Я взял в руки книгу и по привычке стал читать вслух. Вспомнил, что Дарина просто спит, и продолжил молча. А потом и вовсе отложил Гюго.
Моя жизнь крепко изменилась с тех пор, как я взялся за это задание.
Конечно, я и раньше бывал в регионах, и вообще много путешествовал. И всё-таки мне казалось, что за МКАД очень странная и эфемерная Россия. Она как бы есть, а как бы её и нет. Я и не помнил, как жил до Москвы! Помнил своё велосипедно-свободное детство и учёбу в математической школе. Но вот какие там были люди – нет. Брат так и жил в Саратове. И отец. Но я редко туда приезжал. В последний раз ещё с женой.
Здесь, на базе, я понял, насколько мне нравится эта другая немосковская жизнь. Без небоскрёбов, толп, дорогих машин.
В Москве люди и сами не знают, кто они и про что. Понять их – всё равно что начать добычу нефти на шельфе Баренцева моря с нуля – строишь платформу, закупаешь оборудование, ищешь первоклассных иностранных специалистов, опускаешь сложнейшую буровую установку на самое дно под толщу ледяной воды, а потом ещё и обслуживаешь это произведение искусства.
Здесь, в пригороде Магнитогорска, всё было просто. Смотришь человеку в глаза и видишь, какой он. Без понтов, недосказанностей и лицемерия. А если и есть в нём какая-то ложь, её легко раскусить.
Я бегал, плавал и много работал. Пётр построил отличную команду. Вместе мы составили огромную схему взаимоотношений местных влиятельных лиц, нашли тех, кто принимает решения. Провели мозговой штурм, кто из них мог бы помочь бизнесу Ордена. Получился список из шести крупных предпринимателей и десяти политиков.
Я поставил перед группой задачу найти подход к каждому из перечня, не зацепив при этом каких-то серьёзных межличностных конфликтов. Ребята всё просчитали, подготовились к первой операции и провели её успешно. Ну а стартовый успех стал драйвером для дальнейшей работы. За последние несколько месяцев мы провели десятки небольших переговоров, и сейчас в политическом и экономическом поле Южного Урала всё стало более-менее прозрачно. Регион начал приносить прибыль! Хотя раньше Орден здесь работал в минус, подпитываясь от бюджета Москвы.
Каждый вечер я уставший возвращался в комнату Дарины. Здесь мы с Петром и маленьким сыном поварихи, Серёжкой, играли в шахматы. Здесь я читал, здесь порой и засыпал. И уже начал привыкать к новой жизни, в которой Дарина спит, а мы с Петром развиваем регион.
И вот снова всё изменилось.
Я был рад тому, что она очнулась. Но теперь предстояло научить её пользоваться силой. А ведь я единственный, на кого её дар теперь не будет распространяться. То есть единственный, кто сможет её остановить, когда она всё вспомнит.
Пришло сообщение: «Ты идёшь на обед?». Я не знал, что ответить Петру. Теперь Дарина очнулась, и передо мной стал новый проект. Проект, от которого страшно отойди, чтобы пообедать. Вдруг проснётся.
Я взвешивал все «за» и «против». Пытаясь понять, где чувства перемешались с логикой. Так ничего и не поняв, написал Петру, что не приду, и попросил прислать Серёжку с едой прямо в комнату.
Врач должна была появиться с минуты на минуту. Мне доложили, что она уже прошла контрольно-пропускной пункт. Он теперь беспрерывно охранялся, и на базу просто так было не попасть.
Я набросал план действий:
Девушке необходимо восстановление. Медленное и размеренное.
Сначала что-то совсем лёгкое-йога или цигун. И ещё прогулки. Прогулки обязательно.
Потом немножечко мягкой нагрузки. Бассейн? Да, бассейн будет идеально.
Ну и всё спокойненько. Рисование? Да, точно пусть наслаждается и рисует. Музыка? Может быть утомительно. Лучше рисование.
Ну и вообще спросить у неё… что именно ей нравится, чем хочет заниматься. Кажется, ей нравится история. Так, найти лучшего преподавателя по общей истории. И психология, это нам понадобится. Что ещё?
Я сел за столик у окна со своим ноутбуком. Открыл чат с командой. Раздал задания. Ответил на вопросы. Утвердил стратегию на ближайшие недели.
Дарина спала. Кажется, как всегда. Но всё-таки что-то в ней изменилось. Я всмотрелся в её лицо. Губы стали ярче? Дышит неровно. Наверное, снится что-то.
Я вышел в коридор.
– Где пациент? – спросила запыхавшаяся краснощёкая женщина с медицинским чемоданчиком.
– Она спит, – ответил я.
– Так будите, она полгода спала, хватит уже, – заявила врач.
– Значит, вы знакомы с нашим делом.
– Ваши помощники передали историю болезни, – она покачала бежевой папкой.
– И документы о неразглашении вы подписали?
– Да, Пётр Сергеевич принял все бумаги.
– А полиграф когда прошли? – спросил я, ещё раз напоминая женщине серьёзность обстоятельств, в которые она попала.
– Вчера.
– Отлично. Объясните мне, что именно будете проверять.
– Вы пациенту кем приходитесь?
– Вам не сказали, что вопросы здесь задаю я? – спокойно спросил.
А потом сделал то, что всегда делал в таких случаях: запустил тонкое щупальце своего дара в нежное эфирное тело и чуточку подправил его состояние. Одна крошечная корректировка, и человек тебя уже боится.
Женщина нахмурилась и ответила:
– Расширенный неврологический осмотр: кожные покровы, проверка рефлексов по Глазго.
– Глазго?
Она шумно вздохнула.
– Это международная классификация для оценки глубины комы.
– А зачем? Она же вышла из комы, – удивился я.
– Могут сохраняться нарушения сознания.
– У меня к вам одна просьба – лейкопластырь не снимать, внимания к нему не привлекать.
– Что за лейкопластырь?
Сомнения – это плохо. Я снова запустил дар.
– Кожные покровы под пластырем, такие же, как и рядом с ним. Я проверял. Разговаривать в комнате не стоит. Если хотите что-то сказать – запишите, внесёте в отчёт. Вам всё ясно?
– Как я должна проверять пациента, если с ним нельзя говорить?
Упрямая женщина.
– Говорить можно, но по делу. Коротко.
Она колебалась.
– Эта девочка очень важна для меня, – сказал я, усиливая эффект эмпатии с помощью дара. – Она многое пережила. Я не хочу её волновать. Процесс восстановления должен протекать постепенно. Согласны?
– Да, хорошо, – смягчилась женщина.
– Просто дайте нам развёрнутое заключение, пока наш штатный врач не вернулся из отпуска. Мы благодарны вам, что вы так быстро сумели приехать.
Дар никогда не подводил меня. Никогда. Вот и сейчас мой мягкий тон подействовал умиротворяюще.
Мы вошли в комнату, Дарина спала. Я подошёл и тихо позвал её по имени. Она пошевелилась, но не ответила.
– Дарина, приехал врач, – продолжил мягко.
Потом наклонился над кроватью и слегка потряс девчонку за плечи. Она коснулась моей ладони и промямлила: «Попозже».
– Просыпайтесь! Врач приехал, – сказал я чуть громче.
Девушка открыла глаза. И безмятежность слетела с её лица.
– Я долго спала? – тревожно спросила она.
– Нет-нет, три часа всего.
– Артур Андреевич, начнём осмотр? – поинтересовалась врач.
Я вопросительно взглянул на Дарину.
– Да, – ответила она.
Врач подошла ближе.
– Здравствуйте! Меня зовут Лариса Семёновна. Я врач, невролог. Скажите, как вы себя чувствуете.
– Хорошо, только голова немного болит.
– Такое бывает. Следите за фонариком.
В её руках появилась маленькая металлическая палочка.
Я смотрел за ними, а потом пересел в кресло у окна и сделал вид, что занят чем-то в ноутбуке, но продолжал внимательно слушать, чтобы врач не сказала лишнего.
– Снимите рубашку, – попросила Лариса Семёновна.
Услышав это, я смутился, верно, сильнее Дарины.
– Я отвернусь, не переживайте, – я переставил неуклюжее кресло спинкой к кровати.
Осмотр прошёл быстро.
– Вы настоящая счастливица, – сказала Дарине врач в конце осмотра. – Очень редко бывает, что от комы так быстро восстанавливаются. Надеюсь, всё и дальше пойдёт хорошо. Я запишу все данные в заключении и передам вашим людям.
– Моим людям? – не поняла Дарина.
– Благодарю вас за такой серьёзный подход к работе, – тут же сказал я, вставая с кресла. – Сейчас Серёжа вас проводит.
– Минуту, – ответила невролог и повернулась к моей ученице. – Не торопите события, Дарина. Даже если будет казаться, что вы совсем выздоровели, не спешите активничать. Дайте организму время адаптироваться.
– Спасибо вам, – улыбнулась девушка.
И я открыл дверь, чтобы Лариса Семёновна могла выйти в коридор. Наконец, мы с Дариной остались одни.
– Какие люди, Артур? – спросила она.
Я тяжело вздохнул. Сейчас начинается самая сложная часть работы – убедить девчонку, что всё хорошо.
Ещё по приезде в этот маленький городок, когда команду только-только набрали, я дал одному из штатных психологов Ордена задание следить за Дариной и анализировать её поведение. Психолог наблюдал за тем, как она жила, как вела себя с друзьями, мамой.
– Девушка ненавидит контроль со стороны взрослых, – рапортовал он передо мной. – Типично для подростка.
– Ей почти двадцать, – возразил я.
– Пока у неё не произошла сепарация от мамы, с которой она живёт, это всё ещё подросток, сколько бы лет ей ни было. Просто запомните, что она ненавидит контроль.
– Значит, подросток всё-таки конфликтный, – тяжело вздохнул я, вспоминая, как Петрович уговаривал меня взяться за это дело и обещал “беспроблемную девочку”.
– Лучше всегда предоставлять ей выбор, – сказал психолог.
Нет у неё никакого выбора. Так же, как и у меня. она – красивая и наивная мечтательница, воздушные замки которой мне придётся разрушить.
Но сначала, мне надо убедить её, что всё будет хорошо.