«Не тот живёт больше, кто живёт дольше» В. И. Даль Пословицы русского народа.
Море. Целая бездна холодной воды, ещё так недавно пугавшей меня до потери сознания. Я висела у самой поверхности толщи и смотрела на яркие лучи, разрезающие клинками ночное небо, косо падающие на кромку воды. Крохотные рачки танцевали свои быстрые танцы на их ярком фоне, словно белые искорки в золотистом тумане.
Над морским горизонтом сияла звезда. Её голос тревожил. Будил во мне нечто острое, неприятное-болезненное, человеческое. Память медленно возвращалась. Она тоже как будто выныривала из глубины колдовского морока, вытаскивая за собой разрозненные обрывки моих порядком потрёпанных воспоминаний.
Я не просто огромная рыба, живущая в океане. Набить брюхо жирной селёдкой и крилем – не главная цель моей жизни. Мысли прыгали мелкими пузырьками, раня и раздражая.
Зов до боли знакомой звезды. Громкий зов его сердца. Всё это время я его слышала. Словно прочная нить, он держал меня на поверхности человеческого сознания, не давая стать рыбой навек. Перед глазами вдруг встал его профиль. Я вспомнила имя. Илюша. Змеёныш.
Где ты теперь, мой несносный мальчишка? Сказал мне, что ждёшь. А я предала тебя, бросила! Плавный взмах плавника, и морское чудовище медленно развернулось, своим рыбьим чувством улавливая ближайшее нужное течение. Разворот гибкого тела, разрезающего волну, и я полетела подводной стрелой.
Сердце вело меня на восток. Мимо скалистых островов, коварные жители которых ловят рыбу сетями, похожими на облака. Мимо широкой песчаной косы, вокруг которой всегда было море добычи, и злые моржи, и касатки – разбойники, не боявшиеся даже меня, морской нечисти.
Туда, где солнце выплывает из моря, окрашивая горизонт алыми мазками зори. Где подводные камни встречают несчастные корабли, вгрызаясь острыми каменными зубами в борта обречённых судов. К Прокля́тому острову. Моё сердце болит так отчаянно, что, кажется, выпрыгнет из груди чешуйчатого чудовища. Где ты, любовь моя?
Огромная рыбина – я гибко скользила между хищных камней, серебряной чешуёй, лишь едва задевая их пасти. Я видела тёмный берег. На нём одинокий костёр горел синим магическим пламенем, отбрасывая призрачные отблески на прибрежные валуны. Такое не согревает живых. Оно загорается рядом с мёртвыми. Илюшенька, ты обещал дождаться меня. Неужели солгал?
Я здесь. Вместо рук – плавники, вместо ног – рыбий хвост. Посмотри на меня и узнай. Я кричала и билась в воде, орошая прибой своей кровью. Волны её жадно слизывали, сияя искристым оттенком древнейшей магии.
Магии Вечного океана. Её блики тянулись туда, где высокие скалы нанизывали на свои острые зубы морские туманы и расчёсывали каменным гребнем смертоносные бури. Крик чудовищной рыбы подхватывал крепкий бриз, унося его выше и выше. К тому, кто неподвижным и чёрным пятном замер на постаменте скалистого острова и безысходно был нем.
Мёртвые ветра не слышат. Я здесь, а он – там. Всё оказалось теперь безнадёжно и совершенно бессмысленно…
Хватая ртом воздух и судорожно цепляясь руками в тяжёлое меховое одеяло, я вынырнула из клокочущей глубины своего кошмара. Спустив ноги на пол, медленно выползла из постели, осторожно нащупала меховую домашнюю обувь, нечто среднее между тапочками и унтами. Сон был так реален, что я задрала полы тяжёлой рубашки и посмотрела на голые ноги. Сухо, чисто и никакой чешуи. Это только лишь сон.
За узким окном царил утренний полусумрак. Громко тикали круглые выпуклые часы на стене, сплошь увешанной узорчатыми коврами, сшитыми из кусочков разноцветных гладких шкур. Большой дом был сплошь убран такими коврами или старинными гобеленами. Все изыски местного дизайна были подчинены одной цели: сохранению света и тепла.
С того часа, как я здесь оказалась, минуло уже десять лун.
Многое изменилось.
Десять лун я живу в этом странном доме, затерянном среди бескрайних снежных просторов. Десять лун я просыпаюсь от одного и того же сна, где я чудовище с рыбьим хвостом, где я – предала свою любовь, где я потеряла себя в морских глубинах.
Но здесь, в этом доме, всё иначе. Здесь я человек. У меня есть руки и ноги, здесь я могу ходить по земле, здесь я могу греться у настоящего огня, а не у того синего магического пламени, которое горит рядом с мёртвыми.
Я часто сижу у окна, глядя на бескрайние снежные просторы, где ветер играет с позёмкой, создавая причудливые узоры. Иногда мне кажется, что я вижу в этих узорах очертания морских волн, но я быстро отбрасываю эти мысли. Нет места морским фантазиям. Здесь есть только суровая реальность северной жизни.
Хозяйка дома, старая Лора, мать главы дома, – женщина с седыми косами и морщинистым лицом, часто застаёт меня за этими размышлениями. Она ничего не говорит, просто приносит мне чашку горячего травяного отвара и садится рядом, глядя на то же окно. Мы молчим, но в нашем молчании есть какое-то особое понимание.
Всех женщин дома Лоренсов зовут Лорами. Лора Старая, Первая Лора, Средняя Лора, Младшая Лора. Все молоденькие девушки – Лорис. Все девочки, а их в доме немало – Лори. Мужчины – Лораны и Лорены с Лорилами. Все друг на друга похожи: русоволосые, ясноглазые, рослые, сильные, крупные. Добродушные и непоколебимо-спокойные. Они – словно сам север.
Лишь мне они дали новое имя. Эвин – “жизнь”, “дыхание”. Теперь меня так зовут, и это имя хорошо подходит к моей новой жизни. Своё прошлое имя мне очень хотелось забыть, но по злой иронии оно так похоже на новое…
Я научилась жить заново. Вставать с боем часов, умываться ледяной водой, управляться с непривычной одеждой, помогать женщинам рода на кухне, управляться с детьми и стараться быть незаметной. У меня это получается. Раны зажили, боль отступила. На мои каждодневные прогулки на берег моря давно никто из них не обращает внимания.
Но каждую ночь, когда приходит время сна, я снова возвращаюсь в те морские глубины, снова становлюсь той, кем была когда-то, снова теряю его, снова чувствую боль предательства и отчаяния. И каждый раз просыпаюсь с одним и тем же вопросом: "Неужели всё это было лишь сном? Или это моя настоящая жизнь – лишь сон?"
Может быть, именно поэтому я так часто сижу у окна, глядя на северное сияние, играющее на небе, словно морская рябь. Может быть, я жду, что однажды среди этих светящихся полос я увижу его силуэт, услышу его голос, почувствую его прикосновение.
Но проходят дни, проходят луны, и я продолжаю жить в этом доме, среди меховых одеял и узорчатых ковров, продолжая верить и продолжая надеяться, что однажды всё изменится. Что однажды я снова смогу стать собой, кем бы я ни была на самом деле.
А пока я просто живу. Живу и жду. Жду и надеюсь. И каждый раз, просыпаясь от того же сна, я благодарю судьбу за этот дом, за эту жизнь, за эту возможность начать всё сначала. Ведь даже если это лишь иллюзия, даже если это лишь сон внутри сна – это всё равно лучше, чем ничего.
Я давно бросила все попытки запомнить многочисленных членов семьи в лицо, и мысленно благодарила судьбу за странные местные семейные традиции зваться одним именем. Уверенно отличала лишь старую Лору, её старшего сына, меня, спасшего главного Лоренса и его основательную супругу – главную Лору.
Ничего мне не предвещало тревог. Пока седмицу назад за общим столом дома Лоренсов не появился новый персонаж. Я его не смогла пропустить, неожиданно для себя поймав взгляд, полный яростной, жгучей ненависти.
Даже на фоне массивных мужчин дома Лоренсов незнакомец был высок и широкоплеч, с волосами цвета воронова крыла, которые резко контрастировали с белоснежной кожей. Его глаза, пронзительно-синие, словно северное море в шторм, буравили меня насквозь. В их глубине пылало такое острое отвращение, что у меня перехватило дыхание.
Он сидел в дальнем конце стола, но его присутствие заполнило всю комнату. Остальные члены семьи, казалось, не замечали его взгляда, продолжая спокойно трапезничать. Только Старая Лора, на мгновение подняв глаза от своей тарелки, едва заметно кивнула мне, словно говоря: “Я знаю, я вижу.”
Эмоции гостя были такими знакомыми, такими… личными. Словно он знал мою истинную сущность, знал всё то, что я пыталась спрятать даже от себя самой.
После ужина, когда все разошлись по своим делам, я осталась у окна, пытаясь унять дрожь в руках. Северное сияние за окном сегодня было особенно ярким, и в его танцующих всполохах мне снова почудились морские волны. Но теперь к ним примешивался ещё один образ – силуэт мужчины с синими глазами, полными жгучей ненависти.
“Кто ты?” – прошептала я в тишину комнаты.
Старая Лора, неслышно приблизившись, положила сухую тёплую руку на моё плечо.
– Прости моего младшего сына, Эвин… – тихо произнесла она. – Он пытался не возвращаться. Но противиться воле судьбы не под силу обычному человеку. Похоже, пришло время рассказать тебе кое-что. Обещай мне не убегать от нас после этого.
Неужели это начало конца моего спокойного существования в доме? Рвано вздохнув, я развернулась, пристально вглядываясь в спокойное лицо старухи. Сколько лет старой Лоре? Говорят, её муж утонул вместе с их кораблём. Когда? Я так и не научилась считать земные годы по местным лунам.
– Мне бежать больше некуда.
Я ответила просто. Лора молча кивнула и вышла из комнаты. В этот вечер меня больше никто не тревожил.
Ночью я долго не могла уснуть, прислушиваясь к каждому шороху в доме. А когда, наконец, провалилась в сон, мне приснился тот же сон, но в нём впервые появился новый персонаж – человек с синими глазами, который смотрел на меня с той же жгучей ненавистью, что и за общим столом. Так смотреть на меня он имел полное право. Я откуда-то знала это. И понимание этого наполняло меня не страхом, а странным предвкушением грядущих перемен.