Эдриан Сторм
Телефон пиликнул сообщением, а следом в дверь раздался стук. Лили вздрогнула.
– Не пугайся, всего-навсего принесли обед.
Я забрал бумажный пакет, а когда вернулся, то она, съёжившись, сидела на прежнем месте. Красные глаза исподлобья следили за моими движениями.
– Иди помой руки, будешь обедать, – сказал я, выставляя на тумбочку контейнер с супом и упаковку печенья.
– Не командуй.
«Смешная девочка… и глупая».
– А ты не веди себя как ребёнок. Утром ты ничего не съела, к тому же тебя рвало. Необходимо поесть, Лили. И хватит капризничать…
Она не пошевелилась. До точки возгорания мне осталось совсем чуть-чуть, потому что её взгляд показывал не то, что я был готов принять.
– Или ты берёшь ложку в руки, Сладкая, или я сделаю это за тебя. Но ты съешь чёртов суп до последней капли…
Я потянулся к ней, Лили моментально шарахнулась в сторону. Ха, в комнате размером на пару дюймов больше стандартной двуспальной кровати будет сложно убежать, девочка. Недовольно сопя злобным ёжиком, она обогнула меня по стенке и закрылась в ванной. Через пять минут умытая Лили уже хрустела крекерами.
Устроившись на краю кровати, я включил телевизор и сразу убавил громкость. Мне был нужен фон без тупой болтовни. Исподтишка я подглядывал за Лили: она пила воду и рассматривала трещины на стене.
– Тебе надо съесть суп. Не торопись, ложку за ложкой. Имей в виду, мы уйдём, только когда ты закончишь.
– А мне и здесь неплохо.
«Дерзишь, Сладкая, молодец. Значит, не боишься».
– Уверен, что так и есть. Только вряд ли ты заставишь Линду волноваться и переживать о местонахождении подруги.
Поджав губы, она раздумывала от силы минуты две, затем открыла контейнер и начала есть. А я издевался над телевизионным пультом и гонял мысли туда-сюда. Насколько я мог продавить девчонку, прежде чем словил бы маленькую круглую коленку собственными яйцами? Колючки Лили предупреждали, что мои шансы огрести увеличивались ежесекундно без тенденции к стабилизации котировок.
– Доела, – отчиталась она.
Обернувшись, я наблюдал за тем, как Лили пробиралась к изголовью, попутно обтирая джинсами грубое покрывало цвета дерьма, – и сатанел. Вместо моих нежнейших белоснежных простыней, что по мягкости уступали разве её шелковистой коже, она выбрала шлюховской притон. Какого хрена! ей приспичило торчать в дыре, когда можно было поговорить дома – цивилизованно, без скандалов, пряток и ненужных слёз. Если домашняя обстановка угнетала, то существовали, рестораны, дайнеры, парки. Любое место, не вонявшее человеческим потом и химическими моющими средствами, подошло бы лучше того, где мы были сейчас.
– Пакуй свою задницу, Лили, мы уходим.
– Захлопни пасть, Эдриан. Хочешь уйти, вали! Извращенец долбаный! Только избавь меня от приказов и твоего общества во внерабочее время.
Кровь вскипела за секунду. По тому как напрягся член, я понял, что он был со мной солидарен: дерзкой попке идеально подошёл бы алый цвет. Может тогда Лили и её пухлый ротик вспомнят, что изрыгание проклятий не входило в перечень обязанностей. Тем более, я давненько собирался преподать девочке урок.
На задворках сознания мелькнула мысль, что я не хотел прикасаться к зарёванной Лили сегодня. Но мы оба нуждались в границах. Не её. Моих. Мои условия, мои рамки, моя женщина. Не существовало в природе таких баб, которые втайне мечтали стать самцами. Любая из них нуждалась в контроле извне. Для оргазма женщина должна была расслабиться, мужчина – хорошо потрудиться. Таковы законы природы. Таков мир. Не я это придумал. И так или иначе, выполнять мою волю Лили придётся. Её неуступчивость застила взгляд пеленой, в ушах громыхал стук собственного пульса, в штанах торчал болезненный кол.
– Ты доигралась, Сладкая.
За лодыжку я подтянул девочку к краю, чтобы её ступни упёрлись в пол; а сам оседлал добычу. Вес моего тела для Лили, что бетонный блок. На меня посыпался град хаотичных ударов.
– Твоё сопротивление слаще наркотика, – ухмыльнулся я, не пытаясь скрыть предвкушение. Глаза Лили постепенно округлялись страхом. – Ох, ты ж бл*дь. Девочка, что ты творишь… Ты же доведёшь меня до сердечного приступа.
Мне ничего не стоило соединить её тонкие запястья, завести поверх головы и зафиксировать одной рукой. Второй я зацепил подбородок и, не теряя ни секунды, погрузился в блаженный мягкий рот. Лили стиснула зубы. О да, Сладкая, твоё упорство восхитительно, но оно не в силах что-либо изменить. Я приласкал пухлую губу и едва не взвыл в голос от болезненной потребности кончить прямо сейчас. Ни с одной женщиной я не испытывал сотой доли того, что делал со мной ротик Лили. С новой попыткой пробраться через сомкнутые зубки я потёрся пахом о развилку бёдер. Девочка захныкала и разомкнула зубы. Наконец-то! Как только я очутился внутри, она тут же отозвалась лаской, оплела мой язык своим.
М-м-м, Сладкая, это… Это же… Контрольный выстрел!
Прости, девочка… или если хочешь – не прощай. Но я так больше не могу. Пока я трахал её жаркий рот языком, пальцами нащупывал застёжку джинсов. Прелюдия – сценарий не сегодняшнего дня.
Справившись с пуговицей и молнией, я пробрался за резинку трусиков и нашёл горячий клитор. Но ласкаться будем как-нибудь в другой раз, члену требовалась влажность и доброе гостеприимство. Потому что любое, даже самое короткое промедление грозило взрывом.
«Ох, спасибо, детка, я не подведу».
Выдернув руку из трусов, я прервал поцелуй; Лили заскулила.
– Потерпи, Сладкая, папочка всё сделает.
Её взгляд затуманился, губы покраснели, дыхание стало прерывистым. Я освобождал девочку от футболки, одновременно сглатывая слюни и предвкушая полные сиськи… Долбаный лифчик разрушил виде́ние. От нетерпения я, кажется, даже зарычал. Какой-то миг без касаний выжигал разум основательно. Моя левая ладонь распласталась на дрожащем животике, но этого было недостаточно…
«Иисусе!..» – чудом я не взвыл в голос. Остатки контроля сломал вид обнажённой груди. Моя выдержка рушилась, и я слышал её шорох. Но как бы сильно мне ни мечталось попасть в глубину, я не мог удержаться от того, чтобы не приласкать сморщенный потемневший сосочек.
– Эдриа-ан!
Отзывчивая девочка дёргала меня за волосы.
– Я здесь, Сладкая, я всё сделаю. Потерпи, недолго осталось, – успокоил я то ли её, то ли себя. Потому что член практически выпрыгивал из штанов, и я на самом деле опасался, что он высверлит дыру на месте ширинки. Но второй сосок ждал внимания своего папочки. Я накрыл его губами и снова полез к Лили в трусы; она разгорячилась, пульсировала и текла… бл*дь, как же она текла.
Хм… это я не хотел прелюдий. Да я не мог оторваться от сладкой девочки, как от изысканного блюда! Пока не распробую её всю, пока не вылижу каждый дюйм хрупкого тела, меня угроза ядерного взрыва была не в силах оторвать от неё. Лили подала бёдра навстречу движениям моих пальцев. С сожалением я отстранился, но лишь для того, чтобы содрать с неё джинсы, расстегнуть молнию на своих, развести девичьи ножки пошире и ворваться одним ударом…
– Эдриан! – завизжала Лили, и мне пришлось заткнуть её пухлые губы поцелуем.
Мы трахались в долбаной дыре, и неизвестно какие извращенцы притаились за стенкой. Стоны моей девочки только для меня. Мягкое тело я таранил и языком, и членом. Жалость кончилась, я погружался до самого конца, до того как матка вставала преградой. Лили трепыхалась воробышком, но её подёргивания лишь добавляли углей в пожар.
С меня стекали капли пота и попадали на неё. Наши запахи перемешивались, сливались в один, так же, как и мы становились продолжением друг друга. И одна мысль об этом приблизила меня к оргазму. Чёрт, чёрт, слишком неожиданно и катастрофически не вовремя… Как бы не так! Леди, безусловно, вперёд. Этому принципу я следовал всегда. И должен сказать, что оно того стоило. Удовлетворённые женщины – это минимум скандалов за периметром постели и максимум отдачи внутри него. А распалить партнёршу и лишить развязки – удел неудачников.
«Американские президенты с самого первого. Вспоминай давай, Эд! Или случится конфуз… Мм, Вашингтон, Адамс, Джефферсон…»
Я остановил движения и предупредил:
– Постарайся не шуметь, в этой дыре звукоизоляция ни к чёрту.
Затем перевернул Лили на колени и надавил на голову; другой рукой приподнял и огладил белоснежную попку. Девочка стала податливой и послушной, ни единого слова протеста от неё. Она подложила руки под щёку и повиляла задницей. Вызывающе, с провокацией. Хм, шалунья… Лили охнула, а я провёл ладонью по ягодице, растирая кожу после ожога.
– Мы не в том месте, чтобы я наказал тебя за побег. Но однажды… Однажды, ты заплатишь по всем накопленным счетам.
Следующий шлепок по второй половинке округлого зада пролился бальзамом на самцовое эго. Вместо того чтобы трусливо отсиживаться в кустах, гораздо продуктивнее, если бы Лили воспользовалась языком. И, как ни странно – не минета ради. Обычный разговор понятными обоим словами способен творить чудеса. Единственное, чем можно было с пущей выгодой заменить беседу, – это добротный трах. Не раздумывая дольше, я зафиксировал её бёдра и… Никаких поблажек ни для девчонки, ни для себя. Лили вскрикнула и сразу заглушила звуки, уткнувшись в покрывало.
«Линкольн, Джонсон, Грант…»
– Умница… – выдавил я скупую похвалу, а сам вколачивался как одержимый. Мысли кончились. Ярость, сомнения отступили. Всё, о чём я мог думать в данный момент – как член заполнял горячую плоть. Как подрагивали тугие стеночки, сжимая меня. Как поскуливала сладкая девочка, мечтая о разрядке. После нервных потрясений звёзды к ней спускаться не спешили. Пробравшись пальцами под животик, я отыскал центр её удовольствия. В ожидании клитор опух, и я закружил по кругу, меняя силу нажима: то едва касаясь, то вдавливая внутрь, наверняка причиняя боль. Но сладкая девочка нуждалась в разрядке, а для этого предстояло потрудиться обоим…
«Теодор Рузвельт… а следом, кажется, кто-то из чёртовых демократов…»
Ритмичными движениями бёдер я высекал из нас искры и мучил Лили нежными касаниями пальцев. Она задрожала сильнее, и я снова вернул давление на клитор. От жёсткой ласки Лили утробно застонала, а её влагалище стискивало меня с умопомрачительной частотой.
Иисусе, наконец-то она перешла через край! Потому что я уже добрался до Кеннеди… И плевать, что он тоже был демократом. Хоть долбаным архангелом. Зато Лили кончила.
Двумя руками я прихватил девичьи бёдра и задвигался с космической скоростью. Много времени не потребовалось – пара минут и собственные звёзды взорвались под веками. Мне пришлось наклониться и цапнуть худое плечико, чтобы не завыть на весь долбаный отель, так мне было хорошо.
– Девочка моя, ты жива? – прохрипел я ей в шею. Лили промычала что-то невразумительное и зашевелилась подо мной. Пришлось освободить её от собственного веса и жадного члена.
– Я отнесу тебя в ванную, только помоги мне.
Она привстала и, сидя на пятках, покачивалась будто японская Дарума. Взгляд её продолжал оставаться мутным, волосы торчали в разные стороны, щёки раскраснелись. Но клянусь, я не видел в своей жизни ничего прекраснее.
Мы привели себя в порядок, и я обратил внимание, что Лили притихла. Обсуждать произошедшее, с моей точки зрения, было лишним. Я хотел, она тоже хотела, теперь обоим стало хорошо. На фига рефлексировать о ерунде?
– Мы уходим. Ты всё взяла, ничего не забыла?
Мотнув головой, она открыла дверь и вышла из номера. И как я должен был расценить её настроение, если Лили ничего не говорила? М-да, женское поведение для мужчин – это что-то вроде: «Ты извинишься тысячу раз за всё, чего не делал, десять тысяч раз за то, что уже сделал, и сто тысяч раз за то, что собираешься сделать. Тогда получишь лицензию на секс».
В машине она отвернулась к окну и лишь раз обратилась с просьбой:
– Эдриан, можно тебя попросить?.. Я потеряла кулон, который Линда с Джейсоном подарили на день рождения. А пропажу обнаружила, когда ушла из пентхауса. Если обронила по дороге, то… искать бесполезно. А вдруг цепочка порвалась ночью, когда мы…
Она неловко замолчала и покрылась румянцем. Сконфуженное состояние для неё непривычно. Чаще она обрастала колючками и очень редко смущалась.
«Краснеющие щёчки и пошлые мыслишки – то, что нужно Сладкая, для твоего недотраханного папочки».
– Мы найдём его, – пообещал я, сжав тонкую ладонь своей.
Когда мы зашли в квартиру, Линда сразу выскочила в гостиную, но, завидев меня, притормозила. Тревожный взгляд метался между мной и Лили, но остановился всё же на ней.
– Ана, я волновалась! Где ты была? С тобой всё в порядке?
Ответить я предпочёл сам, глядя в глаза девушке, имевшей большое влияние на Лили, и со всей серьёзностью, на которую был способен:
– Здравствуй, Линда. С ней будет всё хорошо. Просто не наседай.
Тревожность Линды сменилась удивлением; она некоторое время раздумывала о чём-то и наконец кивнула.
В спальне Лили села на самый край кровати. Опустив низко голову, она спряталась за копной тёмных волос; ладошки покоились на коленках, что у школьницы. Лили разглядывала собственные руки, будто не видела их вечность. Я присел на корточки перед ней, накрыл её ладони своими и сказал:
– Я тебя очень прошу, не убегай. Нет причин паниковать и трястись от ужаса. Мы со всем разберёмся, когда ты успокоишься. Договорились?
Тишина… Ну конечно, кто бы сомневался, упёртая девчонка. Пришлось повысить голос и при этом умудриться не переборщить:
– Лили, ты меня поняла?
Я подцепил подбородок, чтобы встретить потерянный взгляд. Нижняя губа Лили дрожала; я очертил её подушечкой пальца, вспоминая сладость. От простого касания во мне зажигались похотливые огоньки. Зрачки Лили расширились, из-за чего её взгляд потемнел, видимо, как и мой.
«Попалась, Сладкая. То ли ещё будет…»
– Не слышу, Лили.
Она моргнула, прикрыла веками свои алчные глазки и кивнула.
– Если хочешь, приходи в пентхаус. Я буду занят делами, так что…
– Нет.
Ответ прозвучал быстрее, чем я ожидал, и грубо. Обострять не резон, поэтому:
– Как угодно. Если что-то потребуется, позвони.
– Мне ничего не нужно.
– Ли-ли!
Ругань уже была готова сорваться с языка. Но мы только недавно залечили перебранку сексом, начинать новую ссору – смешно. Выдержка поддавалась мне со скрипом и тем удивительнее было услышать:
– Если что, я позвоню.
На прощанье я поцеловал макушку волос, пропахшую дерьмовым отелем. Что бы ни случилось в будущем, в настоящем оба нуждались в личном пространстве.