ОН
Всю дорогу Саша щебечет, как птичка – болтушка еще та! Ничего важного больше не сообщает, наши разговоры или ни о чем, или обо мне – девушка пытается узнать как можно больше. Особенно ее интересует моя европейская жизнь. Ох, женщины! Любят все заграничное! Еще, Александра пытает про мои отношения с девушками – когда были последние, и почему закончились. В общем, атакует по полной, уверенная в своей победе. Наверное, уже планы строит, на наше совместное будущее.
Или вру, или отвечаю уклончиво. И пытаюсь достичь своей цели.
– Ты в Городе где живешь? – спрашивает Саша, и я пользуюсь моментом.
– В центре, у меня там квартира. Зайдешь ко мне?
Девушка молчит, хлопая глазками. Продолжаю увещевать:
– Пойдем! Посмотришь, как я живу, чем увлекаюсь, раз тебе это интересно!
И добавляю:
– Не бойся, я сексуально не озабочен! Как ты могла заметить, недостатка в поклонницах нет!
– Лучше ты ко мне! – улыбается Саша.
Что б тебя!
Припарковываюсь у обочины, и снова принимаюсь целовать девушку. Осторожно продвигаюсь дальше, действуя смелее – пробую, что она позволит. Девственница все таки, а они обычно стеснительные и зажатые. Но нет – Саша позволяет…
Моя ладонь скользит по холмикам на ее груди, и натыкается на серебряный кружек. Чувствую боль, как от ожога, и отдергиваю руку.
– Сашуль! – шепчу ласково – Сними ты этот медальон! Оцарапался об него.
Снова накрываю ее губы ртом, засовываю ладонь под кофту, и нахожу ягодку соска, едва скрытую тонкой тканью лифчика. Девушка вздрагивает, замирает, ее дыхание сбивается…
– Сними амулет! – продолжаю просить, жарко дыша возле маленького розового ушка. Захватываю мочку губами, Саша тихонько ахает, и… отстраняется, отпихивая меня ладонями.
– Мне домой надо! – произносит она, поправляя одежду.
Да что ж такое! Я совсем разучился соблазнять женщин, не используя внушение?
Возвращаюсь за руль. Едем дальше в молчании – не считаю нужным скрывать свое недовольство. А Саша счастлива, и поглядывает хитренько.
Поселок действительно за городом. Мелькают поля, и обычные деревенские дома вдоль трассы. И вот – перечеркнутая надпись на указателе – "Поляны". Сворачиваю, по указанию навигатора, направо, и оказываюсь возле шлагбаума, и будки охраны. За ней виднеются дома поселения, даже издали похожие на дворцы… Не хило!
И цветы… Высокие растения с красными бутонами, тянущиеся широкими, начинающимися сразу за шлагбаумом, лентами, вдоль дороги. Их удушливый, тяжелый запах проникает через неплотно прикрытые окна машины. Подступает тошнота, и я быстро закупориваю мерс.
– От этих цветов такая вонь! – произносит, Саша и тоже морщится.
И людям не нравиться этот аромат. Просто не нравиться. Темным же – и ведьмам, и вампирам – он невыносим. А оборотням даже приятен. Вообще, это маки. Только необычные, уродливые, с запахом, выведенные оборотнями специально, что бы отпугивать чужих. Если видишь эти растения, цветущие с самой весны до поздней осени, знай – близко поселение полузверей.
– Ну, я пойду? – говорит девушка.
– До встречи! – произношу, с трудом улыбаясь. Аромат цветов все равно проникает в салон, наполняя мою голову отвращением и тревогой – такое его действие. Однако, нахожу в себе силы спросить:
– Завтра, после занятий, погуляем?
– Возможно! – кокетничает Саша, и выходит из машины. Жду, пока она окажется за шлагбаумом, с облегчением разворачиваюсь, и уношусь от отвратительного места.
Нужно поесть, не питался уже почти сутки. Я могу долго обходится без крови, но зачем мучиться? Голод скребет, словно железная щетка, по пустым, пересыхающим венам, и по ноющему желудку. Отправляюсь на охоту.
Место для нее неудачное – здесь не столь много народа, как в центре города. Можно, конечно, остановить одну из встречных машин, но не хочу первого попавшегося. Хочу выбрать свою жертву. Ощупываю глазами остановки транспорта, где люди ждут автобусы, или выходят из них… Не то! Никто не привлекает!
Наконец, попадается девушка, похожая на Сашу – молодая стройная блондинка – которая отходит от тормознувшей маршрутки, и сворачивает на проселочную дорогу.
Оставляю мерс на обочине трассы, и следую за девицей. Не показываюсь – она меня не видит. Но слышит шаги, и шуршание устилающих дорогу сплошным ковром листьев, под моими ногами. Блондинка тревожно оглядывается, прислушивается, и ускоряет ход. До селения, куда она спешит, с полверсты, рукой подать.
Настигаю девушку, хватаю ее за плечи, одновременно командуя:
– Не бойся, и не кричи!
Завопить она не успевает, хотя дергается, пытаясь вырваться, но и этого не может – обмякает, повисает в моих руках. Черт! Девица курит, и вся провоняла табаком! Но отпустить ее уже не могу – инстинкт хищника, поймавшего добычу, не дает этого сделать.
Люди не могут меня увидеть, однако жертва не скрыта. На дорогу уже опустились серые осенние сумерки, но случайный прохожий может обнаружить странно искривившуюся девушку с обалдевшим выражением лица. А я хочу наслаждаться пищей без помех.
Утаскиваю девицу, вяло перебирающую "ватными" ногами, сквозь придорожные заросли ивы, и через канаву. За кустами болотистый луг, с высокой, огрубевшей к осени, некошеной травой. С ив на нас обрушиваются притаившиеся остатки дневного дождя, кеды сразу промокают от сырой почвы, противная холодная бурая влага касается ступней. Чертыхаюсь, однако, все равно увожу жертву подальше от дороги, чавкая болотной жижей. Трава, почти достигающая плеч девушки, тоже осыпает холодной моросью. Останавливаюсь, и с коротким, резким, змеиным движением головы, пробиваю клыком сонную артерию жертвы. Затем захватываю рану губами, и поглощаю живительную влагу.
Наслаждение от пищи перебивается мокрыми ногами, продолжающими находится в холодной грязной воде, и прилипающей к телу влажной рубашкой. А отвратительный запах табака, и кровь с горьким привкусом никотина, вообще исключают блаженство. Поэтому, я спешу утолить голод, не заботясь об удовольствии жертвы – если мне хреново, то почему ей должно быть хорошо? Не фиг курить! Даже не читаю ее мысли, даже не узнаю имя.
Однако, нежный яд моего укуса все равно проникает в кровь жертвы, и она возбуждается. Дыхание девушки становится частый и прерывистым, она постанывает… А потом и вовсе, прижимается низом живота к моим бедрам, и принимается об них тереться. Отодвигаюсь, не отпуская горло.
Утолив голод, я становлюсь добрее, и интересуюсь своей жертвой. Москвичка, приехала в деревню по поручению мамы, навестить больную бабушку. Отваливаюсь от горла блондинки – хватит с нее, а то помрет – и смеюсь в голос. Красная Шапочка и Серый Волк!
Девушка недовольно хныкает, не желая прерывать наслаждение, а я отстраняюсь.
Жертва сразу же стремиться опуститься в траву – ослабла от потери крови, и ноги совсем не держат. Я не настолько жестокий, что бы оставить девушку валяться в болотной жиже – вывожу ее на дорогу, и отпускаю. Блондинка некоторое время стоит на щебенке, трясет головой, трет лоб, затем медленно бредет в сторону селения.
Девушка ничего не помнит, кроме того, что на секунду (так ей кажется) потеряла сознание, после чего почувствовала сильную слабость и головокружения. Если девица озаботится, и сходит к врачу, то узнает, что у нее "упал" гемоглобин. Что вполне поправимо, и лечится.
Добираюсь до машины, снимаю обувь, и носки, которые просто выбрасываю. Включаю "печку", сую туда ступни, и примощаю кеды. Уф-ф! Уже легче. От одежды тоже освобождаюсь, и развешиваю на спинках сидений – авось, подсохнет. Настроение паршивое – кажется, я весь провонял табаком. Почему, когда целую Мару, и пью ее кровь, никотин не ощущается? А курящие люди пахнут, как копченая грудинка…
Трогаюсь, и отправляюсь в город. Для водителей или пешеходов, могущих рассмотреть меня за рулем, я кажусь одетым – не хочется привлекать внимания. А вот камеры, это современное зло… Но и там картинка получится размытой, и это спишут на сбой в аппаратуре.
От тепла меня размаривает, и мозг отключается. Еду не знаю куда, управляя мерсом на автомате, при помощи неспящего краешка разума. Когда блаженная истома усвоения организмом чужой крови, и чужой жизни, проходит, обнаруживаю, что припарковался возле Лизиного мостика… Конечно, куда же еще может вести мое подсознание! Известная фраза, неизвестно кем сказанная – "Преступника тянет на место преступления" – в моем случае подтверждается. Хотя три века пытаюсь доказать себе, что не виновен, коварная совесть, мой внутренний враг, упрямо и злобно твердит – "Ты! Ты ее убил!"