– Чего тебе от меня нужно? – Вааш с тоской уставился на Ссадаши. – Ты же слышал: Шаш приказал тебе не помогать.
– Когда ты его слушал? – весело приподнял брови друг. – Да и молод ещё Шаш, чтобы тебе, своему деду, приказывать. Ну уважь!
Вааш с грустью – больше наигранной – и завистью – всамделишной – опять на него посмотрел. У могучего наагалея тоже хвост зудел влезть в какие-нибудь неприятности и знатно повеселиться, вспомнить былые года. Но приходилось помнить, что он отец почтенного семейства, поэтому и сметь не должен жизнью рисковать, и не менее почтенный директор единственной на все княжества школы нагинь – должность очень ответственная и пустых выходок не терпящая.
– Не уважу. Вон пусть твои черви девочку и отвлекают.
Ссадаши скривился и посмотрел в сторону. Туда, где стояла не очень довольная Дейна в окружении трёх нагов с фиолетовыми хвостами. По официальной версии охранники знакомились с напарницей. На самом деле – отвлекали по распоряжению господина. И отвлекали с большим энтузиазмом. Улыбались, взволнованно шевелили хвостами, играли мускулами и что-то низко, с хрипотцой рокотали. Красовались, павлины! Дейна же любоваться прущей во все стороны мужской красотой отказывалась, смотрела на нагов из-под кудрявого чуба тёмными глазами и поджимала губы. Но не гнала, терпела. Даже к Шширару молящий о помощи взгляд не обратила, хотя напарник обеспокоенно поглядывал на неё.
– Вааш, мне надо ночью отлучиться. Ну отвлеки, присмотри за ней. Мне мои парни самому будут нужны. Ну друг ты мне или нет? – Ссадаши льстиво залебезил.
– Не друг, – Вааш неуступчиво сложил руки на груди. – Я за тебя, дурная голова, перед Дарилаской ответ несу. Да и твоя семейка с меня живого не слезет, если их единственный продолжатель рода сгинет.
Недовольно зашипев, Ссадаши пригрозил хвостом Шширару, который одобрительно посмотрел на могучего наагалея.
– Поупрямятся, плешивые драконы, и из племянников возьмут!
С наследованием в семействе Фасаш дела обстояли сложные и запутанные. Путали их больше старые традиции, которые давно пора засунуть Тёмным богам в… Вернуть туда, откуда они пошли. Имеющий живых родителей, трёх братьев, сестру и кучу племянников, наагалей считался единственным продолжателем рода! Впрочем, эта несуразица была следствием скорее упрямства старейшин рода Фасаш и самого Ссадаши.
Началось с того, что более семисот лет назад Ссадаши победил своих братьев в битве за право наследовать место главы рода. Для всех его победа стала неожиданностью: третий сын-альбинос считался самым слабым из братьев, его даже бою не обучали из боязни нанести вред хрупкому здоровью. Бою Ссадаши всё же выучился, победил и стал наследником отца. А затем, сговорившись с теми же братьями, стал единственным продолжателем рода: они отказались от каких-либо прав на место главы и стали представителями младшей ветви. Сам же Ссадаши выставил старейшинам, которые смотрели за соблюдением традиций в семье и были её второй властью, ультиматум: либо те отменяют бои между братьями, которые нередко оканчивались смертями, либо наследника – маленького хвостатого нага – им не видать как шкуру со своей первой линьки.
Род Фасаш славился своими упрямцами.
Старейшины ни в какую не хотели уступать, надеясь, что отошедший от дел отец Ссадаши обеспечит семье ещё одного наследника, но у того родилась дочь. Ссадаши тоже не думал отступать и доводил старых ящеров своими выходками и мужеложескими повадками.
Триста лет назад старейшины сдались и традиция боёв между братьями за место главы рода была отменена.
Но вот их наагалей не спешил вступать в брак или хотя бы просто заводить ребёнка. Старые коршуны вились над ним злыми наседками, наотрез отказываясь выбирать наследника из племянников – их отцы сами отказались от прав на власть – и переживая, что с их единственным бледным продолжателем рода что-то случится. А с Ссадаши всегда что-то случалось! Вааш вздохнул почти с сочувствием. И как дедов до сих пор сердечная болезнь не свалила?
– Вааш, мне же придётся её связать и бросить в таком виде на целую ночь, – Ссадаши попытался разбудить в друге жалость.
Но тот не впечатлился. Прошлой ночью именно ему пришлось заплатить за разгром борделя, и теперь Вааш жаждал возмещения, хотя бы морального.
– Какая прелесть, – ласково пророкотал он. – Раскроешь глаза девочки на свою истинную натуру, лишишься развлечения.
Ссадаши скривился. Раскрываться так рано было неинтересно.
– Вааш, я исполню одно твоё желание, – пошёл на риск наагалей.
– Три.
– Одно!
– Три, – не уступал Вааш.
– Да чего тебе желать-то? – недовольно прошипел Ссадаши, прекрасно зная, что друг мог нажелать такого…
– Три желания или связывай девочку. Можешь её же кнутом связать. Я, так и быть, через полчасика приползу и освобожу её.
Это Ссадаши тоже не устраивало. Чуял, что охранница пойдёт на его поиски.
– Ладно, давай два, – пошёл он на уступки.
– Нет, три, – упрямиться умел не только бедовый альбинос.
– Отдавать тебе три желания – чистое самоубийство!
– Хорошо, – Вааш добродушно улыбнулся, – два с половиной.
– С половиной? – Ссадаши не понимающе прищурился.
Друг в ответ тоже прищурился, хитренько так.
– Ну ладно, – сдался альбинос. – Отвлечёшь её этой ночью.
– А она после ночных мыканий по городу ещё и твой сон сторожить будет? – удивился Вааш.
– Не переживай, она отоспалась.
– Не, эту ночь я не могу.
– Тёмные, Вааш, меня уже дожидается в спальне кувшин со снотворным, – раздражённо зашипел Ссадаши. – Меня ждут в гости сегодня.
– Фи, ты что, дешёвка какая-то, чтобы ползти по первому мановению? – насмешливо протянул Вааш. – Принесли один раз, принесут и второй, если действительно серьёзно настроены и знакомство желают иметь. А сегодня я не могу!
Ссадаши раздражённо прихлопнул хвостом, но признал правоту друга. Вряд ли заговорщики сдадутся и откажутся от намерения свести знакомство. Но откладывать такую возможность…
– Подожди, – наагалей подозрительно прищурился и уставился на друга, – а чего ты собрался делать ночью?
– Спать, Ссадаши, спать, – кротко отозвался Вааш. Красноватые глаза прищурились с ещё большим подозрением. Облечённый ответственностью Ссадаши порой становился совершенно невыносимым. – Это ты там где-то со своей охранницей отсыпался, а я всю ночь за тобой порядок наводил.
Вообще-то они с Делилонисом собирались немного выпить, утешить истерзанные разлукой с семьёй инстинкты. И хотели они именно напиться, тихо и мирно, без каких-либо последствий и эпических приключений. В компании Ссадаши последнее было почти невозможно.
На его счастье, Ссадаши отвлёкся на своих подчинённых, которые совсем уж расшалились. Один из них, рослый и крепкий красавец Оршо̀ш – томный взгляд с поволокой, длиннющая чёрная коса, широченные плечи и нежно-фиолетовый, почти сиреневый хвост – что-то шептал Дейне на самое ушко. Почему-то Ссадаши казалось, что шептания были не совсем приличными, хотя Дейна даже в лице не изменилась. Но десять секунд спустя она вдруг схватила нага за пояс и, рывком приблизившись к нему, с милой улыбочкой что-то начала шептать в ответ. Товарищи Оршоша захехекали, сам Оршош застыл как очарованный. Высказавшись, женщина отпустила его и спокойно направилась к своему господину. Из-под шёлкового одеяния нага с тихим шелестом опала коварно расстёгнутая нижняя юбка. Опомнившись Оршош, шипя от досады, поспешил подтянуть предмет туалета под гогот друзей.
Вааш встретил приближающуюся девушку восхищённым взглядом и тихо-тихо пророкотал:
– Ссадаши, если раскроешься, твоя охранительница с тебя живого шкуру снимет.
– Ха-ха-ха, Вааш! – наагалей азартно вильнул хвостом. – Если я раскроюсь, то сдохну раньше, чем пойму это!
– Чего тогда радуешься, бестолочь?!
Ближе к ночи господин начал капризничать. Вместо того чтобы идти спать, он порывался пойти в гости к господину Ваашу. Шширар попустительствовал его капризам, что Дейну возмутило. Наагалей всю прошлую ночь проспал на крыше, ему нужно хорошенько отдохнуть от волнений. К тому же на улице собирался дождь, вечереющее небо обложило тучами, и к моменту, когда тьма полностью опустилась на землю, небо стало непроглядно чёрным: ни луны, ни волчьего месяца, ни пятнышек звёздочек. Только изредка полыхали далёкие зарницы молний и глухо, как будто волны реки в дурную погоду о берег, рокотал гром. Крепчал ветер, и испуганная сменой погоды Госпожа из парка перебралась в купальни стражи, что стало для мужчин пренеприятным сюрпризом.
– Господин, нам пора спать, – Дейна подхватила надувшегося наагалея под локоток и повела в спальню. – Я очень устала и зверски хочу спать. Давайте мы ляжем.
– А ты будешь спать со мной? – красноглазая немочь с мольбой посмотрела сперва на неё, а потом в сторону распахнутого окна, за которым начал шелестеть крепнущий дождик.
Дейна тоже посмотрела на окно и ненадолго замерла, смотря на дрожащую под каплями дождя ветвь персикового дерева. В желтоватом свете ночных фонариков бледно-розовые цветы казались призрачно-золотистыми, а скатывающиеся по лепесткам капли блестели, словно хрусталинки. Яркий, ослепительно-белый всполох разрезал чёрное небо ветвистыми трещинами и ненадолго зажёг цветы белым светом. Они вспыхнули как светлячки и угасли, вновь став призрачно-золотым рисунком на чёрной ткани неба.
– Да, я буду спать с вами.
Решение оформилось неожиданно для самой Дейны. Она хотела уложить господина, может, рассказать ему сказку и уйти охранять к двери. Но персиковая ветвь вдруг пробудила в душе детские воспоминания о времени, когда она маленькая забиралась под одеяло к дяде и, прижавшись к его боку, заворожённо слушала шёпот дождевых капель и перекаты грома. Где-то с другой стороны возился боящийся грома брат, заверяющий, что он-де ничего не боится, просто ему одному спать скучно. Дядя посмеивался, трепал их по волосам и рассказывал сказки про духов Дождя, Грома и Молнии и их добрую мать – Небо.
Воспоминание растормошило острую тоску, и Дейне так сильно захотелось провести эту ночь под тёплым уютным одеялом, что удержаться сил не осталось.
– Давайте снимем это.
Женщина не очень ловко развязала сложный узел одеяния наагалея и начала снимать с него все одежды, пока он не остался только в нижней довольно длинной рубахе и юбке. Дейна потянулась и к юбке – для сна и рубашки вполне достаточно, – но подопечный отпихнул её руку.
– Нет, нельзя! – Ссадаши был возмущён почти искренне. С него тут едва не сняли самую интимную деталь одежды. Никакого стыда!
– Хорошо, – Дейна откинула одеяло на громадной перине и приглашающе махнула рукой. – Ложитесь.
Ссадаши ничего не оставалось как лечь. И ошеломлённо замереть, когда хранительница начала раздеваться. До этого момента он не верил, что она всё же ляжет с ним , но теперь… Всё же прав был Вааш, в эту ночь они оба заняты.
Дейна решительно стащила с плеч куртку, расслабила шнуровку на рубашке и вытащила из декольте извивающегося ужа. Недавно накормленный полоз совершенно не хотел покидать уютное место и возмущённо шипел, пока его не сгрузили на подушку. Гибкое тело соскользнуло по гладкой ткани, и уж скрылся в щели у изголовья. Хранительница тем временем сбросила сапоги, стащила и запихала в голенища носки, расстегнула и вытащила из шлёвок ремень и, запустив руку под рубашку, ослабила шнуровку лифа. Здесь уже Ссадаши взгляд оторвать не мог. Освобождённая грудь благодарно расправилась в дыхании, волнующе качнулась и мягко опустилась. Какие уж тут заговорщики? Пусть дома сидят, вон какая непогода!
Забравшись в постель, Дейна укрылась одеялом и приобняла господина за плечи, прижимая к своему боку. От чужого тепла мгновенно стало хорошо и уютно, усиливающийся дождь своим шуршанием словно саму душу очищал от копоти и гари дурномыслия, а вспышки молний и громовые раскаты низвергли все переживания до горсти камешков перед величием природы.
Дейна обратила внимание, что господин сильно-сильно к ней прижимается, и ласково погладила его по тонким мягким волосам.
– Боитесь грома?
Как раз прозвучал очередной раскат, и господин вздрогнул. Но с чисто детским упрямством ответил:
– Нет, не боюсь.
Этим он так напомнил Дейне брата, что на мгновение ей захотелось заласкать испуганного мальчишку. Но она удержалась.
– Хотите расскажу историю о Персиковой деве? – тонкий палец коснулся торчащего из белых волос бледного уха.
– Рассказывай, – глухо отозвался Ссадаши.
– Эта история произошла десять тысяч лет назад, – начала Дейна, – ныне Семиречной долины уже не существует, добрые духи, что её населяли, разлетелись по разным сторонам света, но сказания об этом чудесном месте всё ещё живы…
Ссадаши не вслушивался в слова. Историю Персиковой девы он прекрасно знал и сам нередко рассказывал детям наагашейдисы и многочисленным племянникам. Азарт, шаловливое настроение, которые владели им, когда Дейна только начала раздеваться, вдруг исчезли. Вместо них пришёл ошеломляющее спокойствие. Стоило женщине прижать Ссадаши к боку, и им овладел покой. Точнее, покой его захватил. Опустился плотным облаком, заставил отяжелеть всё тело и усмирил все чувства.
Голова Ссадаши лежала на крепком женском плече, лбом он упирался в мягкую грудь, которая волновала его ещё несколько мгновений назад, одна рука расслабленно лежала на плавно поднимающемся и опускающемся животе Дейны, а на хвосте вытянулась правая нога хранительницы. Никогда ни одна женщина не была так спокойна и расслаблена в его объятиях. Только госпожа, но она друг, её дочери, которые называли его дядей, и другие девочки, которых он считал племянницами. Все прочие, делившие с ним ложе, были совсем иными: напряжённые женские тела, с трепетом ожидающие его ласки, но никак не спокойно-расслабленные, доверчиво растянувшиеся в его постели.
Даже мама никогда не была так умиротворена, обнимая его.
Ссадаши прикрыл глаза.
Всё детство он прожил без материнских объятий. После рождения он умер именно в тот момент, когда мама взяла его на руки. Именно в этот момент он перестал дышать, и в душе матери поселился страх. Она боялась прикасаться к своему слабому ребёнку, винила себя в его болезности. И рискнула побороть свои страхи и обнять его, только когда он уже стал взрослым. И каждый раз, обнимая его, она словно опасалась, что сын её оттолкнёт.
И Ссадаши боялся пошевелиться, лишь бы не спугнуть.
Со временем её объятия стали смелее, но он видел, что мама всё ещё винит себя за то, что так поздно решилась.
Расслабленное доверие совершенно чужой женщины почему-то заставляло его ощущать покой. Шуршание дождя за окном стало совсем уютным, раздражал только кувшин с водой на столике и понимание, что ночь могут испортить гости. Мысленно пожелав всем непрошенным визитёрам составить компанию карпам в пруду, Ссадаши подсунул вторую руку под спину Дейны и крепко обнял её, прижимая как игрушку. Он же совсем маленький наг, так что может себе позволить. Дейна прервала рассказ, заелозила, устраиваясь удобнее, и продолжила говорить и гладить господина по спине.
Ночью Ссадаши просыпался три раза.
Первый раз, когда в спальню заглянул Шширар. Заглянул, укоризненно вздохнул и закрыл дверь. Ссадаши мысленно посоветовал ему не завидовать.
Второй раз он открыл глаза ближе к полуночи, когда в распахнутое окно заскочила мокрая Госпожа. Повертевшись, кошка устроилась на полу у постели и раскатисто замурлыкала. Дейна тоже было проснулась, но, увидев зверя, опять откинулась на подушки.
В третий раз Ссадаши проснулся от тихого шороха, словно каменные плиты расходились. Открывать глаза не стал. На лапы взвилась Госпожа, угрожающе зарычала, заметалась, и камень вновь зашуршал. Сонная Дейна приподнялась на локтях, но Ссадаши потянул её назад.
– Там мышка, – едва слышно просопел он, – Госпожа охотится.
Короткого взгляда хватило, чтобы убедиться, что незваные гости уже скрылись.
– Всё ж какая хорошая погодка, – Вааш с наслаждением вдохнул посвежевший после дождя воздух и приложился к бутылке.
Дел, в обнимку с котором он полз по парку, тоже глубоко затянулся свежим воздухом и хлебнул вина.
Погода действительно стояла чудесная. Дождь прекратился, небо распогодилось, и в лужах плавали звёзды, ночные светила и опавшие после ливня цветы. Собственно, лужи и выманили пьяных нагов на прогулку. Из окон они казались чёрными зеркалами, и друзьям захотелось взглянуть на свои отражения.
Правда, к тому моменту, когда они, покачиваясь, выползли в парк, мысли о зеркалах позабылись. Десять бутылок крепкого вина, выпитых для умащивания истерзанных инстинктов, способствовали не только лёгкости чувств, но и лёгкости памяти.
– Эх, Дел, пора нашего Ссадаши… фух… замуж выдавать, – Вааш повернул голову и, уткнувшись лбом в лоб друга, доверительно посмотрел в его косые от выпитого глаза. – Перезрел девка… ик… парень.
– А кто его возьмёт? – Дел качнулся и едва не утянул друга в кусты жасмина. Но Вааш к подлости вина был более устойчив. – И кому он дастся?
– Так давай Дейну подговорим! – Ваашу мысль показалась гениальной. – Хороший же парень… ик… девка. Такая сама свяжет и замуж потащит.
– Как моя Амарлиша? – глупо хлопнул глазами Дел.
– Не-е-е-е, – Вааш покачал бутылкой. – Как наагашейд Дариласку.
– То есть ребёнка ему сперва заделает?
– О-о-о, – одобрительно протянул Вааш, – всё понимаешь. За то и люблю тебя, друг.
С этими словами он смачно чмокнул Дела в щёку и опять присосался к бутылке.
– О, смотри, – Дел вытянул перед собой палец и ткнул в сторону замершего на их пути рыжеволосого парня.
– Ба, да это ж княжич Леса̀вий, – опознал парня Вааш и добродушно вопросил: – Гуляешь?
Княжич опасливо посмотрел на пьяных нагов и отступил. Но всё же ответил:
– Гуляю.
– Эт правильно, – одобрил Вааш, не задаваясь мыслью, что это княжич варлийских оборотней вышел так поздно.
– Я пойду, доброй ночи, господа, – княжич поспешил откланяться и развернуться в другую сторону, хотя до этого шёл к дворцу.
– Слушай, Вааш, – Дел подозрительно прищурил пьяные глаза, – мне кажется, или он до сих пор думает, что я того… не совсем мужик.
Вааш посмотрел в спину торопливо удаляющемуся оборотню, и ему почудилось в лопатках парня что-то подозрительное.
– Слышь, похоже, так и думает, – пришёл наагалей к заключению. – Ты не переживай, мы щас ему докажем, что ты мужик ого-ого! Эй, княжич, стой! Мой друг хотел сказать тебе, что он настоящий мужик.
Парень затравленно обернулся и ускорил шаг.
– Он не верит, – обиженно засопел Дел.
– Да стой ты, мы тебе сейчас всё докажем! Эй, да куда ты побёг? Дел, он убегает!
– Шириша! – раскатился по парку пьяный крик. – Взять его!
В следующий миг почти одновременно раздались грозный рык кошки и испуганный вскрик варлийского княжича.
– Ну щас мы всё докажем! – с угрозой протянул Вааш и поволок едва стоящего на хвосте друга вперёд.