Я чувствую себя маленькой. Все вокруг просто гигантское. Поместье необъятное, сам особняк громадный, комнаты безразмерные, Эшфорд высокий, а его мать – засранка олимпийского масштаба.
– Добро пожаловать в Денби, Джемма, – объявляет Эшфорд.
– Твоя мать, которая должна быть в смирительной рубашке, в соглашение не входила, – укоряю его я.
– Ты скоро обнаружишь, что моя мать контролю не поддается, к моему разочарованию.
– Но ты ее слышал? Она сказала, что хочет разъяснить мне обязанности! Непохоже, что ей хочется прыгать от радости, и не пытайся убедить меня, что во всем виноват артрит.
Эшфорд фыркает.
– Признаю, спина у нее уже не та, что прежде, но представь, какой это для нее сюрприз!
– Так же как и для меня. Эшфорд, слушай внимательно: меня не надо ничему учить, и тем более я этого не хочу! – возмущаюсь я, скрестив руки на груди.
Эшфорд вновь поднимает бровь в этой своей отвратительной манере.
– По поводу твоих желаний я и не сомневался, что касается необходимости, если позволишь, у меня есть некоторые сомнения.
Ланс, видя, что напряжение между нами только нарастает, считает нужным вмешаться:
– Могу я предложить герцогам, возможно, уставшим с дороги, немного отдохнуть – и, быть может, принять горячую ванну?
Эшфорд шумно вздыхает:
– Спасибо, Ланс.
Ланс кивает и знаком приглашает нас следовать за ним по лестнице.
Ладно, лестницы у меня дома настолько узкие, что ходить по ним можно только по одному, ступеньки там все щербатые, перила шатаются – из четырех столбиков отсутствуют три. Эта же лестница будто из торгового центра: широкие повороты, красный ковер и скульптуры на перилах. По сути, она сама по себе памятник.
– Я позволил себе подготовить хозяйские апартаменты в восточном крыле, – произносит Ланс с ноткой гордости.
Поднявшись на этаж, мы идем по длинному коридору: пол здесь вымощен мрамором в шахматном порядке, с черными и белыми квадратами. По бокам тянутся ряды тяжелых резных дверей. Не могу избавиться от мысли о замке из «Красавицы и чудовища». Смотрю на Эшфорда, который идет на шаг позади меня, мрачный и нелюдимый. Чудовище у нас есть.
Театральным жестом Ланс распахивает одну из дверей и ведет нас в комнату.
– Это апартаменты леди Джеммы.
– Достаточно просто Джеммы, – говорю я, чтобы растопить лед.
Но Ланс не смущается:
– Я вынужден настаивать, леди Джемма.
– Не пытайся подорвать устои, которые старше тебя, – вмешивается Эшфорд до того, как я успеваю возразить. – Никто из домашних слуг не станет звать тебя Джеммой, даже если ты это на стенах напишешь.
Ланс тихонько кашляет, привлекая внимание, и отдергивает тяжелые гардины.
Я стою остолбенев и с открытым ртом. Это и в самом деле замок из «Красавицы и чудовища»!
Комната просторная, полы укрыты коврами с ворсом в ладонь толщиной, с двумя громадными арочными окнами и мягкими подоконниками. Справа от меня кровать с балдахином – трехместная, не иначе! К дьяволу Эшфорда! Я могу месяцами жить в этой комнате и умереть счастливой.
– Вам нравится комната?
– Черт побери, Ланс, ты серьезно спрашиваешь? Ты бы видел, где я жила раньше! У меня было окно размером с поднос из кафе быстрого питания, и к тому же на него постоянно писали собаки!
Ланс озадаченно поворачивается к Эшфорду, но тот безразлично машет рукой.
Я начинаю открывать двери: та, что справа от кровати, ведет в комнатку со множеством полок.
– Это ваша гардеробная, миледи.
– Не верю своим глазам! Эй, Ланс, вот это больше похоже на мою старую квартиру, можешь мне поверить! – заявляю я, бросив сумку с вещами прямо в центр огромной пустой гардеробной.
– А здесь ванная комната, – объявляет Ланс, указывая на дверь слева от широченной кровати.
Ванная? Это же просто спа-салон! Ванна олимпийских размеров, душ, в котором можно жить, и туалетный столик в точности как у кинодивы.
– Думаю, я начну с этой комнаты, – объявляю я, разглядывая бутылочки и пузырьки разного назначения, собираясь как можно скорее плюхнуться в ванну и отмокать.
– Хорошо, вижу, ты всем довольна. Могу оставить тебя обустраиваться. Увидимся за ужином, мне надо заняться делами, – говорит Эшфорд, выходя из комнаты. Ланс идет следом.
– Погодите, а это? – спрашиваю я, указывая на двустворчатую дверь в стене напротив кровати.
Ланс, невозмутимо повернувшись ко мне, отвечает:
– Она ведет в спальню его светлости герцога.
Эшфорд выглядит так, будто на него вылили ведро ледяной воды.
– Прости, Ланс, а как же моя комната в западном крыле?
– Ваша мать герцогиня распорядилась приготовить хозяйские апартаменты для вас и вашей супруги. Разумеется, решать, кхм, какой комнатой пользоваться, только вам. – И Ланс меняет тему на менее щекотливую. – Нам также дали распоряжение приготовить все гостевые комнаты в западном крыле в преддверии… – Ланс понижает голос и почти шепотом продолжает: – королевского визита.
Эшфорд начинает крутиться на месте, точно кот без усов.
– В этом доме все с ума посходили! Я никогда не говорил о том, что перееду в другую комнату! Я вообще хоть что-то здесь еще решаю?
Ланс не уступает:
– Распоряжение звучало достаточно разумно.
Эшфорд широким шагом пересекает мою комнату и резко дергает на себя створки дверей, ведущих в смежную комнату. За ними оказывается еще одна такая же двустворчатая дверь, которую он столь же яростно распахивает.
– Они это взаправду, – раздраженно бормочет он про себя, видя, что все его вещи перенесли в эту комнату.
И я тоже с ужасом осознаю, что Эшфорд, который должен был находиться в километрах от меня, будет спать в соседней комнате.
Эшфорд с силой хлопает дверью и в ярости выходит в коридор.
Мы с Лансом остаемся стоять, обмениваясь изумленными взглядами.
– Если леди Джемма позволит, я откланяюсь. Герцогиня-мать ждет вас в своем кабинете для краткой беседы.
– А у Смирительной Рубашки имя-то есть?
– Что, простите?
– У Смирительной Рубашки, матери Эшфорда, есть имя?
По напряженному выражению Ланса я понимаю, что он с трудом сдерживает смех.
– Леди Дельфина.
Уверена, выходя, Ланс шептал себе под нос: «Смирительная Рубашка», – и посмеивался.
Позвонив родителям и сообщив о своем переезде, я заверяю их, что вернусь проведать их при первой возможности, а потом собираюсь с духом перед встречей со Смирительной Рубашкой.
Ее кабинет я искала сорок пять минут!
Обнаружила, что лестница здесь не одна, а по одной на каждые двадцать шагов, и готова поклясться, что, когда я приехала, их тут не было.
А коридоры? Их тут больше, чем на вокзале Кингс-Кросс!
Снова натыкаюсь на Ланса, который, поняв мои затруднения, показывает мне дорогу к пресловутому кабинету Смирительной Рубашки.
Он объявляет о моем прибытии, а потом бросает меня на растерзание леди Дельфине.
Она сидит в кресле у окна, а за ее спиной стоит великанша с тугим пучком на голове.
Лицо Дельфины не выражает ничего: кожа подтянутая (подозреваю, из-за пластической операции), пепельно-русое каре (свежеокрашенное) неподвижно, затвердевшее от лака для волос, а из белого костюма, на котором нет и тени складки, словно он вылеплен из гипса, торчат две худые ноги с острыми коленями (она вообще ест?).
– Дженна. – Она делает мне знак сесть в кресло напротив нее.
– Меня зовут Джемма. Через «эм». Я должна была родиться мальчиком и носить имя Джими, как Джими Хендрикс. А потом акушерка объявила, что родилась девочка, и Джими превратился в Джем-му, – четко произношу я.
Леди Дельфина скептически приподнимает бровь.
– Можем начинать.
– А она кто? – спрашиваю я, указывая на женщину у нее за спиной.
– Маргарет. Моя секретарша по особым поручениям. – Леди Дельфина какое-то время молча осматривает меня. – Встань и повернись вокруг, медленно.
– Зачем?
Свекровь пронзает меня суровым взглядом.
– Потому что так говорю я, и этого основания достаточно. Хочу рассмотреть тебя получше.
Эти аристократы так пыжатся, а волшебное слово «пожалуйста» не произносят никогда.
Я нехотя поднимаюсь и начинаю лениво поворачиваться.
– И долго это еще будет продолжаться? – кисло спрашивает Смирительная Рубашка.
– Я медленно поворачиваюсь, – объясняю я. – Вы сами попросили!
– Это слишком, – фыркает она.
– А мне не уточнили, насколько медленно, – замечаю я, продолжая вращение.
– Довольно, садись. Маргарет, записывай: все переделать. Волосы, руки, лицо, одежду, осанку. Все.
Я плюхаюсь в кресло, закинув ноги на один подлокотник и уперевшись спиной в другой. Дельфина поворачивается ко мне, и ее глаза чуть не вылезают из орбит:
– Это кресло королевы Виктории!
– Что-то я не видела в нем никакой Виктории, когда вошла.
Смирительная Рубашка, не обращая на меня внимания, говорит Маргарет:
– Запиши еще вот что: необразованная и не умеет держать себя в обществе.
– Сколько комплиментов сразу, – иронично замечаю я.
– Что у тебя за семья? Мать, отец, бабушки, дедушки?
– Маму зовут Карли, она преподает йогу и работает в центре холистического массажа. Папа, Ванс, работает диджеем на независимом рок-радио. Бабушку и дедушку со стороны папы я никогда не видела, они умерли, когда папа был совсем маленьким, но знаю, что дедушка был шотландец.
– Шо…тландец? – задушенно переспрашивает свекровь.
– Ну да, фамилия папы – Мак-Пирс, но сотрудница из бюро регистрации ошиблась и записала меня как Джемму Пирс. Просто Пирс, про «Мак» она забыла.
– Хоть раз небрежность госслужащей оказалась полезной предусмотрительностью! Если не будешь всем об этом трезвонить, твое происхождение со стороны отца можно будет опустить, – вздыхает мегера.
– Мой дедушка жил в Эдинбурге, – не обращая на нее внимания, продолжаю я, но она так же равнодушно меня игнорирует.
– Маргарет, записывай: со стороны отца никакого выдающегося родства. – Потом снова смотрит на меня: – Родственники со стороны матери?
– Бабушка недавно умерла, Катриона Строу.
– Я уже слышала это имя.
– Ее семья производила оружие и военное снаряжение. Пушки, ружья, танки…
Смирительная Рубашка безутешно прижимает ладонь к голове.
– Принц Чарльз – пацифист, защитник окружающей среды и животных. Как мы ему объясним, что мой сын женился на девчонке из семьи милитаристов?
Не могу упустить возможность и не подколоть ее еще:
– Не исключаю, что среди моей родни было и сколько-то преступников.
– Сделаю вид, что я этого не слышала. А твое образование? Какой пансион ты посещала?
– Пансион? Никакой. Мои родители выбрали государственную школу, чтобы я могла по вечерам возвращаться домой и проводить время с семьей.
– А университет? Оксфорд, Кембридж?
– Никакого университета, – кратко отвечаю я.
– В каком смысле?
– Я не ходила в университет. После учебы я пошла на курсы косметологии.
Дельфина тяжело вздыхает, переглянувшись с Маргарет.
– Насколько я вижу, зря потраченное время.
– Я бы не сказала, еще несколько дней назад это была моя работа. Я работала гримером в театре, мы ставили мюзиклы.
Дельфину будто бьет разряд тока в тысячу вольт.
– Гр…гримером в театре?
– Да! Я готовила актеров к выходу на сцену, – продолжаю я.
– Непостижимо… – бормочет свекровь себе под нос. И это та самая капля, которая переполняет чашу моего терпения.
– Да, разумеется, непостижимо – для женщины вроде вас, как это, зарабатывать себе на жизнь. Держитесь, сейчас я скажу кое-что, что вас потрясет: человек перед вами, вышеупомянутая Джемма Пирс, никогда не стыдилась своей работы и сейчас уж точно не станет.
Глаза Дельфины метают молнии, и она с суровым видом скрещивает руки на груди.
– Буду краткой. Мой сын на тебе женился, но я не понимаю почему. Любовь? Сомневаюсь. Помешательство? Возможно. В любом случае, узнав тебя, он осознает, что ты ему не подходишь. У меня уже есть длинный список того, что в тебе не так, а я провела с тобой всего десять минут. В любом случае, пока к моему сыну не вернется разум, я должна убедиться, что ты не поставишь всю семью в еще более неловкое положение, чем сейчас.
Семью? Мы что, в фильме «Крестный отец»?
– Могу гарантировать вам вот что, – говорю я, угрожающе указывая на Дельфину и ее компаньонку, – не в ваших интересах начинать войну против меня. – Спрыгиваю с кресла и направляюсь к двери: – А теперь, дамы, я иду посвящать время самой себе в прекрасной ванне, и, если это так обязательно, увидимся за ужином.
С этими словами я выхожу.
Но как мне теперь вернуться в свою комнату?