– Вампиры? – Мне становится немного неуютно, когда я думаю о том, чем питаются Джексон и Хадсон.
– Они родимые, – с гадливой гримасой говорит Флинт. – Я никогда не пойму, почему Фостер поручает приготовление ужина именно вампирам, когда ведьмы отчаливают для своих игр.
– А кому еще? – спрашивает Мекай, подойдя к нам со спины. – Драконам? На поджаренных маршмеллоу долго не протянешь.
– Маршмеллоу – это хотя бы еда, – ответствует Флинт, картинным жестом открывая одну из дверей кафетерия и пропуская меня вперед.
– Кровяной пудинг – это тоже еда, – огрызается Мекай. – По крайней мере, мне так говорили.
– Кровяной пудинг? – Я начинаю нервничать. Я понятия не имею, что это такое, но звучит жутковато.
Флинт бросает на Мекая самодовольный взгляд.
– А что бы ты сейчас сказала о маршмеллоу, поджаренных на драконьем огне, Грейс?
– Я бы сказала, что это неплохой ужин, если добавить к ним пачку вишневых Pop-Tarts. – Я оглядываюсь по сторонам, надеясь увидеть столик с закусками, оставшимися после завтрака и обеда. Но его нигде нет – впрочем, на ужине его и не бывает.
– Честное слово, будет не так уж плохо, – уверяет нас Мекай, подталкивая нашу троицу к очереди.
– Как же получилось, что, проучившись в Кэтмире столько времени, я ничего не слышала о вечерах игры в крылго? – спрашиваю я, пока одна часть моего сознания пытается вспомнить все известные мне блюда, в состав которых входит кровь – и их, если честно, набирается немного. Тем временем другая часть моего сознания заставляет меня искать глазами Джексона… или Хадсона.
Не знаю, что я испытываю – беспокойство или облегчение, – когда мне не удается найти ни того ни другого.
– Это потому, что прежде ты никогда не ходила в кафетерий столько недель подряд, – объясняет Мэйси. – И, по-моему, когда такая среда была в прошлый раз, Джексон угощал тебя такос в библиотеке.
У меня не укладывается в голове, что это происходило всего месяц назад. С тех пор столько всего изменилось, что у меня такое чувство, будто это было несколько месяцев назад. А может, даже не месяцев, а лет.
– Хотелось бы мне сейчас полакомиться такос в библиотеке, – ворчит Флинт и, взяв два подноса, протягивает их Мэйси и мне.
Мэйси берет поднос и вздыхает.
– И мне тоже.
– Не слушай их, – говорит мне Мекай. – Это не так уж и плохо.
– Сам ты не ешь нормальную еду, так что права голоса у тебя нет, – отзывается Флинт.
Мекай только смеется в ответ.
– В этом ты прав. Я схожу, возьму себе попить, а потом подыщу нам стол. – Он подмигивает Мэйси и направляется к большим оранжевым холодильникам, стоящим в глубине зала.
Очередь к фуршетным столам оказывается короче, чем обычно, и движется довольно быстро, так что через пару минут мы уже стоим перед ними. Обычно они ломятся от блюд, но сегодня выбор скуден. И ничего из того, что нам предлагают, не вызывает у меня энтузиазма.
Тут нет даже салатов, на их месте стоит громадный котел с супом, в котором плавают овощи, а также какие-то загадочные темно-коричневые кубики.
– Что это за штуки? – шепчу я Мэйси, когда мы проходим мимо нескольких взрослых вампиров – включая Мэриз, которая улыбается мне и приветливо машет рукой.
Я машу в ответ, но продолжаю продвигаться к столам.
– Это коагулированная кровь, – шепчет Мэйси.
Мы проходим мимо кровяной колбасы – ее я узнаю сразу, поскольку видела немало британских кулинарных шоу. И справедливости ради надо признать, что есть масса людей, которые любят ее. Но что до меня самой… не знаю. От всей этой истории с вампирской стряпней мне как-то не по себе. Откуда нам знать, что они используют только кровь животных, ведь некоторые из здешних учителей-вампиров придерживаются старых взглядов?
От этой мысли меня начинает подташнивать. Но тут я вижу гору оладий и испытываю несказанное облегчение, хотя, по идее, оладьи полагается есть на завтрак, а не на ужин. Однако моя радость длится недолго – подойдя поближе, я вижу, что это не простые оладьи: у них странный красновато-фиолетовый цвет.
– Только не говорите мне, что они добавили кровь и в оладьи, – выдавливаю из себя я.
– Еще как добавили, – отвечает Мэйси.
– Это такой шведский рецепт, – добавляет Флинт. – Называется Blodplättar. И надо сказать, вкус у них довольно неплохой. – Он кладет несколько оладий на свою тарелку.
Вампиры внимательно наблюдают за очередью к столам, и я беру одну оладью. Они наверняка старались, готовя этот ужин, и мне совсем не хочется их обижать. К тому же там дальше есть замороженные йогурты…
Полив оладью сиропом и наполнив миску смесью ванильного и шоколадного йогуртов и всеми сладкими подливками и посыпками, которые мне удается в нее уместить, я иду вслед за Флинтом и Мэйси через забитый народом зал, пробираясь к столу, который Мекай выбрал для нас. К нему уже присоединились Иден и Гвен, и я не могу удержаться от ухмылки, увидев надпись на новом фиолетовом худи Иден: «Копите сокровища».
Она видит мою улыбку и подмигивает, затем протягивает руку и утаскивает вишенку с замороженного йогурта Мэйси.
Моя кузина смеется.
– Я знала, что ты ее утащишь. – Она берет ложкой вторую вишню. – Поэтому я взяла еще одну.
Иден с быстротой молнии выхватывает у нее и вторую ягоду.
– Пора бы тебе уже понять, что нельзя доверять дракону хранение твоих сокровищ.
– Эй, перестань! – Мэйси дуется, а мы, остальные, смеемся. Я перекладываю ложкой пару вишен из моей собственной миски на ее йогурт – у меня их много, штук шесть. Если пребывание в Кэтмире меня чему-то и научило, так это тому, что нужно быть готовой ко всему.
– Ты самая лучшая из кузин. – Мэйси расплывается в улыбке, и до меня доходит, что это первая по-настоящему лучезарная улыбка, которую я вижу на ее лице после того, как погиб Зевьер. Я вздыхаю с облегчением – хотя до того, чтобы она ощутила себя по-настоящему счастливой, еще далеко, есть хотя бы какая-то позитивная динамика.
Вокруг меня течет беседа, говорят о научных проектах, о выпускных экзаменах, перемывают кости одноклассникам, с которыми я не знакома, а я тем временем поглощаю свой замороженный йогурт. Я пытаюсь следить за ходом разговора, но это нелегко, потому что я не перестаю искать глазами Джексона и Хадсона. Я понимаю, что это нелепо – ведь еще полчаса назад в моей комнате я утверждала, что мне некогда беспокоиться о них, а теперь я не могу перестать оглядывать зал в поисках одного из них, а может быть, и их обоих.
Но я ничего не могу с собой поделать. Мне не под силу включать и выключать свои чувства. Я люблю Джексона. Я дружу с Хадсоном. Я беспокоюсь о них обоих, и мне необходимо знать, что с ними все в порядке, особенно учитывая тот факт, что у меня не было возможности поговорить ни с тем ни с другим обо всем, что происходит.
Когда от замороженного йогурта в моей миске остается половина, в зале вдруг воцаряется тишина, и я чувствую, как по затылку бегают мурашки. Я поднимаю глаза, замечаю, что все вокруг смотрят на что-то за моей спиной, и понимаю – даже еще не обернувшись, – кого я увижу там.