Демид переводил взгляд с Троцкого на Лию и обратно, пытаясь отыскать в их лицах хоть какой-то намек на шутку. Но оба молчали, и атмосфера вокруг становилась всё более мрачной.
– То есть, я нужен, чтобы запудрить голову какой-то девчонке? Как кобель, которому указали, на какую сучку забраться?
Это было больно. Словно чьи-то невидимые руки оплели его со всех сторон, сдавили горло, перекрыв доступ кислорода. А потом сказали: ты сможешь дышать, по одному глотку воздуха, если пойдешь в направлении, которое мы тебе укажем. Вот так, шаг за шагом, вдох за вдохом.
Хотелось зарычать.
Но дядя Паша – невозмутимый и расслабленный недогангстер (Демид, наконец, нашел ему подходящее сравнение) чеканил приговор уверенно:
– Правильно всё понял, мальчик.
– Да не мальчик я тебе! – Демид взорвался. – Сколько можно меня так называть?
– Хватит истерить, – спокойно посоветовал Троцкий. – Или тебе не нравится комфортная жизнь? Ну, вали тогда нахрен отсюда в свою берлогу. Только помни: в любой момент в твою пустую башку прилетит что-то смертельно-металлическое.
Последняя фраза была произнесена с пугающе ледяным хладнокровием. И Демид знал: Троцкий слов на ветер не бросает и всегда доводит начатое до конца. А если пообещал, то так и сделает. Неважно, кто будет стоять за ним – Варшавин, или эта чертовка Лия. Да хоть сам дьявол!
Троцкий – стена. Железобетонная. Не сдвигаемая.
– Я не хочу никакой девки, – заявил Демид. – Я хочу встретиться один на один с Летовым.
– И ты этого добьешься. Если будешь слушаться меня.
Демид не знал, куда себя деть. Злоба душила. Злоба и ощущение собственной беспомощности. Его связали по рукам и ногам. А он и шелохнуться не может. Какая к черту, свобода? Она была у него только в детстве, когда с горки летел позади санок, сдирая коленки в кровь по застывшему снегу. У взрослых людей свободы нет. Они вечно чем-то обязаны. Вечно чувствуют, что должны. Кому, чего – непонятно.
А только Демида это достало. Он всегда стремился к независимости, к пресловутой свободе. Хотел сам на ноги встать, родителям помочь. Теперь ещё – людям, которые ему помогли – деду, дяде Володе. Но ни черта не получается. Из-за таких, как Троцкий или Летов, или Варшавин, возомнивших себя хозяевами мира.
Демиду хотелось сорваться, убежать из этого дома в лес, обхватить руками дерево и, приникнув лбом, просто помолчать, послушать, что ему посоветуют лесные духи (если они вообще существуют). Но лес ничего не скажет, пока он здесь, в заточении.
– Демид, надо принимать решение, – это сказала Лия, и он, отыскав, наконец, её глаза, увидел в них неподдельную тревогу. Она, что, за него боится? Смешно же. Нет, она боится за себя. Что её план провалится. Что свалить Троцкого не удастся. А это интересно, кстати. Получается, Лии Летову мстить не так уж и нужно? Тем более, по бывшему мужу она не скучает. Хрен с ним, что в тюрьме. Ей не нужно от врагов избавляться. Ей надо с друзьями вопрос решить. Для этого ей нужен Демид. Вот почему она волнуется.
– Остаться с вами или попрощаться? – вслух произнес он. По сути, лишь бы время потянуть.
«Не верю. Они и потом от меня не отстанут. Но так у меня будет шанс свалить Троцкого».
С улицы донесся собачий лай. Степан вывел псов на прогулку. Бегают, резвятся. Животным точно ни о чем думать не надо. Поели, поспали, погуляли – живут. Может, и ему также? Чем проще, тем лучше. Никакой ответственности. Делай, что прикажут.
А дальше видно будет.
Цепных псов надо держать к себе поближе.
– Вина принеси, – попросил Демид Лию. – Чай у тебя отстойный. А потом поедем в город наряжаться.
* * *
Из одежды на нем была только куртка и брюки. Лия скептически оглядела его и вынесла вердикт:
– Если ты появишься в таком виде в любом из бутиков, сотрудники примут тебя за бандита и вызовут полицию.
– Да ну? – Демид нарочно взъерошил волосы, чтобы они встали торчком. – Как тебе мой ирокез? Ничего вроде.
– С тобой невозможно… – Лия закатила глаза. – Ты бываешь хоть когда-нибудь серьезным?
– Только если мне что-то от кого-то надо.
– А сейчас разве другая ситуация?
– Да. Сейчас тебе и Троцкому кое-что надо от меня. Так что я могу делать что угодно. И злить вас тоже.
– Он пристрелит тебя. У Троцкого терпение не железное, – напомнила Лия.
– А может мне нравится его испытывать? Понять, до какого предела дядя Паша может дойти?
– С огнем играешь, Гордеев.
– Причем всегда, – подтвердил он. – Извини, не могу по-другому. Натура такая – жаждет приключений.
– Авантюрист.
– О да, – довольно улыбнулся. – Тебе нравится? – и окончательно, по мнению Лии, обнаглев, он шлепнул её пониже спины.
В ответ на него обрушился шквал эмоций, выражаемых, в основном, в матерной форме. Лия умела ругаться. От бывшего мужа и не такое приходилось слышать. Он считал, что дисциплину можно держать только таким образом. Лия с ним была согласна.
– Ты совсем сдурел, Гордеев? Ещё раз руки свои распустишь, и я их тебе оторву.
– А прежде тебе нравилось, когда мои руки трогали твоё тело, – Демид снова потянулся к ней.
– Не было такого! – Лия отдернулась, но щеки всё равно порозовели, выдавая подлинные чувства. Конечно, ей нравилось с ним быть. И близость, пусть она была первая в её жизни и физически болезненная, всё равно стала особенной и запоминающейся. А он всё врет. Гордеев ничего не помнит. И не вспомнил бы о ней, если б Лия сама не рассказала. Вот и вся правда. Она для него случайный эпизод, который автоматически стерся из памяти. Он для неё – пятно, которое стереть не получается.
Надо просто его уничтожить. Нет человека – нет воспоминаний. Троцкий прав. Когда Гордеев сделает своё дело, с ним надо будет попрощаться. И Лии так будет спокойнее.
В гостиную вошел Троцкий. За это утро он скурил половину пачки сигарет, чтобы успокоить нервы. И пусть внешне он выглядел невозмутимым, внутри всё клокотало от безумств этого мальчишки. Несносный Гордеев! Парню на четвертый десяток, а он до сих пор ведет себя как подросток. Такие никогда не взрослеют. Странно только, что в них женщины находят. Троцкий не хотел себе признаваться, что его задевало неприкрытое вожделение, которое испытывала Лия к Гордееву. На него она так никогда не смотрела. И не посмотрит, даже если он попытается заставить. Даже если на колени её поставит. Потому что предложить ему, по факту, нечего. Что у него есть кроме власти, денег и угроз? А у Гордеева ни гроша за душой и в голове ветер, но именно на него смотрит с обожанием эта красавица.
– Вы там скоро?
– О, дядя Паша, – Демид вышел навстречу. – Так ты ждешь нас? Я думал: давно укатил.
– Сейчас тебя укатаю, – процедил сквозь зубы Троцкий. – Оделся? Вино своё дососал? Может, тебе пузырек с собой прихватить с соской? Раз ты алкоголь как грудное молоко пьешь, отлипнуть не можешь.
Троцкий был зол. И Демид в кои-то веки решил не идти на конфликт. Себе дороже.
– Поехали, – приказным тоном сказал дядя Паша. – У меня сегодня много дел.
– Ты разве с нами? – Лии это явно не понравилось.
– Только до города. Дальше мы расстанемся. Мне надо встретиться с одной особой, приближенной к нашему дорогому Летову.
– Даже в стане врага у дяди Паши найдутся друзья, – вставил Демид.
– Разумеется.
– Хорошо, едем, – Лия направилась к двери. Демид запахнул куртку, надетую на голое тело, и пошел за ней. Троцкий оказался замыкающим.
Три автомобиля были приготовлены для их выезда. И в этот раз Демид не удержался от реплики.
– О, да у нас целый кортеж! И где именно поеду я?
– В багажнике, как обычно. Ты ведь уже привык? – мрачно оскалился Троцкий.
– Там темно.
– А ты фонариком посвети. А чтобы не одиноко было, в телефоне можешь позалипать.
Точно, телефон! И как он раньше не вспомнил? Он ведь обещал Ивану заехать ещё вчера. Совсем из головы вылетело. Демид опустил руку в карман, пошарил. Телефона не было.
Троцкий с застывшей усмешкой наблюдал за его тщетными поисками.
– Не трудись. Старые связи тебе не понадобятся. Вот, возьми, – он протянул ему новый айфон. – Симка другая. В телефонной книге мой номер и номер Лии. Пока этого достаточно.
Подстава… Демид не помнил наизусть номер Ивана. И дяди Володин номер тоже. Они всё предусмотрели.
– И не надо рыпаться, Демид, – посоветовал Троцкий. – В твоих интересах действуем.
– В наших общих, – поправил он.
– Правильно. Так что не будем хранить секреты за спинами друг у друга. Всё должно быть прозрачно.
Демид ничего не сказал. Но про себя решил, что обязательно найдет способ связаться с Иваном. А пока… пока будет делать то, что от него ждут.
Плюхнувшись на водительское кресло, Демид отодвинул Лию так, что она оказалась зажата между сиденьями. С руганью она вылезла и села рядом.
– Бесят твои выходки, Гордеев!
– Знаю, – он повернул ключ зажигания.
– Как ты поведешь? У прав нет, – попыталась остановить его Лия.
– Это кому-то мешает?
– Что если нас остановят?
– Пусть попробуют.
Резким толчком машина рванула вперед. Троцкий едва ли не бегом кинулся к другому авто.
– Поехали за ними, – скомандовал он. – Какой же придурок! Дождется, что я его сегодня пристрелю.
Но Демиду было всё равно. Опьяненный быстрой ездой – его любимым развлечением в прошлой жизни – он мчал и мчал вперед. И то самое долгожданное ощущение свободы наконец-то забилось в груди частыми толчками.
Жить! Он снова может жить.
Чистый кайф.