ОНА
Отправиться в ресторан было плохой идеей! Если наступаю на ногу, щиколотку пронзает нестерпимая боль. Выхожу из машины, одетая в макси платье от известного дизайнера и домашние шлепанцы, и ковыляю, повиснув на Стёпином локте.
Заведение родители Степана выбрали в центре Города, но в тихом, уединенном месте – есть в центре и такие локации! Дорогое, хотя и не пафосное, расположенное на восьмом этаже отеля. Неудивительно, что именно этот ресторан – он Демидовым и принадлежит. Когда мы прибыли в гостиницу, тоже демидовскую, они уже ждали наверху, в ВИП-зале – предпочли уединится нашей небольшой компанией.
Едва сдерживаю охватившую меня внутреннюю дрожь – волнуюсь страшно! Вдруг не понравлюсь? Поэтому, слегка притормаживаю у лифта, собираясь с духом. И вижу явившуюся следом за нами компанию. Вернее, таращусь на парня, в котором узнаю певца Дени Грачика. И как не знать – он на всех экранах 24/7! Высокий блондин с красивым капризным лицом, в сопровождении темноволосой девушки, которая тоже кажется знакомой – и ее где-то видела. Вот это встреча! Селфи бы со звездой! Или, хотя бы просто сфоткать, и похвастаться в соцсетях!
И, как удар, от которого перехватывает дыхание – рядом с певцом и брюнеткой ТОТ САМЫЙ ПАРЕНЬ, точная копия погибшего Максима! В том же плаще, с той же устало-ироничной улыбкой. И руки в карманах.
Опять? И здесь он? Этого не может быть! Не может! Шизофрения! Меня охватывает нестерпимое желание доказать факт душевной болезни самой себе. Принять, и успокоиться. Ибо другое объяснение происходящего еще более пугающее.
Упорно и бесцеремонно, не отводя взгляда, смотрю на призрака из прошлого. Уверена, если парень снимет плащ, я смогу убедиться, что на Максе тот самый черный свитер из моей памяти.
Но пришедшие вдруг останавливаются, и смотрят на нас с Демидовым – зло и настороженно, словно мы представляем опасность. Или только на меня? Я, больная шизофреничка, опасна для окружающих? Поворачиваюсь к Степану, и изумляюсь – его хмурый взгляд также направлен на компанию певца, и в нем явная угроза… Что происходит?
Все трое прибывших почти синхронно презрительно усмехаются, и дружно отворачиваются. Плащ парня, похожего на Макса, немного распахивается, и я разочарованно, про себя, ахаю – нет, на нем не свитер, а черная рубашка, слегка расстегнутая на груди. Брюнет, кем бы он не был, опять засовывает руки в карманы, теперь брюк. Знакомый жест… Троица, перестав обращать на нас внимания, загружается в лифт.
Смотрю на Демидова – он спокоен, только брови нахмурены. Спрашиваю:
– Вы знакомы?
И киваю вслед ушедшим.
– Нет! – сухо бросает Степан, давая понять, что обсуждать это не намерен. И обращается ко мне, уже привычным ласковым тоном:
– Ну, пойдем?
Направляемся к другому лифту.
…Как я волновалась перед этой встречей! Как обдумывала каждое слово! Но теперь все мои мысли заняты только Максом Финли, его неожиданным "воскрешением" и возвращением. Поэтому, знакомство с семьей жениха проходит скомканно.
Его мама, Евгения Михайловна, оказывается высокой голубоглазой блондинкой, – Степа похож на нее – довольно молодо выглядящей для своего возраста. А отец, Егор Степанович, худой, черноволосый, с глазами странного золотистого цвета, вызывает во мне озноб – он словно источает ауру опасности.
В моей голове вдруг возникает еще один образ из прошлого, на этот раз, из детства: оскаленная морда зверя, его янтарные глаза, и запах, неприятный и резкий. Даже головой потрясла, избавляясь от наваждения. Но амбре не исчезало, и еще какое-то время, чудилось.
Представлять мне брата Стёпы, Тимошу, тоже присутствующего на обеде, нет необходимости – студент нашего факультета. Тим – копия Степана, только много моложе, и пока не такой здоровый. Тут и еще одна моя студентка, родственница Евгении Михайловны – хорошенькая блондинка Александра, которой, как и Тимоше, девятнадцать. Она приехала из провинции, и живет у Демидовых. Я до сих пор не понимаю степень родства Саши и Стёпкиной семьи – какая-то десятая вода на киселе.
Все что знаю о Демидовых – они одна из богатейших семей Города, владельцы "заводов, газет, пароходов", и живут в четырехэтажном особняке, больше похожем на дворец. Столь большой семейный дом Степан объяснил так – родители очень гостеприимны, и у них много родни, раскиданной по всему миру. Приезжают, гостят, иногда подолгу, иногда целыми семьями… Однако, любовь Демидовых именно к особнякам очевидна – когда Стёпины родители решили, что ему пора жить отдельно, и думать о создании своей семьи, они построили для него отдельный дом, причем не рядом со своим, а совсем в другом районе. Не сами конечно строили, но под собственным контролем.
Родители жениха со мной приветливы, и пытаются найти общие темы для разговора. Я же вяло пытаюсь эти беседы поддерживать. Авось спишут мою необщительность на больную ногу!
Ресторан хорош – сквозь панорамные окна открывается вид на старый, исторический центр Города, и создается ощущение, что летишь над ним. Интерьер в светлых тонах гармонирует с панорамой крыш, небольшие уютные диваны отделаны велюром, столики освещают позолоченные лампы в виде свечей. Но, на эту красоту я мало обращаю внимания, занятая своими переживаниями. И почти не ем, хотя кухня здесь великолепна.
Какими блюдами будут наслаждаться Демидовы, выбирает Стёпина мама. Да, именно она решает, что они будут стейки из говядины, сопровождаемые спаржей с вешенками, и утку с вишней. И никто не спорит. Получается, Евгения глава семьи? Мне она рекомендует карпаччо из креветок с кремом из чёрной смородины, и пармезан с мёдом и кедровым орехом. Тоже не возражаю – это действительно вкусно. К тому же, с мамой Степана, похоже, не спорит никто, и мне не нужно. Мне тем более, как будущей невестке.
ОН
Грачик действительно популярен – едва мы переступаем порог банкетного зала, как его уволакивают. Слышу, что одни желают выпить со звездой, другие склонить к сотрудничеству или сексу, третьи – сфотографироваться. Собравшиеся на "пати", анонсированные Марой, как представители высшего общества Города, могли бы вызвать недоумение, но я не настолько отстал от жизни, и имею представление о современном бомонде. Пестро одетые, вернее, почти раздетые: бесполые, или наоборот, мачообразные мужчины; подчеркнуто пытающиеся быть сексуальными женщины, с одинаковыми "резиновыми" неподвижными лицами; молодящиеся старухи, накрашенные старики… Таков теперь высший свет Города.
Вначале, Манчини ходит с Даниэлем, передвигаясь от компании к компании, но на нее мало обращают внимания… Графиня отстает от подопечного, и садится ко мне за столик – я в этой карусели участия не принимал, сразу отвалившись от "звезды". Однако, и теперь Мара не сводит с любовника глаз— следит за ним, как коршун.
Манчини и похожа на птицу – маленькое лицо с гладкой, атласной, будто светящейся изнутри кожей; небольшой нос с легкой горбинкой, и маленький же ротик; карие круглые глаза, которые, при некоторых обстоятельствах принимают красноватый оттенок, и становятся похожими на спелые вишни. Ее внешность была модной во времена инквизиции, когда Мария Манчини считалась первой красавицей Пармы, хотя и являлась монахиней – узнал из ее скупых воспоминаний. Блистала графиня и в высшем обществе Города, в 1822 году. В то время мы с нею познакомились, и я был поражен ее соблазнительным обаянием. Впрочем, сияла графиня Манчини и в наполненный холодной эстетикой смерти "серебряный век".
А какое у нее тело! Шикарное! И почти ни сколько не скрыто кружевным коротким недоразумением. Впрочем, Мара, на моей памяти, всегда одевалась сексуально.
Волосы графини тоже роскошны – длинные, густые, тяжелые… Сегодня они уложены в низкий узел, напоминающий прически дам девятнадцатого века, моего любимого времени. В зале полумрак, лампы в виде свечей, и если бы у графини был другой, более похожий на платье наряд, я бы представил, что мы находимся в тех годах, в ее салоне, а мелькающие вокруг нас люди – фрейлины, кавалергарды, сановники, поэты… А не это вот все.
Мы молча попиваем красное вино, единственный алкоголь, который приемлем. Между нами такая близость, что находится вместе, и молчать, нисколько не напряжно.
Сквозь панорамные окна можно любоваться историческим, почти нетронутым центром города – тускло поблескивающей позолотой храмов, шпилями древних крепостей, широкой лентой реки, воды которой кажутся неподвижными, застывшими, и напоминают крепкий черный чай. И бесконечным множеством домов с их уникальными, присущими только этому городу, крышами.
Снова представляю, что я в девятнадцатом веке, теперь в своем доме на набережной. Уже вечер, но я только встал с постели, и смотрю на город через окно второго этажа, размышляя, куда, в чей салон, сегодня отправлюсь. Явственно слышу ласковый голос маменьки: "Николенька, ты проснулся?" Накатывает тоскливая волна ностальгии… Вернутся бы в то время, и все исправить…
Мара ничего такого не чувствует: она живет в этом городе уже давно, практически не покидая, но Город для нее значит мало – не ее родина. Перемен почти не замечает, спокойно вливаясь в ритм жизни, и подстраиваясь под него.
Сейчас мысли графини продолжают быть заняты любовником – не до окружающих красот.
– Ревнуешь? – спрашиваю, кивая на веселящегося Грачика.
Манчини понимает, что я не об обычной, человеческой ревности, а, скорее, о несправедливости – Мара древнее могущественное существо, почти богиня, но на нее не обращают внимания, не ценят, не поклоняются. Восхищения достаются ее творению – Даниэлю.
– Нет! – улыбается графиня, и объясняет – Пусть Данечка наслаждается! Ему обожание необходимо. Все это – она кивает на толпу гостей – для него! А мне любовь поклонников, и зависть соперниц уже надоели, за многие века!
Вдруг замечаю, что Мара изменилась. Не внешне. Она стала другой духовно – исчез внутренний "стальной" стержень. Теперь вампирша мягкая, будто восковая, оплывающая от огня свеча.
Но, кое-что в ней осталось таким, как и раньше – Графиня Манчини с наслаждением курит, вставив в мундштук сигарету. Откуда наслаждение, если на нас не действуют никакие яды или вещества, в том числе, алкоголь и никотин? Только если выпить кровь, в которой это все растворено.
Ответ знаю – сила привычки. Мара внушила сама себе, что получает удовольствие от курения, и действительно, получает. Но при соблюдении определенного ритуала – Манчини всегда использует мундштук. Даже думаю, что для кайфа ей достаточно держать эту трубочку в руках.
Между тем, графиня продолжает говорить о своем детище:
– Но, за Дени надо следить – как бы не натворил чего! Молодой, неопытный, легкомысленный, упрямый… Еще и сложный характер!
Она не осуждает – наоборот, в ее тоне обожание.
– Ты влюбилась, что ли? – интересуюсь я.
– Возможно! – кокетливо пожимает плечами графиня.
Теперь уже я испытываю ревность – человеческую. Мара так трясется над этим Дени! Меня же она никогда не любила, и относилась… наплевательски. Манчини никогда никого не любила, по крайней мере, мне не довелось наблюдать. Почти двести лет я таскался за ней по всему миру, а она… Часто предпочитала других мужчин – и вампиров, и даже людей.
Так продолжалось до тех пор, пока влияние, мистическое воздействие Создательницы на ее Обращенного, не ослабло со временем. Став, с возрастом, сильнее, я смог ему противиться, поборол болезненную страсть. И мы с Марой расстались, пошли каждый своим путем, о чем графиня, думаю, нисколько не жалела. Мы не искали друг друга, и не виделись. Однако, крепчайшая незримая связь Создателя и Обращенного оставалась всегда.
ОНА
Даже я, занятая мыслями о призраках прошлого, вижу, что Тимофей Демидов явно клеиться к Саше, она же явно этому противиться, и вообще – Тимошу едва выносит. Странно… В универе, весь прошлый год, они вели себя, как пара. Поругались, что ли?
Сейчас же, когда Тим, якобы случайно, касается локтем руки девушки, она демонстративно отодвигается, скорчив недовольную мину. Но парень не унимается, и усиленно, бестолково, надоедливо за девушкой ухаживает. Наконец, так достает Сашу, что она встает, говорит:
– Пойду свежим воздухом подышу!
И уходит.
Тимофей тоже вскакивает, что бы отправиться следом, но мать его останавливает:
– Куда ты? Саша в туалет пошла! Сядь на место!
Замечаю и это – несмотря на любезность старших Демидовых, в их общении с другими людьми, даже сыновьями, присутствует властность. Ясно, что эти люди привыкли повелевать.
ОН
Пока мы с графиней развлекались вином и разговорами, Грачик исчез. Напрасно Мара высматривает его среди веселящихся гостей – парня не видно.
– Пойдем! – бросает мне Манчини, поднимается, и направляется к выходу. Плетусь за ней, как в старые времена. Ее повеления уже не действуют, но… Как в случае Мары и курения – привычка. Подчиняюсь.
Графиня точно знает, куда идти – между ними, Создателем и Обращенным, такая же особая связь, как и между ею и мной – Мара Даниэля чувствует. Мы оказываемся в холле, и следуем дальше, используя внушение – никто из находящихся здесь людей нас не видит. И не слышит того, что слышим мы, ибо у них не такой острый слух – стоны, раздающихся из женского туалета.
Зайдя в уборную, обнаруживаем за столиком спящую, видимо под внушением Грачика, служку. Графиня рывком открывает дверь той кабинки, откуда раздаются звуки. Перед нами предстает картина – распластанная на стенке блондинка, с губ которой и слетают стоны, слышанные нами из вестибюля; и Данечку, стоящего к нам спиной, со спущенными до колен штанами, быстро и мощно шевелящего бедрами между раскоряченных ног девушки. Блузка на груди блондинки порвана, и ее довольно пышные груди колышутся в такт движениям вампира.
Дени оборачивается на открывшуюся дверь, видит Мару, и, в то же мгновенье, распахивает рот, который становиться огромным, и хватает им девушку за шею. Именно хватает – не кусает, не впивается – и отрывает большой кусок плоти. Блондинка успевает издать вопль, но Грачик набрасывается опять, и рвет горло. Крик прерывается, во все стороны брызжет кровь, вампир жадно ловит ее похожей на черный провал пастью..
Мара стремительно кидается вперед, хватает Даниэля, резко отдергивает от жертвы, и вышвыривает из кабинки – я едва успеваю увернуться.
Вампир пролетает несколько метров, и впечатывается спиной в противоположную стену, вернее, в фаянсовую раковину. Удар получается такой силы, что раковина раскалывается, а у Дени ломается позвоночник – слышу хруст, и протяжный вопль боли. Грачик валится на пол, и затихает.
Блондинка, оставшись без опоры, тоже падает – на колени, грудью на унитаз, а ее голова, болтающаяся на том, что осталось от шеи, свисает вниз. На полу кабинки кровавая лужа, вытекающая за ее пределы, в том числе, на туфли Мары. На всякий случай, отодвигаюсь еще дальше – не люблю грязную обувь.
Манчини хватает жертву за волосы, наклоняется, и приникает ртом к ране. Слышу чавкающие и сосущие звуки, издаваемые ртом графини – в питании вампиров мало эстетики.
Между тем, Дени открывает глаза, и встает – регенерация завершилась быстро.
Тяжелый, аппетитный, притягательный запах крови, и ее вид, вызывают во мне желание присоединиться к графине, но она уже закончила, отпустила тело девушки, и вышла из кабинки. Манчини вся перепачкана – лицо, волосы, одежда, туфли… Грачик тоже в крови. Я же почти чист – несколько незаметных пятнышек.
– Ты спятил? – зло спрашивает Мара у своего подопечного – Здесь Охотник!
– Я ничего не нарушил! – набычившись, отвечает парень – Это наши угодья, и мы можем убивать сколько угодно, и кого угодно!
Графиня гневно фыркает, быстро смывает кровь с рук и лица, оглядывает себя в зеркале, и командует:
– Уходим!
Дени взваливает труп блондинки на спину, и мы движемся к выходу. В холле нам снова приходится использовать внушение, что бы не увидели люди. Оставшиеся кровавые следы не убираем, не царское дело – внушаю уборщице, пусть подотрет.
Мара и Грачик быстро отправляются на улицу, а мне приходится задержаться – не оставлять же плащ, который смогут использовать, как улику! Забираю его из гардероба, стараясь поторопится – Манчини и Даниэль долго ждать не будут, уедут без меня. Наконец, направляюсь к выходу … и замираю – дверь одного из залов открывается, и в холле появляется Саша.
Некоторое время стою, как изваяние, не веря своим глазам. Она здесь? Как? Почему? Такая сладкая и притягательная!
Стряхнув вожделение, быстро подхожу к девушке, и говорю:
– Саша, ты ничего странного здесь не видишь, и дальше не идешь!
Александра молча смотрит на меня, и неуверенно улыбается. Я же снова "плыву" от пьянящего аромата… И продолжаю внушать:
– Скажи свой адрес! Где ты живешь?
– В семье Демидовых! Адрес – улица Красная, дом шестьдесят три! – произносит она нежным голоском, похожим на щебет птички.
Живет в доме оборотней? Вот досада! Однако продолжаю:
– Могу я прийти к тебе? Пригласи!
– Приходи! – снова слегка улыбнувшись, произносит девушка.
Готово! Приглашен!
– Возвращайся обратно, и не вспоминай, что я тебе говорил! – велю я, и беру милое личико блондинки в ладони… Первое прикосновение к предмету вожделения отдается в теле легкой дрожью. Облизываю, обвожу кончиком языка ее пухлые губки, а затем целую, нежно и легко. Добавляю:
– А мой поцелуй не забывай! Помни! .
И отпускаю. Саша поворачивается, берется рукой за декоративную ручку… Не могу удержаться, и глажу, сквозь джинсы, ее упругую попку, отчего во мне возникает обычная животная похоть. Дожидаюсь, когда за девушкой закрывается дверь, и спешу на улицу, к лимузину, надеясь, что Мара меня ждет.
ОНА
Наконец, нам приносят вино, и речь заходит о свадьбе. Обсуждаем самые подходящие месяцы и даты, причем мнение Евгении Михайловны основывается на народных приметах. А затем она объявляет вердикт: окончательное решение я должна принять сама, побывав у них дома, и еще раз все обговорив. Ибо, есть некоторые нюансы, касающиеся Степана, которые могут меня не устроить.
– Вдруг ты передумаешь выходить за него! – вроде бы шутит женщина. Но замечаю – она напряглась.
Что Евгения Михайловна имела ввиду, мне узнать не довелось – раздаются крики, шум, из-за чего официанты, бросив клиентов, убегают в холл.
– Что случилось? – спрашивает моя будущая (или нет?) свекровь у мужа.
Демидовы – мужчины ведут себя несколько странно: к чему то прислушиваются, и… принюхиваются! Именно так! Словно собаки!
– Сашенька, ты ничего странного не заметила, когда была там? – интересуется Евгения Михайловна у уже вернувшейся Александры, кивая на дверь.
– Нет, ничего такого! – немного подумав, отвечает девушка.
– Мы с Полей видели в вестибюле троих из "этих! – вдруг сообщает Степан.
Выхватываю из его высказывания "троих". Значит, Макс не плод моего воображения? Уточняю:
– Все трое из "этих"?
Степан кивает, но потом спохватывается и уточняет:
– Не такие "эти", тут другое!
Не важно, что Стёпа говорит загадками, важно, что он тоже видел Максима! Значит, у меня с головой все в порядке!
– Пойдем, посмотрим! – велит, тем временем, старший Демидов Степану. И они идут к выходу, а следом за ними бежит и Тимоша.
– "Словно щенок за взрослыми собаками!" – так мне подумалось. А Евгения Михайловна предлагает нам, девушкам, оставшимся с нею, "закругляться".
– Приходи к нам в выходные на обед, там и решим со свадьбой! – говорит она мне, и отправляет Сашу за Степаном, понимая, что одной мне до машины не дойти. Да и отвезти домой должен он.
…В вестибюле полиция, а из обрывков разговоров хостес понятно, что в туалете кого-то убили. Или не убили, потому что трупа нет, а есть лужи крови. Ну что за день такой! Начался падением с лестницы и травмой ноги, закончился убийством, которого я чуть ли не свидетель!