Пройти отбор в школьную команду по соккеру меня надоумил наш старый учитель по физкультуре – тренер Фортес. Но летом его жена получила работу в Восточном Вашингтоне, и он уехал вслед за ней.
Ему на замену наняли тренера Бентли, также преподававшую историю и гражданство. У нее была кожа теплого темного оттенка, бритая голова и лицо, на котором выражение сияющей похвалы за секунду сменялось ядерной яростью, особенно если ей казалось, что ты не выкладываешься на поле на все сто процентов.
На прошлом месте работы в Орегоне команды под руководством тренера Бентли участвовали в чемпионате штата, и теперь она поставила перед собой задачу сделать из сборной «Чейпел-Хилл» команду, которую все будут бояться. Тренер Бентли обладала целеустремленностью клингонского воина и аналитическими способностями вулканского ученого.
Пока мы с Чипом перебрасывались мячом, чтобы разогреться, она непрерывно покрикивала:
– Шевелите ногами! Быстрее!
Я кивнул и ускорился.
Не поймите меня неправильно, мне нравилась тренер Бентли.
Правда, нравилась.
Но иногда она могла бы вести себя чуть помягче.
На противоположной стороне поля разминалась команда старшей школы «Крествуд», наш противник на уровне округа. Форма у них белая с желто-зеленой окантовкой.
Хотя я так и не проникся духом соперничества – наверное, повлияло общение со школьной командой по американскому футболу, – талисманом «Крествуда» был спартанец, а значит, я был генетически предрасположен испытывать к ним неприязнь.
Персы (пусть даже Частичные) и спартанцы (даже поддельные) являются естественными врагами. Об этом писали целые эпосы. И снимали расистские фильмы.
Тренер Бентли дунула в свисток.
– Ну-ка, Громилы, встали в Круг!
Она всегда собирает нас в Круг перед матчами и тренировками. Мы встаем за воротами, скрещиваем руки, потом берем друг друга за ладони и по очереди рассказываем о том, что хорошего сделали для нас товарищи по команде.
Тренер Бентли принесла этот обычай из старой школы. Сказала, что это способствует единству команды и помогает бороться с культом токсичной маскулинности в спорте.
В этот раз я оказался между Чипом и Гейбом, напротив тренера Бентли, которая взяла слово первой:
– В начале сезона вы не знали меня, а я не знала вас. Но вы приняли меня со всей душой, и сегодня мы выиграем свой первый матч. Я вами горжусь.
Дальше мы пошли против часовой стрелки: ребята делились историями о том, как другие игроки выручали их, одалживали конспекты, давали советы по работе ног и даже выступали в роли «второго пилота», помогая цеплять девчонок.
Наконец очередь дошла до Чипа:
– Рики одолжил мне зарядку, когда он почти разрядился. Спасибо, Рики.
Рики, наш защитник на левом фланге, кивнул.
Я понял, что пора и мне что-то сказать.
– Сегодня на дополнительной физподготовке один парень из команды по американскому футболу наехал на меня.
Я не мог назвать имя Трента, потому что по правилам Круга мы не должны были плохо говорить о других. Ну или хотя бы не упоминать имен.
И тем не менее тренер Бентли уже открыла рот, чтобы указать на мою ошибку, так что я поспешил закончить:
– Но Гейб и Джейден вступились за меня. Это было реально круто. И очень много для меня значит. Так что спасибо, ребят.
Чип переступил с ноги на ногу, и рука, которую я держал в своей, чуть дернулась.
Кажется, он понял, что я говорю о Тренте.
Так ведь?
А Гейб дурашливо пихнул меня плечом и сказал:
– Кстати, Дарий остался и помог мне убрать «блины» в тренажерном зале, хотя опаздывал на урок. За что ему большое спасибо.
Я кивнул и опустил глаза.
Я не привык получать комплименты от ребят в школе.
В груди как будто разгорался плазменный реактор.
К глазам подступили слезы, но я сдержался и не заплакал. Не хотел начинать первую игру, шмыгая носом.
Когда мы закончили, тренер Бентли досчитала до трех, и мы хором крикнули:
– Вперед, Громилы!
Мы вели со счетом 1:0 благодаря мастерству нашего вратаря Кристиана и отличному голу, который забил в первой половине матча Гейб. Но даже на последних минутах второго тайма ребята из «Крествуда» не сдавались, убедительно доказывая, что их не просто так называли Спартанцами.
Я играл за свободного защитника – по мнению тренера Бентли, эта позиция была просто создана для меня, что бы это ни значило, – а Спартанцы методично атаковали нашу защиту, пытаясь добраться до ворот.
Пот заливал глаза. Черные шорты покрылись зелеными пятнами в результате рискованного (но успешного) подката против нападающего «Крествуда». Сухраб научил меня этому приему, когда мы играли в Йезде.
Через несколько минут тот же нападающий переиграл Джейдена, обманным маневром ушел от Чипа, но я следовал за ним как привязанный. Когда он нырнул влево и устремился к нашим воротам, я нырнул вместе с ним…
…чтобы получить удар по лодыжке, но все-таки выбить мяч в офсайд.
Я застонал от боли. Хотя основной удар принял на себя щиток, я точно знал, что останется синяк.
– Эй. – Ко мне подбежал Чип. – Все в порядке?
Я перевернулся на спину.
– Кажется, да.
Он протянул мне руку, чтобы помочь подняться.
– Точно?
Я потоптался на месте. Боль начала стихать.
– Да.
Чип ткнул меня кулаком.
– Круто сыграл.
– Спасибо.
Мы выиграли со счетом 1:0.
За все месяцы наших тренировок я не видел, чтобы тренер Бентли так улыбалась.
После того как мы обменялись рукопожатиями с «Крествудскими Спартанцами», я побежал к трибунам: мама с папой уже спустились к кромке поля, а за ними хвостиком Лале.
Я был омерзительно потным, но мама все равно притянула меня к себе и обняла, хотя поцеловать не решилась.
А вот папа рассмеялся и поцеловал прямо в спутанные волосы.
– Отличная игра, сын. Зеленый тебе идет.
– Спасибо. – Я посмотрел на заляпанные травяным соком шорты и руки, потом поднял глаза на папу. – Может, мне стоит заняться танцами, как рабу-орионцу[3].
– Боюсь, для этого придется поработать над движениями.
– Эй!
– Нет, правда, Дарий. Ты здорово смотрелся на поле. Как будто тебе действительно нравится. – Папа взъерошил мне волосы и задержал руку на плече. – Я очень тобой горжусь.
Я почувствовал, как в груди снова разгорается плазменный реактор, но все-таки смог улыбнуться.
– Спасибо, пап. – Я опустился на колени, чтобы оказаться на одном уровне с Лале. – А ты что думаешь? Как я сыграл?
– Хорошо, – ответила она, но потом закашлялась, прикрыв рот сгибом локтя.
– Ни в какую не хотела остаться дома, – покачала головой мама. – Но хоть температуры больше нет.
– Здорово. – Я снова повернулся к Лале. – Рад, что ты пришла.
Лале кивнула, слабо улыбнулась и опять зашлась в кашле.
– Давай-ка отвезем тебя домой. Только мне сначала нужно в душ.
– Мы закинем твой велосипед в багажник, – сказал папа. – Встретимся на парковке?
– Договорились.
– Ты голодный? – спросила мама. – Взять тебе что-нибудь?
– Нет, не нужно, спасибо, мам.
Я побежал к остальным ребятам, чтобы размяться и потянуть мышцы, а потом мы отправились в раздевалку.
Школа «Чейпел-Хилл» могла похвастаться неплохими душевыми, где кабинок хватало на всех, но лейки для душа были явно рассчитаны на более низкорослых атлетов. Мне пришлось нагнуться, чтобы помыть голову, и горячая вода очень быстро закончилась, так что в скором времени я стал не только чистым, но еще замерзшим и слегка несчастным.
Вытершись насухо, я завернулся в полотенце, втянул живот и пошел одеваться. Почти все уже разошлись, только Чип натягивал футболку.
– Привет, – сказал он.
– Привет, – откликнулся я, направляясь к своему шкафчику в соседнем ряду. Гейб уже ушел, что было просто чудесно, поскольку я терпеть не мог одеваться рядом с ним.
Благодаря ежедневным тренировкам и новому лекарству от депрессии я слегка сбросил вес, но не так много, как мне хотелось. Живот у меня все еще был слишком большим, на мой взгляд, а растяжки стали только заметнее, несмотря на крем, которым я мазался каждый вечер.
Мне совершенно не нравилось то, как я выглядел.
Но это нормально.
Так?
Первым делом я накинул футболку и лишь потом надел трусы: того, что кто-то увидит мой замерзший пенис, я почти не боялся, вот живот – совсем другое дело.
Чип крикнул из-за шкафчиков:
– Ты сейчас домой? Не хочешь зайти куда-нибудь перекусить?
– Меня родители ждут.
– Да? Понятно. Тогда в другой раз.
– Ага.
Чип замолчал, а я принялся укладывать грязную форму в сетчатый мешок.
– То, что ты сказал перед матчем… – вдруг услышал я.
– Да?
– Ты говорил о Тренте?
– А. Да. – Я перекинул сумку с учебниками через плечо, на другое забросил мешок с формой и вышел из-за перегородки.
– Мне жаль, что так вышло.
– Ты ни в чем не виноват, – сказал я.
Я действительно так думал.
Правда.
Я не ждал, что Чип будет извиняться за Трента.
Но мне очень хотелось понять, что их связывает. И как они вообще стали друзьями.
Потому что я до сих пор не знал, что думать о Циприане Кузумано.
Сложив вещи в багажник папиной машины, я открыл пассажирскую дверь.
– Простите, что так долго.
Папа покачал головой.
– Ничего.
Только стоило мне сесть в машину, как я почувствовал себя в ловушке.
Никто ничего не говорил, но в воздухе словно висело невидимое силовое поле – раздражения или гнева, я не мог точно определить. Оно просто давило на уши и отдавалось гулом в груди.
Я чуть опустил окно.
– Нормально?
– У Лале болит ухо, – сказала мама. Она села сзади с Лале, чтобы я мог вытянуть ноги.
– А. – Я тут же поднял окно и убавил кондиционер. – Так лучше?
– Спасибо, милый.
Когда папа выруливал с парковки, я заметил, как Чип выходит из раздевалки и направляется к своему велосипеду. Я помахал ему, но, кажется, он не увидел, потому что никак не отреагировал.
Мы ехали в тишине – папа не включил радио, все молчали, – и напряжение в груди нарастало.
Я не понимал, что происходит с моей семьей, но мне это не нравилось.
И я сказал:
– Спасибо, что пришли. Это очень много для меня значит.
– Разве мы могли не прийти? – откликнулась мама.
– Я бы не пропустил этот матч ни за что на свете. – Папа коротко улыбнулся мне, а потом снова перевел взгляд на дорогу. Мама погладила по волосам Лале, которая уснула, привалившись к окну. Машиной снова завладела тишина. Я вытащил телефон, чтобы написать Лэндону об игре, изо всех сил стараясь не обращать внимание на тревожное покалывание в животе.
Что случилось?
Когда мы вернулись домой, мама сразу повела Лале спать, а я решил разогреть остатки куриной лапши, которую приготовил Лэндон. Послематчевый адреналин наконец выветрился, и на меня напал жуткий голод.
Пока я ставил кастрюлю на плиту, папа подошел к раковине, чтобы помыть посуду.
– Я помою, – сказал я. – Все равно сейчас еще будет.
– Да все в порядке. Я собирался днем помыть, просто не успел.
Попыхтев, папа погрузил руку в мыльную воду, чтобы выловить чашку.
Стивен Келлнер любил наполнять раковину водой, чтобы дать посуде отмокнуть. Я не был сторонником этого метода, поскольку мне жутко не нравилось совать руки в грязную воду с хлопьями пены – еще неизвестно, что ждало меня в глубине.
Но именно так мыли посуду папины родители, и, верно, этот способ был заложен у нас в генах.
А еще они пользовались губкой на палочке, в которую наливалось средство для мытья посуды, но тут мама стояла намертво, поскольку считала, что они не промывают в уголках, и для нашей кухни она покупала обычные мочалки.
Ширин Келлнер придерживалась строгих взглядов на мытье посуды – и, судя по всему, я унаследовал эти взгляды, поскольку мыл посуду скорее как мама, чем как папа.
Неловкое Молчание Девятого Уровня последовало за нами в дом, как укрытый маскировочным полем воин Джем’Хадар, который таится в тени, выжидая, когда противник проявит слабость.
Вся радость от победы в первой игре испарилась, и мною овладело то же неуютное беспокойство, что и другими членами семьи.
– Как работа? – спросил я, откашлявшись.
– Сегодня почти ничего не сделал, – ответил папа. – Нужно было присматривать за Лале.
– А.
– Ричард говорит, что мы можем получить проект в Калифорнии. Общественный центр возле Лос-Анджелеса.
– Круто.
Ричард Ньютон был партнером в «Келлнер и Ньютон» – архитектурной фирме, где работал папа.
Кажется, фирма ему принадлежала.
Честно говоря, я слабо представлял, как устроен папин бизнес. Знал только, что он больше не может так часто работать из дома, как раньше. А еще что он теперь устает не меньше мамы.
– На следующей неделе поеду смотреть, что там и как. Привезти тебе что-нибудь из Тегеранджелеса[4]?
И ездить по работе папа стал гораздо больше.
– Нет, не надо. Лучше маму спроси.
– Она уже дала мне целый список, – хмыкнул папа.
– Понятно.
Я перелил суп в миску.
– Посмотрим «Глубокий космос 9»?
– Конечно. Подожди только, я сейчас домою.
– Я пока чай сделаю.
Набрав воды в электрический чайник, я выставил температуру в семьдесят четыре градуса.
– Хочешь, заварю кое-что новое?
– Что именно?
– Кабусэтя. Мне мистер Эдвардс дал попробовать.
– Расскажи-ка!
Я пересказал все, что вспомнил из объяснений мистера Эдвардса о том, как чайные кусты укрывают от солнца, о теанинах и составляющих вкуса, но бóльшая часть уже вылетела у меня из головы, поскольку я ничего не записывал.
До стажировки в «Роуз Сити» я даже не подозревал, что знаю о чаях прискорбно мало. В первый день я думал, что готов приступить к работе, но быстро понял, что мне еще учиться и учиться. Поразительно, как много знаний можно почерпнуть в месте, где действительно делают чай.
Мне предстояло постичь тонкости переменчивой политики производителей чая, зависящей от времен года, и магию терруара[5]. По какой-то неведомой причине люди произносили это слово с такой интонацией, что можно было буквально услышать курсив.
Я и не представлял, что подобное возможно.
«Это поцелуй самой земли, – говорил мистер Эдвардс. – Словами не передать, разве что приблизительно».
Я крайне смутно понимал, что он подразумевал под этим.
Правда.
Но очень хотел понять.
Когда папа закончил мыть посуду, а я заварил кабусэтя в маленьком чайнике на двоих, мы устроились на диване. Нас ждал «Звездный путь: Глубокий космос 9».
Пусть на это ушло немало времени и сил, мне все-таки удалось убедить папу посмотреть сериал целиком, не перемежая его эпизодами из «Следующего поколения» и «Вояджера», как мы обычно поступали.
– Это одна история, – сказал я. – И вдруг Лале захочет присоединиться?
Папа колебался, пока у меня не начались тренировки по футболу, а потом у нас не каждый вечер выдавался свободный час. Наконец он сдался. И оказалось, что так гораздо проще следить за сюжетом.
Пока я наливал папе чай, он включил серию «Далекие голоса».
– О, мой брат-близнец! – Я ткнул пальцем в Кварка – принадлежавшего к расе ференги владельца бара на космической станции, – когда того показали в заставке.
Папа фыркнул.
– У тебя замечательные уши, – сказала мама, подходя к нам. А потом наклонилась и потянула меня за ухо.
– Хочешь посмотреть с нами? – Я подвинулся к папе, чтобы освободить ей место.
– Не сегодня. Твоя сестра плохо себя чувствует.
– Тебе помочь?
– Давай я с ней посижу, – предложил папа, но мама опустила руку ему на плечо.
– Не нужно. Смотрите сериал. Я все равно собиралась поработать.
Мама направилась на кухню, и вскоре оттуда донесся знакомый шум Устройства для Приготовления Горячего Напитка из Зерен, которое я из принципа отказывался называть иначе – и не пользовался им я тоже из принципа. Начальные титры как раз заканчивались, когда мама снова прошла мимо нас, поцеловала меня в макушку, а папу в висок и стала подниматься наверх с дымящейся чашкой кофе в руках.
Папа проводил ее долгим взглядом. Прикусил губу и быстро потер заросший щетиной подбородок. Потом положил руку мне на плечо и повернулся к телевизору.
После чего мы оба попытались расслабиться.