Пима шел чрез лес, утирая все еще не унимающуюся на разбитых губах кровь. Он отплевывался розовой пеной и кричал, зная, что его никто не услышит.
– Орос Бай! Гадина! Меня ударил, всю морду мне разбил. Я сам разобью тебе морду! Такой большой, сильный, конечно, тебе легко меня побить. А я, ….
Он вдруг остановился, услышав шорох позади себя. Испуганно обернулся и, оторопев, упал прямо на тропу. Позади него стоял черный бычок. Только белое пятно на лбу делало его не страшным.
– Ты, животное! Напугал меня совсем! Дурак, ходишь один. Кто-то ищет тебя, а ты меня пугаешь!
Пима внимательно посмотрел на бычка, что-то его смущало. На нем не было не колокольца, ни завязки.
– Эй, животина! Ты чей? Пима обошел вокруг бычка, рассматривая его круто поставленные бока, и не обнаружил ничьего знака и никакого тавра.
– Да ты, я погляжу совсем ничей! Тогда может быть ты мой? А-а, Орос побил меня в кровь, и за это духи прислали тебя ко мне. Орос же подарил мне сено и ко мне пришел бычок. Это назло Оросу. Тоже мне бай, теперь я сам бай. У меня есть и сено, и бычок. Я заработал его кровью. Пойдем со мной, дурак, пойдем, пойдем. Только я тебя спрячу на засеке, Там тоже есть духи, они нас прикроют. И мы с тобой заживем.
Пима сорвал с куста ветку и погнал заблудшего бычка по тропе.
Так вел он бычка, рассказывая ему про новые планы. Солнце уже клонилось к кромке леса, обдавая мягким теплым светом две фигуры, бредущие под закат.