Сырой воздух на набережной становится избавлением,
Как волна для жаждущей воды суши спасением,
Каменная хватка города – тюрьма или утроба,
Схватывает тело как остов и крышка гроба.
Солнце смотрит надрывно сквозь серость тучи,
Петербург под дозой взгляда неотличим от навозной кучи,
Свежесть воздуха распластывается в легких подобно
Дыму сигарет. Бескрайним взором с переулков, что скорбно
Смотрит извне на тебя, на Пушкинский дом или том,
Скучающей вязью стихов и сказок, где гром -
Ничто, кроме желания грозного бога,
Как игла, затерявшаяся в хитросплетениях стога.
Волна, идущая на берег уже мертва,
Как слова, сказанные в пустоту неотправленного письма.
Погода обруганная и проклятая,
Стоит на своём как рюмка за душу пропитая.
И ты стоишь, может быть и не на своём
Месте, или точке в пространстве, где съём
Квартиры становится камнем преткновения,
Философии или определения,
Тебя как «Я», ещё кого-то как «Мы»
Человека здорового, как предвестника яда или чумы.
Звёздное небо, тяготея к живописи Ван Гога,
Вздохом лучей и света станет венцом итога,
Твоей жизни, вереницей прожитых дней,
Как лес обратится в вязанку дров и армию пней.
Ради листов для книг, для чувств, для поэта
Спасаясь в буйстве костров от зноя весны и лета.
Я скомкан тоскующей запиской со словами любви,
Лежу на дне мусорного ведра, считая летящие дни,
Меня окропил осенний лист, павший с дерева,
Смотрящего на зиму как на призрак далекого севера.