Внутренний голос возник в Кирином подсознании уже давно – пятнадцать лет назад, в тот самый миг, когда она ясно поняла, что жизнь ее кончилась. Весь тот страшный день и весь вечер она еще на что-то надеялась, запрещая себе думать о плохом, а вот теперь все – воздушный замок ее любви рухнул, погребая под обломками наивную дурочку, посмевшую поверить в счастье… В этой безжизненной пустоте отчаяния и возник голос ворчливого ироничного Гнома, материализовался, приняв образ ее любимой сшитой бабушкой игрушки, заменившей маленькой Кирочке кукол, плюшевых мишек и задушевных подруг, заставил выбраться из темноты одиночества, принять реальность и жить дальше с разбитым сердцем…
Напуганная такой не радужной перспективой внутреннего голоса, Кира тут же, перестала плакать и, вытирая мокрые щеки ладонями, удивленно посмотрела на, и вправду, опухающую прямо на глазах ногу.
Мистика!
– Кажется, и правда, сломала ногу, – довольно равнодушно констатировала она повреждение и зло зыркнула глазами на капитана, злость и обида теперь были настоящие. – Добились своего?! Справились с беззащитной женщиной? Теперь я в собственный дом своими ногами войти не смогу и на месяц мне больничный обеспечен!
– Не волнуйтесь, Кира Дмитриевна, сейчас позовем врача из «Скорой помощи», он вам поможет, заодно и зафиксирует травму.
Николай сунул ей в руку свой носовой платок и заговорил со следователем:
– Киру Дмитриевну необходимо внести в дом и уложить в кровать – ей нужна медицинская помощь, если вы не дадите на это разрешение, то о вашем безобразном поведении сегодня же будет доведено до сведения прокурора города.
– Ладно, – вынужден был согласиться Знаменский, сознавая двоякость своего положения – с одной стороны его слово закон: в дом посторонних не пускать, а с другой стороны жалобы начальству и разбирательства ему были не к чему. Ему пришлось изменить своему слову и выбрать компромисс – карьера для него была намного важнее. – В дом вносите, но разговаривать с задержанным она будут только в следственном изоляторе и в присутствии следователей!
– Как скажете…
Николай кивнул высоким, плечистым телохранителям внешне очень похожим друг на друга и те, подхватив лжехозяйку на руки, быстро внесли ее в дом, сам же он пошел к гаражу за врачом.
Ларион бежал за хозяйкой, восседающей на троне из мужских, крепких рук, и был совсем не против еще раз показать всем какой он злой и страшный пес.
Попав в чужой дом, Кира старалась не вертеть головой, исподволь рассматривая просторную прихожую, холл с художественным паркетом и широкой деревянной лестницей из красного дерева с резными балясинами и золотыми шарами на изгибах перил, шикарно обставленную гостиную, куда телохранители внесли ее, ожидая прихода врача.
Со всеми осторожностями ее усадили на диван, обитый светло-кофейной тканью, сняли босоножку с вывихнутой ноги, заботливо подставив под ногу круглый пуфик такого же светло-кофейного цвета. Ларион лег рядом с хозяйкой, положив длинную морду на вытянутые вперед лапы – работу свою он выполнил: хозяйку защитил, теперь можно и отдохнуть.
Врач «Скорой помощи» перебинтовал поврежденную лодыжку эластичным бинтом, осмотрел разбитые колени, заклеил ссадины пластырем и предложил сделать обезболивающий укол, но Кира наотрез отказалась – у нее должна быть сейчас ясная голова, а после укола ее обязательно потянет в сон – уж она то знает свою привычку прятаться от боли и неприятностей в кровати, выпив большую чашку сладкого-пресладкого какао и накрывшись с головой одеялом. Дав рекомендации, выписав рецепты на мазь и обезболивающее и написав заключение после осмотра (зафиксировал, таки, факт наличие травм), врач в полголоса поговорил с полицейским капитаном, немного потоптался около пострадавшей женщины и, получив вознаграждение за проявленную заботу от благодарной «пациентки», ушел.
– Несите, Киру Дмитриевну, на второй этаж, в первую гостевую спальню, – по-хозяйски распорядился Николай, рукой отстраняя с дороги предпенсионного возраста домоправительницу в строгом, темном платье с большим, белым, кружевным воротником, на ходу поясняя ей ситуацию. – Кира Дмитриевна подвернула ногу на ступенях крыльца.
– Я всегда говорила, что мрамор очень скользкий материал, а в сырую погоду особенно! Только я не уверена на счет собаки… от нее столько шерсти в доме…
Домоправительница или проще говоря экономка (первое женщине нравилось намного больше) пригладила темные с проседью волосы, забранные в пучок на затылке, брезгливо двумя пальцами взяла за ремешок снятую с ноги гостьи босоножку и заспешила вслед за телохранителями, в надежде получить у них разъяснения по поводу появления в их доме незнакомой женщины – она была очень умной, воспитанной и неразговорчивой женщиной, за что и ценил ее хозяин дома, и не только в денежном эквиваленте.
Навострив уши, капитан Знаменский замыкал «торжественное, королевское шествие», буравил спины всех нагловатыми глазками, опасаясь, впрочем, задавать наводящие вопросы.
Ситуация была сложная: он обязан был исполнить свой служебный долг, но полученное «вознаграждение» связывало ему руки. Однако, идти на поводу у шустрого охранника и слезливой дамочки, он явно не собирался – с ними он ни о чем не договаривался и «вознаграждение» от них не получал. А раз не получал – значит, и не обязан. Новые же обязательства сулили новые переговоры – на горизонте маячило новое «вознаграждение», что не мало способствовало поднятию его настроения.
Гостевая спальня была небольшой, но уютной с белой с золотом мебелью на изогнутых ножках в стиле Людовика ХVI, с широкой кроватью с высокой спинкой, украшенной золотыми лилиями и вензелями и накрытой атласным, белоснежным покрывалом. Главным же для Киры и Николая в этой спальне было наличие не удобства кровати и количества позолоты на мебели, а существование балкона.
Киру уложили на кровать на клетчатый плед, тут же заботливо расстеленный на атласном покрывале предусмотрительной домоправительницей, и мужчины удалились. Ларион лег прямо на ворсистый ковер у кровати, чем вызвал молчаливое негодование домоправительницы.
Возникла неловкая пауза.
– Ну, что ж, давайте знакомиться, – предложила экономка, присаживаясь на кончик кровати – конечно же, на клетчатый плед, искоса глядя на большущую, рыжую собаку. – Меня зовут Раиса Васильевна, а вас, как я слышала от Николая, Кира Дмитриевна.
– Да, Кира Дмитриевна Чичерина, – представилась гостья страдальческим голосом от зарождающейся ноющей боли в ноге. – Знакомая Вячеслава Львовича…
Домоправительница поджала губы и начала разглаживать складки на клетчатом, ворсистом пледе.
Кира сразу же поняла, что чем-то не угодила женщине, но сейчас времени разбираться, чем же именно она ей не угодила, у нее не было, да и какое ей, собственно говоря, дело до настроения посторонней женщины, служащей в доме Бурмистрова – надо было срочно удалить эту женщину из комнаты, не давая поводов к откровению.
– А вы замужем? – неожиданно поинтересовалась домоправительница и прямо посмотрела в глаза гостье.
– Это имеет, какое-то значение? – дернув бровью, удивилась Кира, на вопрос женщины не ответила – ее личная жизнь никого не касается и обсуждать ее она ни с кем не собирается – и демонстративно отвернулась к окну.
– Вам что-нибудь нужно? – сухо спросила домоправительница, поднимаясь с кровати.
– Нет, спасибо.
Женщина вышла из комнаты, осторожно закрыв за собой дверь, унося в своей душе стойкую обиду на гостью хозяина за такое неуважительное к ней отношение – ей редко давали понять, что она мешает и вопросы ее неуместны. Она бы никогда не заговорила первая с хозяином, но почему бы не поговорить с посторонним человеком – тем более, что у экономки были веские причины задавать такие странные вопросы: любая женщина, переступившая порог этого дома, вызывала у нее тревогу и негативное отношение.
Наконец-то, Кира осталась одна, если не считать Лариона.
Поднявшись с кровати, она сняла с другой ноги босоножку и, прихрамывая – припухшая нога, будто свинцом наливалась при каждом шаге, дошла до двери. Открыла ее и, выглянув в коридор, увидела дежурившего у дверей хозяйского кабинета полицейского.
– Вам что-то надо? – поинтересовался он довольно миролюбиво.
Отрицательно покачав головой, Кира закрыла дверь спальни, повернула замочную задвижку и приказала Лариону стеречь дверь – пусть теперь попробует капитан Знаменский проверить ее присутствие или отсутствие в данной комнате.
Теперь можно было действовать!
Взяв свою сумочку, Кира вышла на балкон и подошла к перилам. На расстоянии двух вытянутых рук начинался другой – очень нужный ей балкон «хозяйской» спальни – для того, чтобы незаметно проникнуть в кабинет к Бурмистрову, необходимо было попасть именно на него.
Но как это сделать?
У нее нет крыльев, нет переносного раздвижного моста, нет даже обыкновенной лестницы, которую можно было бы положить на перила балконов и по ней перебраться с одного на другой. А попасть на соседний балкон нужно было обязательно!
Внизу между балконами проходил довольно широкий карниз, но пройти по нему было почти невозможно – для Киры уж точно невозможно.
Подняв голову вверх, она увидела крошечный балкончик, расположенный как раз между двумя балконами второго этажа – видимо, о нем говорил Николай – когда предлагал спрыгнуть с него вниз на «хозяйский» балкон.
Кошмар!
У Киры даже голова закружилась от такой опасной эквилибристики.
Она потрясла головой, прогоняя наваждение, и снова посмотрела на пресловутый крошечный балкончик. К кованному ограждению маленького балкончика были привязаны тонкие капроновые веревки. Кира проследила за ними взглядом и увидела прямо под балконами второго этажа несколько пышно цветущих плетистых роз – веревки были натянуты специально для того, чтобы дать им опору для роста вверх.
Конечно, она любила цветы, но сейчас ей было не до сантиментов…
Перегнувшись через ограждение, она зацепила все натянутые веревочки и подтянула их к себе – при этом колышки, вбитые в землю около роз, выдернулись и беспомощно заболтались в провисших розовых плетях.
Проверив на прочность пучок веревочек, Кира, надела сумочку, как санитарка – через плечо и голову, перелезла через перила, повернулась лицом к стене дома и, держась одной рукой за балконное ограждение, другой за веревки, ступила на карниз. Сделала несколько осторожных приставных шажков, на середине пути, с трудом удерживая равновесие, поменяла руки и снова двинуться в путь. Но вот обе руки ее схватились за балконные перила.
Только оказавшись на «хозяйском» балконе, Кира перевела дух.
Прихрамывая, она вошла в спальню и замерла у двери – настолько огромной и необычной, в ее понимании, была представшая перед ней комната.
В личной «хозяйской» спальне преобладали два цвета – черный и белый; всюду, в какую сторону не взгляни, глаза натыкались на собственное отражение в зеркальных шкафах, тумбочках и пеналах – в первую секунду Кира даже вздрогнула от неожиданно большого количества женщин, присутствующих вместе с ней в комнате.
Огромный в полстены плазменный экран располагался по середине стены над длинной, зеркальной консолью, в которую были вмонтированы высоченные колонки, разнообразные видео установки и музыкальные центры; низкая, необъятных размеров кровать, занимавшая чуть ли не четверть спальни, больше походила на складское помещение для подвыпивших гостей, не желавших покидать гостеприимного хозяина. Но больше всего в этой комнате Киру поразило количество шкур убитых зверей: шкуры лежали на кровати, на атаманке, на круглых низких банкетках, сплошным ковром покрывали темный, почти черный пол.
Передернув плечами от такой «убийственной» атмосферы хозяйской спальни, Кира постаралась побыстрее покинуть эту комнату.
В спальне было две совершенно одинаковые двери.
Подойдя к одной из них, она осторожно приоткрыла черную стеклянную дверь и обнаружила ванную комнату, выдержанную в той же агрессивной черно-белой цветовой гамме, с белоснежной угловой джакузи и душевой кабиной, фыркнула, как кошка, от резкого, парфюмерного, мужского запаха, и подошла к другой двери, старательно перешагивая через лежащие на полу шкуры босыми ногами. Приоткрыла вторую белую дверь, и ничего не увидела – перед дверью находилась сплошная, деревянная панель.
Кира приложила ухо к панели, но ничего не услышала и осторожно толкнула панель в сторону. Деревянная панель бесшумно отъехала в сторону, открывая проход в личный кабинет хозяина дома.
Наконец-то, она достигла своей цели!