Концерт удался, публика визжала в экстазе. Полный зал! Всё! Всё получилось! Она действительно звезда теперь, восходящее… нет! Уверенно взошедшее Солнце!
После двух выходов на бис Аревик продолжала петь и танцевать в просторной, но заваленной цветами гримёрке. Наряды, трижды меняемые во время выступления, валялись на полу: платья, боа, какие-то сверкающие покрывала. Тут же лежали кучей костюмы для подтанцовки, чемоданчик визажиста, рабочий набор стилиста. Обе помощницы, наскоро выпив по бокалу шампанского, устало собрали свои инструменты и, чмокнув сияющую Аревик, скрылись, столкнувшись в дверях с очередным курьером.
– Цветы для Sunny, – дежурно объявил парень в натянутой на глаза бейсболке.
Аревик приняла неприлично огромный букет ослепляюще-жёлтых миниатюрных подсолнухов, радуясь цветам как в первый раз.
– Бо-о-о-ожечки, ещё цветы?! Какая красота! О, тут конверт, написано что-то… ну-ка, ну-ка: Приветствую, Солнце… Добро пожаловать в круг двадцати двух… Увидимся сегодня, – прочитала она с чёрной карточки. – А что сегодня? Давид, смотри, это тот же самый человек опять, что подвеску прислал. Помнишь? Талисман, что принёс нам удачу!
Девушка взмахнула рукой, демонстрируя на запястье браслет с множеством подвесок. Среди них она выхватила золотой кубик с выгравированным символом ק.
– Не придумывай, – проворчал брат. – Странный кулон, странные записки, и мне совсем не нравится это «сегодня».
– У-у-у-у, бука, никому не верующий, – рассмеялась девушка заливисто, как ребёнок, заполняя гримёрку ощущением счастья и искренней радости.
Аревик Варданян, носившая сценическое имя Sunny, приехала в Москву из Сочи шесть месяцев назад. Из ресторанной певички, развлекающей утомлённых солнцем и пивом туристов, она всего за полгода выросла в настоящую поп-звезду. Съёмки, концерты, приглашения на ток-шоу. Всё это свалилось на неё так внезапно и в таком бешеном объёме, что можно было бы полететь кукухой. Но так легко она себя чувствовала в свете сценической рампы и лучезарной славы, как будто была рождена для этого.
Она и была. В их большой дружной армянской семье все знали, что Аревик засияет однажды, все в неё верили. Папа, не раздумывая, продал гостевой дом, чтобы оплатить дочери запись первого музыкального альбома и большую пиар-кампанию. Семья всегда была рядом.
Брат Давид, любимый братик, сопровождал её на выступлениях, опекая от слишком настойчивых поклонников и непристойных предложений. Единственный мужчина, что допускался в гримёрку к Аревик, – продюсер Миша. Но он держался с ней уважительно и лишь иногда позволял себе дружески приобнять девушку за плечи, осторожно оглядываясь на реакцию Давида.
Благодаря тому, что все расходы по проекту «Sunny» семейство Варданян взвалило на себя, Аревик не зависела от продюсера. Это она, вернее, семья, оплачивала его труд, а не он вытащил на свет из неизвестности хорошенькую певичку, как бывает частенько. А теперь они все в плюсе. В огромном плюсе.
– Давид, а поехали завтра в Сочи. Так по маме соскучилась… и по морю, – мечтательно улыбалась девушка, разглядывая букет из подсолнухов.
– У нас послезавтра сьёмки в ток-шоу… угадай что-то там, – вмешался Миша.
– Фу на вас… противные, – махнула рукой Аревик.
Но нет, она не расстроилась. Оптимизм и любовь к жизни были у неё в крови. Она умела радоваться каждому дню, жить в моменте, получать удовольствие здесь и сейчас. Да и как тут не радоваться жизни, когда ты красивая, яркая, солнечная, популярная и теперь уже богатая.
Чего ей не хватало, быть может, – так это личного принца на белом коне. Не повстречался всё ещё, да и некогда с принцами дружбу водить, когда надо мир собою освещать.
Аревик покрутила в руках карточку, извлечённую из подсолнухов. Этот поклонник присылал ей всегда только жёлтые цветы: нарциссы, лилии, розы. Всегда жёлтые. Всегда с чёрной карточкой внутри и короткой, но ёмкой фразой. В первый раз он прислал ей вместе с букетом и золотой талисман, подписав карточку «Удачи, Солнце».
Удача действительно накрыла с головой после этого. И хотя Давид не верил в такое, Аревик носила подвеску, даже не пытаясь узнать, что за знак на ней начертан. Она просто по-детски верила, что весь мир к ней благоволит и любит её и всё, что делается, делается ей во благо.
Вот и этот человек с жёлтыми букетами вызывал в ней любопытство и заочную любовь. Покровительственный тон, в котором написаны были записки, намекал на сильного, влиятельного, могущественного… нет, не принца… короля. Кто же он? Почему до сих пор не знакомится, а общается только букетами да короткими записками? Что значит «круг двадцати двух»? Что значит «увидимся»? Да ещё сегодня…
– Миш, а в Москве есть ночной клуб «Двадцать два»? – спросила Аревик полушёпотом, чтобы брат не услышал (он занят был разговором с охранниками).
– Не-а… не знаю о таком. Давай посмотрим. – Миша быстренько набрал название в приложении «Яндекс.Карты». – Не-а, нет клуба. Ресторан есть. Но он какой-то не айс, не наш уровень, детка. Обычная шашлычка.
– М-м-м-м-м… как шашлыка захотело-о-о-о-ось. Хочу! – Аревик топнула ножкой и состроила милейшую мордочку брату, распахнув и без того огромные глаза и поджав пухлые губы. Ну ребёнок ребёнком!
Давид поворчал на прихоть сестры, но недолго, для виду больше. Шашлыка и ему хотелось. Хорошего кавказского шашлыка на шампуре, а не этих непонятных медиум вел стейков на фарфоровых блюдах в помпезных московских ресторанах.
Через сорок минут, смыв сценический макияж и переодевшись в обычное, Аревик в сопровождении неизменных своих спутников уселась в машину, и все трое поехали в шашлычку. Никто из них не заметил, как следом двинулся серый микроавтобус.
Далеко отъехать не успели. Всё произошло внезапно, быстро и непонятно как. Под колёса их автомобиля бросился человек. Бомж по виду, но человек же. Визг тормозов, глухой удар. Хорошо, у Давида реакция кошки, успел затормозить. Человек же распластался на их капоте и по-актёрски драматично сполз под колёса. Давид и Миша выскочили из машины поднимать и отряхивать незадачливого бомжа, который валялся на земле в свете ярких ксеноновых фар.
– Живой?
– Живой!
– Куда ты прёшь, скотина неразумная? – горячился Давид, хватая деда за грудки и одновременно щурясь от бьющего в глаза света.
– Тише-тише, тише, Дава, это подстава, – успокаивал его Миша, а дальше обратился к бомжу: – Денег хочешь?
– Ум-мгу, – промычал нечленораздельно дед.
– Хрен тебе, у нас видеорегистратор. Там зафиксировано, что ты сам под колёса кинулся. Если где твои дружки с камерой сидят, то пусть умоются. – Он осмотрелся вокруг, но темень на контрасте с ярким светом фар не давала увидеть злодеев. – Пошёл отсюда! Мишу Золотницкого ещё никто не разводил! Дебилы, бл*! Пусть идёт, Дава, брось его. Поехали. Аревик где?
– Аревик? – Давид подскочил к машине, заглядывая на заднее сиденье, где ещё пять минут назад сидела его сестра. – Ареви-и-и-и-и-ик!
Но зря он рвал темноту криками, девушки нигде не было. В ночи, в злобе, в минутной панике они не видели ничего, кроме ненавистного бомжа, не слышали, как притормозил за ними микроавтобус, как кто-то поманил Аревик из машины и утащил её на сильных руках, зажав рот. Всё произошло внезапно, быстро и непонятно как.