пришлось пересаживать меня из кресла в машину, но сейчас те чувства казались поблекшими на фоне того, что его сменил Руслан. Он усадил меня на заднее сиденье автомобиля и убрал коляску, сам сел на переднее. Мать за руль. Феликс ко мне. Как только мы тронулись, брат схватился за спинку маминого кресла и выпалил:
– Кто умер-то?!
Я хотела одернуть Феликса, но Руслан ответил:
– Дед.
– Чей?!
– Мой.
– У тебя был дед? – вновь спросил Феликс и нахмурился. – Я понимаю, что у твоих родителей есть родители, но вот я своих дедов никогда не видел. Думаю, если бы один из них умер, мы бы не стали праздновать.
– Мы и не праздновали, – грубо вмешалась мать. – Это похороны.
Неожиданно. На Феликса она редко ругалась.
– Но никто не плакал, – продолжал брат. – Только Света расстроилась.
Руслан фыркнул. Мамину реакцию в виде поджатых губ, я наблюдала через зеркало.
– Света – нытик, – ответил Руслан.
Я сложила руки на груди и отвернулась к окну. Мы выехали на трассу.
– Зачем ты обзываешь сестру? – негодующе выдал Феликс. – Если уж и говоришь гадости, то говори ей в лицо. За спиной сплетничают трусы.
Я не сдержала улыбки. Руслан посмеялся:
– И как часто ты Але гадости говоришь?
Феликс сжался:
– Не хватает ей гадостей, по-твоему?
Прозвучало серьезно. В автомобиле мгновенно повисло молчание. Всю дорогу до дома я обдумывала услышанное. Не меня ли он имел в виду, когда говорил про россказни за спиной? Грустно, что младшему брату приходилось выслушивать что-то подобное. Здорово быть поводом для гордости, а не для сплетен. Жаль, что я не способна изменить себя и стать обычной.
В подтверждение этих мыслей из машины, из-за неизвестно как обожженных ног, доставал бывший. До дома он нес меня на руках, приговаривая, что коляску дольше разбирать, а нам все равно подниматься на второй этаж.
Я обнимала Руслана за шею, чтобы облегчить ему дорогу, и втайне наслаждалась знакомым кофейным запахом, когда-то вскружившим мне голову. Хотя Руслан мог воспользоваться и любым другим приемом или вообще ничего не делать, чтобы понравиться мне. Я бы все равно повелась. Уж очень он симпатичный, а я одинокая.
Феликс бежал впереди нас, чтобы открывать двери. У моей комнаты я напряглась в ожидании увидеть худшее: обугленную спальню. Но та предстала перед нами совершенно нормальной. Устранили последствия пожара или очаг возгорания был небольшой?
– Что с тобой?
Я вздрогнула от неожиданности. Посмотрела на Руслана. Зря. Смутилась. Не вовремя. Ведь я не могла убежать или хотя бы спрятаться, чтобы пережить позор в одиночестве. Руслан мотнул головой, призывая Феликса уйти. Тот сделал вид, что не заметил, и залез на кровать. Он похлопал по центру и сказал:
– Аккуратно только. А то Аля и так плохо выглядит.
Мои щеки заполыхали. Самоуважение осталось лишь в воспоминаниях. Руслан, не добившийся ухода Феликса, выполнил его указания. Я старалась не издавать звуков, но мое лицо явно выражало всю боль, причиненную касаниями ран о поверхность одеяла. Пока я пыталась не заорать или не отключиться, Руслан каким-то чудом выставил Феликса за дверь. Я поздно осознала, что мы остались наедине в запертой комнате. Дошло, когда я услышала щелчок замка. Я им почти никогда не пользовалась. Мать запрещала: переживала, что не спасет меня, если я что-то натворю во сне.
Руслан обернулся и уставился на мои ноги:
– И что случилось?
Я пожала плечами. Он прошелся по комнате, затем остановился у изголовья кровати. Я недоуменно пялилась на бывшего, что бы он ни хотел от меня, его это беспокоило, судя по сведенным темным бровям.
– Зачем сказала Свете, что мы встречаемся?
– Что? – удивленный вопрос вырвался без спроса. Слишком уж неожиданно услышать подобное. Я поспешила оправдаться: – Не говорила я такого.
– Тогда почему она спрашивает, сошлись ли мы?
– Уверена, ты что-то перепутал, – промямлила я, судорожно соображая, что подвигло Свету задать Руслану этот вопрос.
Он вновь бродил по комнате. В этот раз задумчиво. Моя первая яркая волна злости на него прошла, теперь поднялось любопытство.
– Почему ты вернулся? – спросила я. Глаза опустила, когда Руслан поднял свои. Я желала услышать, что его возвращение связано со мной. Мозгом понимала, что это глупо и самонадеянно, но в душе с этим ничего поделать не могла.
– Помнится, я пытался с тобой нормально поговорить, но ты, как главная обиженка, убежала, не дав мне и шанса все объяснить.
Я вспыхнула от негодования. Хотелось крикнуть, что у него был шанс, время и возможность до переезда, но он ими не воспользовался. А про мобильник и интернет, с помощью которых общаться можно почти из любой точки мира, Руслан и сам должен был догадаться. И я промолчала. Пусть катиться.
Но он продолжал топтать пол в моей комнате, а я нервничать. Я бы выгнала его, но по правде говоря, не особо хотела. Нравилось наблюдать за ним даже мельком.
– И почему ты уехал? – От волнения было сложно говорить.
В голосе Руслана слышалась улыбка:
– Ты хотела спросить, почему я вернулся?
Я кивнула. Все хотела знать, как он не понимал! Я сидела с опущенной головой, рассматривала костяшки пальцев, когда услышала, что он подходит. Сердце угрожающе заколотилось. Орган – предатель. Громким стуком выдавал мои чувства.
Кровать промялась. Я поморщилась от того, что ноги пошевелились. Но когда посмотрела на подсевшего, тот выглядел так, будто не заметил моей боли. Наверное, физические страдания не отразились на лице, раз Руслан продолжал улыбаться. Или он приписал их эмоциональности момента. Я злилась на него, но в голове не к месту летели воспоминания совместного времяпрепровождения. Они включали в себя объятия, поцелуи и ими не ограничивались. Это особенно раздражало, ведь так успокоиться было еще сложнее.
– Мы никогда не обсуждали будущее, – начал Руслан, чуть посерьезнев. – Не задумывалась почему?
Я помотала головой. Думала, это потому что мы оба жили моментом. Руслан продолжил:
– Не рассчитывал, что у нас есть будущее.
Если бы стояла, то точно бы упала. Ноги бы подкосились. Я отвернулась, старалась не заплакать. Ощущение, что пощечину отвесили. Я дышала этими отношениями, а для него это была интрижка.
– Собирался уехать еще до того, как мы начали встречаться, – заявил он и повернул мое лицо обратно. – Но ты меня задержала. Из-за тебя я остался так надолго. Каждый день, когда я игнорировал желание бежать, был как в Аду. А ты мой личный демон, подбрасывающий поленья в костер.
После последних слов по моей спине пробежал холодок. Костер. Поленья. Я подбрасывала? Я посмотрела на свои забинтованные ноги. Всего мгновение, и Руслан вернул внимание на себя. Поцелуем. Это было так неожиданно, что я не ответила. Одеревенела.
В комнату постучались. Руслан резко отстранился и хмуро уставился на дверь. По ней тарабанили все настойчивее.
– Эй! Вы чего закрылись?! – орал из коридора Феликс.
Стук не прекращался. Пришлось впустить наводящего шум ребенка. Руслан беззаботно сказал:
– Твоей сестре нужен покой. Не устраивай сцен.
Феликс недоверчиво косился на него. Он принес воды. Видимо, под этим предлогом Руслан и сплавил мелкого из комнаты. Брат впихнул стакан в мои руки. Пришлось пить. Я старалась не захлебываться, но все равно дважды подавилась. Пока кашляла, ощущала на себе взгляд.
Что за дичь?! Зачем Руслан меня поцеловал? Он что правда это сделал?! Не верилось.
А ведь однажды, когда я гостила у Светы и только заглядывалась на Руслана, это заметил его отец. Тогда показалось, что Евгений Васильевич решил мне помочь. Он сделал комплимент, от которого я густо покраснела, а затем спросил у сына: не правда ли, я красавица.
Руслан тогда даже не посмотрел на меня и выдал четкое:
– Нет.
Это была не единственная попытка его родителей свести нас. Они постоянно, словно невзначай, бросали какие-то замечания, вгоняющие нас в краску. Забавно, что именно из-за этого, когда мы наконец сошлись, то говорить об этом родителям было неловко. Мы пытались встречаться тайком. Но все, естественно, вскрылось.
Феликс поставил стакан со злосчастной водой на тумбочку и сел на край кровати, тем самым дав понять, что уходить никуда не собирался. Я не знала, как его вновь отослать. Нам бы с Русланом поговорить нормально. Что, если мы сойдемся после этого?
Мысль настолько отчаянная, что я прогнала ее подальше. При Феликсе с Русланом ничего не обсудишь. Брат никогда не любил Руслана. А уж когда мы начали встречаться, так вообще все время вмешивался. Наверное, ревновал, что сестра уделяет ему меньше внимания, чем какому-то парню. Знал бы Феликс, что такой, как Руслан, мне даже в смелых мечтах не светил и что своим поведением брат обрекал меня на одинокую старость.
– Раз помощь больше не нужна, я пойду, – буркнул Руслан и скрылся в коридоре. Феликс уже открыл рот. Судя по выражению лица, собирался сказать гадость, как в проеме вновь показалась голова Руслана: – Телефон мой у тебя еще есть?
Я вспыхнула. Пересилив себя, кивнула. Я помнила его наизусть.