Я проснулась утром от знакомого звука: это звонил мой телефон. Я еще не успела открыть глаза, моя память была чистым листом, но как по щелчку пальцев все воспоминания о прошлой ночи обрушились на меня с силой водопада. Я напилась, я приехала к нему, он угрожал мне оружием… Я открыла глаза, вскочила и тут же упала обратно: на правой руке у меня был затянут браслет наручников, а второй был на левой руке Мирона, который спал рядом. Я проспала у него всю ночь и плохо помнила то, что происходило после того, как я оказалась пристегнутой к стойке бара.
Телефон, который замолчал на несколько секунд, зазвонил снова. За окном был четверг и мне полагалась находиться в офисе в это время.
– Выруби его, – пробурчал Мирон и перевернулся, увлекая за собой мою руку, а я вскрикнула от боли.
Он повернулся обратно, посмотрел на меня и медленно перевел взгляд на наручники. Потер глаза и переносицу свободной рукой, потянулся куда-то вниз, снова увлекая меня за собой. Когда он выпрямился, в его руках мелькнул маленький ключик, которым он отпустил мою руку на свободу. Я помассировала ноющее запястье и, заворачиваясь в одеяло, направилась к двери, где вместе с пальто и сапогами валялась моя сумка и издавала адские звуки.
– Слушаю, – ответила я, наконец.
– Виктория Андреевна, доброе утро, – услышала я голос своей секретарши. – У вас на сегодня назначена встреча с господином Колесниковым, а вас еще нет на месте. Я должна встречу подтвердить. Вы приедете сегодня?
Я взглянула на часы. Стрелки показывали 9:29.
– Да, – ответила я. – Я буду через три часа, подтверждай после обеда.
– Хорошо, я вас поняла. До свидания.
Я обернулась и посмотрела на него. Он лежал на боку, подперев голову рукой и согнув одну ногу, демонстрируя мне все свои достоинства. И его тело все еще хранило следы той ужасной ночи. Я не могла смотреть на него спокойно, поэтому подошла к кровати, распутала одеяло на себе и накинула на него. Теперь голой была я.
– Рекомендую одеться, – заметил Мирон.
Я смерила его таким холодным и презрительным взглядом, на который только была способна. Собирая с пола свое белье и одежду, я по кусочкам восстанавливала в памяти все события и боролась с последствиями неограниченного употребления крепкого алкоголя.
Я больше не хотела задавать ему вопросы, мне не нужно было выяснять отношения. Мне было страшно. Нет, его я не боялась. Я боялась себя и своих желаний. Нужно было называть вещи своими именами: он пьяный насиловал меня всю ночь, угрожая оружием, а я… А мне было так хорошо, как еще никогда даже с ним не было. Я оделась так быстро, как могла, и загадала: «Если он хоть словом, хоть взглядом, хоть касанием даст мне понять, что он такой, как прежде, я останусь».
Размечталась.
– Не заморачивайся насчет работы, Высоцкая, – произнес он, подняв с пола пачку сигарет и зажигалку. – Сейчас позвоню в твою контору и все улажу. Можешь ехать домой и выспаться нормально.
Он закурил.
– Меня ждут. Мне нужно в офис.
– Отвезти?
– Справлюсь, – я посмотрела в его глаза.
– Ты получила все, зачем приходила вчера? – он выпустил дым мне в лицо.
Больно.
– Я приходила не за этим, – ответила я и получилось немного печально.
– Зачем же, маленькая моя?
Я чуть дрогнула от этого обращения, но это все равно было не то, чего я ждала:
– У тебя нет того, зачем я приходила.
Я вышла за дверь и, поражаясь своему болезненному спокойствию, поехала к себе домой, чтобы переодеться, быстро принять душ и приехать в офис, не опоздав на встречу.
Колесников приехал сразу после обеда и я ждала его у себя, подготовив все необходимые бумаги. Когда мы здоровались, и он пожимал мне руку, я заметила, как внимательно он разглядывает мое лицо. Я не плакала накануне и не видела поводов для личных разговоров на этот раз, но этот мужчина снова меня удивил:
– Виктория Андреевна, я вижу, вы мучаетесь жутким похмельем, – констатировал он, подписывая документы, которые я ему протягивала.
Я немного покраснела, опустила глаза и негромко ответила:
– Я прошу прощения, господин Колесников, что наши с вами встречи всегда сопровождаются с моей стороны такими ситуациями. Просто вчера я сдала экзамен на права и мы немного отметили это событие.
– Немного? – спросил он, снова недоверчиво наклоняя голову. – Виктория, у вас сильное обезвоживание и жажда, скорее всего, сильно болит голова, так как вы постоянно щуритесь от яркого света, а на вашем лице я читаю болевые симптоматические спазмы.
– Теперь мне еще больше неловко перед вами, чем в прошлый раз, – вздохнула я.
– Причин для неловкости нет, уверяю вас. Я поздравляю вас с успешной сдачей всех экзаменов и предлагаю вам простой и действенный выход из данной ситуации.
Я посмотрела на него вопросительно.
– Я предлагаю прогуляться до ближайшего бара, где я угощу вас недорогим, но очень действенным коктейлем. Прогулка позволит вам немного освежиться, а коктейль по моему рецепту мгновенно улучшит ваше состояние. Вы же можете себе позволить пообедать вне офиса в рабочее время?
А почему, собственно, нет? Я свободна, я ничья. Я могу идти, куда захочу и с кем захочу.
– Да, вполне, – кивнула я.
– Это не создаст вам проблем с вашим молодым человеком? – спросил он и я поменялась в лице.
Он заметил и это.
– У вас что-то произошло, помимо вечеринки вчера вечером?
Он читал меня как книгу. Это было поразительно.
– Отложим этот разговор до коктейля, если не возражаете, – произнесла я, вставая и складывая все бумаги в ровную стопку. Колесников тоже поднялся, помог мне надеть пальто, открыл передо мной дверь моего кабинета и под руку сопроводил до бара. Того самого, в паре кварталов, где работал барменом один известный фокусник.
– «Виски сауэр» для дамы, – произнес Михаил Адамович, когда мы сели у стойки. – Только лимон добавьте на две трети, а сахар замените сиропом и большим количеством, чем смешали бы обычно.
Я благодарно кивнула и полезла в карман за сигаретами. Мягко, но настойчиво он накрыл мою руку своей и произнес:
– Не стоит, Виктория. Алкоголь и никотин – это вещества-антагонисты. Алкоголь ваши сосуды расширит, а никотин будет их сужать. Это лишняя нагрузка на вашу сердечнососудистую систему и она вам ни к чему. Ваше сердце и без того едва справляется, как я вижу, с вашими эмоциями.
Я была поражена в очередной раз.
– Господин Колесников, откуда у вас такие познания в области психологического и физического здоровья? Кто вы по образованию?
– О, Виктория, образование у меня техническое, – улыбнулся он. – А данные познания в своей жизни я использую исключительно в личных целях для поддержания этого самого здоровья у моих подопечных.
– Вы так беспокоитесь о своих сотрудниках? Это впечатляет…
– Я говорю не о сотрудниках, Виктория Андреевна, – ответил он, глядя на меня прямым и острым взглядом. – Я говорю о своих подопечных.
– Я не совсем понимаю, о ком идет речь, – осторожно произнесла я, хотя начинала догадываться.
– Дайте мне свое согласие и я расскажу вам, – ответил он. – Я думаю, что вы вполне готовы для этого разговора.
Он медленно приподнял рукав моего жакета на правой руке, где красовался свежий синяк с кровоподтеком от наручников. Я поспешно одернула руку и опустила рукав, но глаза спрятать не смогла, он зацепился за меня взглядом и как будто не позволял прекратить этот контакт.
– И место здесь более подходящее, чем ваш кабинет.
В это время перед нами поставили напитки. Колесников «отпустил» меня, поднял свой стакан, легонько ударил по моему бокалу и произнес:
– Ваше здоровье, Виктория Андреевна. Я жду вашего согласия.
Я коснулась холодного бокала и спросила:
– Как я должна это сделать?
– Вы должны произнести это вслух.
Мне было очень странно и волнительно, но я тихо подтвердила:
– Я согласна.
Он кивнул, улыбнулся и сделал глоток.
– Тебе понравилось?
– Я еще не попробовала, – начала возражать я, удивленная его внезапным переходом на «ты».
– Я не про коктейль. Тебе понравилось, когда он трахал тебя, пока ты не могла сопротивляться?
Я ошарашено раскрыла рот, но потеряла дар речи. Колесников указал взглядом на бокал и произнес:
– Сделай глоток и отвечай. Ты дала согласие на разговор.
Я немного выпила, поставила бокал на стойку и ответила:
– Да. Мне понравилось.
– Я так и думал, – ухмыльнулся он.
– И что это все значит? – напряженно произнесла я.
– Вика, ты попала в очень нехорошую ситуацию, – спокойно продолжал Колесников. – Ты находишься в отношениях с садистом. Мужчины любят доминировать, женщинам нравится подчиняться – это вполне нормально, так задумано природой. Я позволяю себе много больше, чем планировала природа и мои подопечные это позволяют. Добровольно. Мы получаем от этого удовольствие. Но для нас это игра, которую мы можем остановить в любой момент. Твой Мирон не играет с тобой, он так живет и остановить его невозможно. На данный момент он является твоим хозяином, ты его собственность и шансов против него у тебя нет. Но это полбеды. Ты могла бы получать чистое удовольствие, находясь в положении нижней…
Я вопросительно подняла бровь.
– Нижняя – это женщина, которая находится в подчинении, – пояснил он. – Рабыня, которая принадлежит своему хозяину.
– Я не… – начала было я, но Колесников взглядом остановил меня.
– Так вот, Вика, ты не рабыня, ты – пленница. Ты не согласна подчиняться, ты сопротивляешься. Тебе хочется ему подчиниться, но ты не способна на слепое повиновение. Ты хочешь, ты ждешь, чтобы он сделал с тобой все, что тебе так нравится. Но тебе необходимо, чтобы он заставил тебя, применил силу, принудил, сломал, если хочешь. Ты не протянешь ему свои руки добровольно, позволяя надеть на себя наручники, ты будешь драться с ним. Ты встанешь перед ним на колени и возьмешь его член в свой рот, только если он заставит тебя это сделать силой. Ты сдаешься только, когда уже больше не можешь оказывать сопротивления и выбилась из сил. Или он просто сильнее. Твое сопротивление только усиливает его желание причинять тебе боль. Ему это нравится. И тебе это тоже нравится. Ты принимаешь любовь только в сочетании с болью, другие ощущения не для тебя. Дальше ты будешь сопротивляться отчаяннее, а он будет причинять больше боли.
Колесников снова взял меня за руку и провел пальцем по свежим следам на моем запястье:
– В моих играх наручники были бы из мягкой кожи, а твой пользуется тем, что под руку попадается. Часто он тебя наказывает?
Я шокировано молчала.
– Ты должна отвечать мне, – твердо напомнил он свои правила.
– Да, – на выдохе шепотом ответила я. – Как мне это прекратить?
– Наш разговор или ваши отношения?
– Разговор.
– Скажи «ваниль» и мы прекратим.
– Ваниль, – выдохнула я и слезы покатились градом.
Колесников подал мне салфетку и пододвинул бокал с коктейлем:
– Виктория Андреевна, я настаиваю, чтобы вы выпили. Поверьте, вам полегчает во всех смыслах.
Я залпом допила все без остатка, поставила пустой бокал на барную стойку и достала из пачки сигарету. Михаил Адамович перехватил из моих рук зажигалку и помог мне прикурить. Затем улыбнулся и произнес:
– Да, Виктория Андреевна, я его прекрасно понимаю. С вами интересно, вы действительно неспособны слушаться мужчину при всем желании. Это заводит. Даже меня.