Посадка в Касабланке прошла мягко, но расслабляться было рано. Перед выходом в зону таможенного досмотра нас ожидала большая очередь – медики проверяли yellow card – международный сертификат прививки от жёлтой лихорадки.
Я достал свой сертификат, мысленно благодаря наших медиков и вспоминая слова подполковника Смыкова: «Это и будет ваш пропуск в Африку». Тогда они казались просто очередным комментарием, но теперь я понял: эта карточка была не просто документом, а настоящим ключом к новому этапу жизни.
Проверка прошла быстро. Те, у кого не было yellow card, застыли у стойки медиков с глазами полными паники. Их успокоили, предложив сделать прививку на месте всего за 50 долларов и оформить прививочный сертификат. А я шагнул дальше, в транзитный зал. Мне надо было найти регистрацию на рейс в Эль-Аюн – столицу непризнанной Западной Сахары.
В зале ожидания царила странная смесь суеты и спокойствия. Вокруг слышались обрывки разговоров на разных языках, а жаркий воздух делал всё вокруг словно смазанным. Над стойкой регистрации сияла надпись: "UN Flight – Laayoune". Для кого-то это был очередной рейс, а для меня – начало совершенно новой жизни.
Пассажиры выглядели по-разному: кто-то нервно листал документы, кто-то выглядел как опытный ветеран миссий. Один из мужчин в голубой рубашке что-то бурно обсуждал с соседом, а женщина в голубой кепке с эмблемой ООН записывала что-то на планшете.
Рядом с собой я заметил мужчину лет сорока, который ждал регистрации. Он держал в руках планшет, рассматривая какие-то снимки. Почувствовав мой взгляд, он обернулся:
– Первый раз? – спросил он с лёгкой улыбкой.
– Да, – кивнул я.
– Повезло. Джон. Австралия. Четвёртая миссия, – он протянул руку.
– Алекс. Россия. Впервые здесь, – коротко представился я.
– Ну что ж, добро пожаловать. Расслабься и наслаждайся.
Самолёт, который должен был доставить нас в Эль-Аюн, оказался небольшим, но на удивление уютным. На каждом сидении лежали ламинированные инструкции по безопасности от Ооновской авиации. Всё это выглядело одновременно официально и.. пугающе.
– Небольшой совет, – начал Джон, садясь рядом. – Если что-то в брошюре кажется тебе сложным, смело игнорируй. Всё равно реальность будет другой.
Я усмехнулся:
– Ты хочешь сказать, что главное – практика?
– Именно. В Сахаре нет места для теорий. Только песок, жара и решения на ходу.
Полет длился недолго. Джон быстро завёл разговор, рассказывая об особенностях работы:
– Главное – не пей слишком много воды за раз. В этой песочнице сухой закон, а после трудового дня всегда приятно расслабиться с бутылочкой пива или чем-нибудь покрепче. Хорошо, что на базе есть Пи-Экс.
– А что такое Пи-Экс? – спросил я Джона.
– Увидишь, всему своё время, уже подлетаем, – ответил австралиец.
Самолёт начал снижаться, и я наконец увидел её – пустыню. Необъятная, бескрайняя, словно застыла в вечности. Эль-Аюн выглядел как маленький оазис среди дюн.
Выйдя из самолёта, я почувствовал, как горячий сухой воздух ударил в лицо. Как будто я шагнул в гигантскую сауну. Это было первое приветствие Сахары – жаркое, тяжёлое, но такое настоящее. Воздух был настолько сухим, что казалось, он вытягивает из тебя всю влагу.
Встречающие с шевронами ООН выглядели привычно собранными, словно они были здесь вечность. Один из них в российском камуфляже подошёл ко мне с лёгкой улыбкой:
– Добро пожаловать в Эль-Аюн. Меня зовут Егор, забирай багаж и поехали в отель, всё расскажу по дороге.
Он протянул мне бутылку с водой, и эти простые слова прозвучали как начало новой главы в моей жизни.