Я очнулась, когда было светло. Шторы пропускали холодный свет в комнату, окрашивая её в неуютный будничный оттенок. Голова болела, но терпимо.
Мне не было страшно. Было горько.
Хотелось пить. Рядом с кроватью на тумбочке стоял стакан воды, и лежало красное яблоко. Я попыталась присесть, но мне это не удалось. Из вены у большого пальца торчал пластиковый катетер, от которого шла трубка к капельнице. Маминым больным в стационаре ставили такие.
Я вспомнила, как однажды двое рослых мужчин притащили на руках прямо к нам на кухню умирающего друга. Они положили парня на кухонный стол, и мама молча обрабатывала ему глубокую ножевую рану, а я подавала ей инструменты, поглядывая на этих странных, вымазанных кровью мужчин. Потом мама громко ругала их, как школьников: «Зашивать надо в операционной, а не на кухне!». Я совсем не помнила, как выглядели те двое, а вот раненного запомнила. У него были красивые кудрявые волосы и добрый затуманенный взгляд.
Рука больно ныла. В прошлый раз катетера не было. И тонкая трубочка из носа исчезла. Я с трудом повернулась на бок. Ощущение собственного тела медленно и тягуче возвращалось, но слабость не отступала. На капельнице было написано NaCl. Ерунда.
Я постаралась вспомнить последнее, что произошло до этой комнаты. Увидела врачей и почувствовала запах больницы, ощутила тёплый шум ветра в еловых ветках. Мама укладывала мне волосы. Всё перемешалось и превратилось в кипящий металл. Я положила руки на виски и сдавила голову. Было что-то ещё, что-то плохое. Ужасное.
Когда я окончательно села и отпила воду из стакана, прошёл, наверное, целый час. Я обнаружила себя одетой в красивую голубую пижаму. Длинные шелковые штаны и рубашка были мне точно по размеру, и точно мне не принадлежали.
Я обратила внимание на руки. Очень худые, костлявые, со странными царапинами и застарелыми шрамами, каких раньше не видела. Обхватила свои локти, лицо бессознательно скривилось в гримасе. Что они со мной сделали?
Под рубашкой на левом боку был приклеен большой лейкопластырь. Я хотела заглянуть под него, должно быть, там скрывался какой-то кошмарный шрам. Но липучка больно отдиралась, и я испугалась, что повредит ещё незажившую рану.
Слабые ноги съехали с кровати на тёплый пол. Я попыталась встать и тут же схватилась за спинку кресла, чтобы не потерять равновесие.
Что произошло этой ночью? Ступни тоже оказались слишком худыми. Красный лак стёрт с ногтей, каждый пальчик тщательно обработан. Кто-то заплёл мои чёрные густые волосы колоском в две косы по бокам головы. На сгибах рук вырисовывались синяки с точками от иголок.
Я положила локти на кровать, несколько минут потратила на то, чтобы вытащить трубку из клапана катетера. Это было сложно сделать одной рукой. Потом села ровно, пытаясь собрать мысли и восстановить порядок в голове. Но входная дверь открылась, и в комнату вошёл Артур. Я замерла, не зная, чего ожидать.
– Дарина! – воскликнул он и тоже замер.
Нелепое мгновение прервалось звуком закрывающейся за спиной Артура двери.
– Доброе утро.
Я не ответила.
– Присядем? – он указал на два кресла около окна.
Почему его голос был таким родным? Будто я слышала его каждый день всю свою жизнь.
Я кивнула.
Артур сделал пару шагов и остановился на середине комнаты. Кажется, он тоже не знал, как себя вести.
Я медленно перенесла вес тела на ноги.
– Позвольте вам помочь? – он протянул руку ладонью вверх.
Я снова кивнула.
Артур крепко обнял меня за плечи правой рукой, и подал левую, чтобы можно было о неё опереться. Терпкие нотки его духов напомнили, как тогда в лесу он накинул мне на плечи свой пиджак. Как я оказалась в лесу?
– Что произошло? – спросила я, садясь в кресло и подтягивая колени к груди.
– На нас напал волк, но сейчас уже всё хорошо, вы очнулись, это прекрасно, – произнёс он елейным голосом. – Ваш врач сказал, что первым делом надо поесть.
– Где моя мама?
– На работе. Она пробыла здесь очень долго, я еле уговорил её уехать.
– Она приедет?
– Несомненно, но чуть позже, когда опасность для всех минует, – сказал Артур, что-то набирая в своём телефоне.
– Какая опасность? Для кого это «всех»? – напряглась я.
– Вы пока очень слабы. Потороплю доктора.
Голова у меня болезненно кружилась. Вспышки неприятных воспоминаний то и дело взрывались в моём сознании.
– Который час? – спросила, сжимая горячие виски.
– Если вам нехорошо, давайте вернём вас в кровать?
– Нет, всё в порядке, который час? – снова спросила я, разлепляя глаза.
– Время обеда, – Артур откинул руку, чтобы посмотреть на красивые наручные часы, – четырнадцать двадцать.
– Мы разговаривали этим утром?
– Нет, вы очнулись вчера, проспали ночь и проснулись на следующий день.
Я попыталась ощутить время. Мне казалось, что Артур читал несколько минут назад, а прошли целые сутки. Он читал мне Гюго, как странно.
– Как долго я здесь?
К своему неудовольствию я вспомнила, что сама пошла с этим молодым человеком в лес. Телефон зазвонил, Артур посмотрел на экран.
– Подъехал ваш обед! – он поспешно встал и открыл дверь комнаты, за которой на железной тележке стояла какая-то посуда. Артур взял большую миску на плоской тарелке и поставил передо мной на стол. – Вам помочь? – неуверенно спросил он.
– Нет, вы и так, похоже, очень многое для меня сделали.
Я опустила ноги. От миски с полупрозрачным бульоном исходил приятный аромат. Тут же проснулся аппетит. Я взяла ложку в руки и попыталась донести её до рта, но ничего не выходило: пальцы дрожали, суп проливался. Как же мне было стыдно за это.
– Ничего! Давайте перельём немного бульона в кружку, – быстро сообразил Артур, сбегал за посудой. Перелил суп из миски, пролив часть бульона на пол.
– Видите, у меня тоже не получается.
Он опасливо подал мне кружку, на треть заполненную тёплой жидкостью.
– Спасибо, – сказала я и отпила немного. – Так сколько времени я здесь? – спросила, пока Артур наливал следующую порцию.
– Прилично, если честно. Врачи не давали никаких прогнозов, но вы вдруг начали поправляться, – улыбнулся Артур. – Ваша мама была так рада, узнав, что всё в порядке.
– Я могу поговорить с ней?
Я удивлялась костлявости своих пальцев, вцепившихся в тёплый фарфор.
– Безусловно, просто ваш врач не разрешил никаких потрясений. А потому, я бы предпочёл подождать немного, совсем капельку, пока вы не наберётесь сил, – толерантно ответил Артур.
– Какие потрясения? Это же моя мама.
– Женщины могут быть такими эмоциональными, она точно расплачется, когда вас увидит. Её будет тяжело успокоить.
Я поймала короткий взгляд Артура. Он смотрел на мои ступни. Я съёжилась, видя, как они обтянуты кожей, и мысленно согласилась с ним. Допила бульон. Артур помог мне добраться до кровати, а сам устроился рядом в кресле.
– Если позволите, расскажу вам, что будет дальше.
Я кивнула.
– Это реабилитационный центр. Здесь вы полностью восстановите свои силы. Я всё это время буду с вами.
Я помолчала и задала наконец вопрос, мучивший меня всё это время:
– А почему, Артур?
– Ваш врач сказал, что это поможет скорейшему восстановлению.
– Да, но… моя мама могла бы за мной ухаживать, почему вы здесь? – спросила, почувствовав, что щёки мои краснеют.
– Я не могу вас просто оставить… – сказал он.
Должно быть, чувствует вину за то, что со мной произошло.
– А вы быстро восстановились? – спросила я.
– Да, я почти не пострадал, всего несколько царапин. Зверь… отвлёкся на что-то и убежал.
Убежал – мысленно повторила я.
– Наверное, за мной. Последнее, что я помню, как лечу вниз с горы, а меня кто-то преследует, – я зажмурила глаза.
– Мне жаль, что всё так вышло.
Я вытерла мокрые щёки.
– Вы не обязаны мне помогать.
– Нет, обязан. А теперь отдохните, пожалуйста.
Приятное тепло распространялось по моему телу. Было тревожно, но головная боль отступила. Я лежала с закрытыми глазами, пока сон не окутал моё сознание пуховой шалью. Жаль только, шаль через несколько мгновений превратилась в волчью лапу.
Лёгкий аромат свежих опилок заполнял светлую мастерскую. Белояр теперь постоянно ставил меня в пару с одним из своих помощников. Сейчас мы со Златаном шкурили дерево.
– Хороший ты парень, Злат, – сказал я.
– Да обычный.
– Не. Добрый. Такое редко встречается.
Я перевернул брусок с наждачкой, чтобы отшлифовать мелкую деталь вырезанной дощечки.
– В мире и без нас слишком много плохого, – пожал плечами Златан.
– Вот тут ты прав. К нам с отцом в автосервис прорва людей приезжает. Так редко улыбаются! Хмурые все.
– Автосервис не магазин мороженого, – резонно ответил Злат.
– А то! У нас в комнатке для клиентов диван стоит, можно заказать кофе. И автомат со сладостями.
– Так ты кофе разливаешь? – шутливо подначил Златан.
– Я обычно в шиномонтажном боксе. Либо с мотоциклом вожусь. Или мастерам помогаю. Да дел-то всегда полно, – признался я.
– Семейный бизнес, он такой. У нас в медцентре тоже вечно куча дел.
– Злат, а почему девушки у тебя нет?
– Потому что тяжело найти такую, которая приняла бы меня всего полностью, – он отложил инструмент в сторону. – То, что тебя ждёт, сильно изменит тебя. Мне жаль, правда. Но в этом есть и хорошее. Надеюсь, ты недолго будешь грустить.
– Опять про ваше заклятье? – я саркастично улыбнулся.
– Да. Сначала мы почувствовали приближение нового. Белояр сразу предположил, что это ты.
– Почему? – спросил я.
– А то сам не знаешь!
– «Боги сказали»?
– Конечно. Поначалу я сомневался. Но теперь вижу, что оно не обошло тебя стороной.
Он глянул на мои вспотевшие ладони. В комнате было тепло, но мне казалось, что жарко.
– Как это, «видишь»?
– Ты…
Хлопнула дверь, и Златан замолчал.
– Так как?
Но Златан встал и потрепал меня по плечу.
– Не торопи события. Но знай – будет больно. И если произойдёт чудо, и заклятье тебя не заденет, это будет твоей самой большой в жизни удачей.
Златан включил шлифовальную машину, разговор прервался. Я тоже продолжил работать, но тревожные мысли снова и снова носились у меня в голове.
В своей жизни я должен был всё контролировать, иначе терял ощущение безопасности. Секреты колебали мою уверенность. Я не знал, чего ожидать, и это мне не нравилось.
В размышлениях о заклятии я уловил, что моё сердцебиение участилось. Прислушался к ощущениям. Это напоминало пробуждение цветка, раскрывающего лепестки на первых солнечных лучах, только происходило всё не на поляне, а внутри моего собственного сознания.
Ощущения набирали силу, как цунами. Буря эмоций прокатилась по моему телу.
С каких это пор Дарина так прочно заняла мою голову? Между тем в голове самой девушки началась война. Страх, жалость, злость, презрение боролись за место на сцене.
Что за чёрт? Почему я вообще о ней думаю?
Мне сразу же захотелось успокоить её. Я мысленно остужал разгорающееся пламя. И гнев, кипящий внутри неё, кажется, начал остывать. Появилась искра другого цвета – желание разобраться во всём, что произошло и что её ожидает. Это был необыкновенный опыт, такой интимный и такой… приятный.
– Умница, – сказал я вслух.
– Что? – спросил Златан.
– Ничего.
Ещё некоторое время я ощущал, как меняется состояние Дарины. А потом всё пропало. Кажется, она уснула.
А мне нестерпимо захотелось обнять её.
Не в странных видениях. Не в мыслях. А по-настоящему.